- Присаживайтесь, гражданка, - пригласил мужчина, махнув на ближайший к стойке пустой стол, - ужин я вам сейчас сооружу.

- Спасибо, - вздохнула я и опустилась на указанное место. По счастью, большинство из тех, кто внимательно рассматривал меня, потеряло ко мне интерес, а на оставшуюся похабно ухмыляющуюся парочку можно было не обращать внимания. Поэтому я подперла ладонью подбородок и демонстративно глядела в потолок, давая понять, что ничто не заботит меня, и они мало-помалу отвернулись, разве что изредка бросая на меня косые взгляды. Я с облегчением вздохнула, и тут мне принесли вино и тарелку, наполненную чем-то малоаппетитным, похожим на мутную с комочками жижу.

- Бобовая каша, - сказал мужчина в ответ на мой немой вопрос. - Там есть куриная кость и немного мяса, гражданка, не беспокойтесь.

- Вы меня обнадежили, - мрачно буркнула я, переворачивая над тарелкой ложку и уныло наблюдая, как кусок каши сочно шлепается на массу в тарелке. Оставалось лишь надеяться, что хозяин меня не обманул, ибо различить в этом желе хоть что-нибудь, не говоря уж о мясе, не представлялось возможным. С тоской вспомнив скромные, но всегда такие аппетитные ужины у Дюпле, я приложилась к вину. То оказалось довольно приличным - по крайней мере, не тем мерзким уксусом, которым когда-то потчевала меня Шарлотта. Радуясь, что хоть что-то оказалось удобоваримым, я уселась поудобнее, не выпуская стакана из рук, и приготовилась привести так несколько часов, теша себя надеждой, что ни у кого не хватит наглости нарушить мое уединение и помешать мне приводить в порядок расстроенные мысли и нервы. Но, похоже, мой лимит удачи на сегодня был исчерпан: не прошло и десяти минут, как стул рядом со мной тихонько скрипнул, отодвигаясь.

Еще не видя, кто сел рядом, но подозревая, что это кто-то из тех, кто не перестал пялиться на меня, я хотела, не размыкая полуприкрытых век, сказать что-нибудь грубое, но успела удержать себя за язык. Передо мной был вовсе не жаждущий новых знакомств пьяница, а какая-то бледная девица, хрупкая, тихая и даже более-менее небедно одетая. Платье ее, темно-зеленое с белой вставкой, было сделано из явно недешевой ткани, но в нескольких местах успело протереться и продырявиться, чепец, под который были аккуратно убраны волосы, вполне определенно был батистовым, а платок, которым девица безуспешно пыталась оттереть измазанные в саже и пыли пальцы - шелковым, пусть и очень грязным.

- Э-э-э, - выговорила я, оглядывая новоявленную соседку. На завсегдатая этого местечка - спивающуюся прачку или проститутку, - она была похожа не больше, чем я. Может, она беглая аристократка? В пользу этого говорило как и дорогое платье, так и какие-то остатки хороших манер, предписывающих держать себя в чистоте. Но умыться и убрать волосы девица могла, а вот заштопать порвавшуюся юбку - нет. Может, за нее раньше такие вещи делали слуги, а она валялась на диване и поглощала конфеты, пока в ее жизнь так же стремительно, как и в мою, не ворвалась революция…

- Можно, я тут присяду? - она повела острым носом, точно принюхиваясь ко мне. - Ты вроде хорошо выглядишь. Может, меня не выгонят.

Последнее ее опасение было не лишено оснований: хозяин гостиницы уже направлялся к нам, хмурясь, и девица съежилась при его приближении, но еще несколько ливров из моего кармана решили проблему - мужчина, не говоря ни слова, убрался прочь, а через минуту поставил перед девицей пустой стакан.

- Что это? - спросила она испуганно, будто впервые видела такой предмет. Я подвинула к ней свой кувшин с вином: товарищам по несчастью надо помогать, а лучшей компании для себя сейчас я не могла представить. Что могло быть лучше собравшихся за одним столом дворянки, скрывающейся от властей, и недобитой дантонистки, которая лишь молитвами Огюстена Робеспьера не оказалась этим утром на гильотине? Наверное, вино начало действовать на меня, потому что мысль эта показалась мне необычайно смешной, и я хихикнула:

- Можешь налить себе. Угощаю.

Она, однако, не торопилась - несмело протянула руку к кувшину и тут же отдернула ее.

- А что я буду должна за это?

Я посмотрела на нее с удивлением, но спустя секунду, когда я поняла, что она не шутит, меня тронула жалость. Очевидно, с этой девушкой до сих пор обходились не лучшим образом, раз она задает такие вопросы.

- Ничего, - я постаралась говорить с наиболее искренним и убедительным видом. - Это просто так.

- Просто так? - настороженно переспросила она и вдруг решительно покачала головой. - Ничего не бывает просто так.

- Бывает, - сказала я и сама налила вина ей в стакан. Она наблюдала за тем, как он наполняется, не шевелясь. - Выпей. Не бойся.

Она все-таки выпила, хотя не отрывала при этом взгляда от меня, будто я в любой момент могла броситься на нее и отобрать. Решив ее лишний раз не нервировать, я откинулась на спинку стула и даже чуть отодвинулась, делая расстояние между нами почти что почтительным. Девица осушила стакан наполовину, и на ее высоких скулах проступил небольшой румянец.

- Как тебя зовут? - спросила я, наблюдая, как медленно разглаживается ее напряженное лицо.

- Клер, - ответила она, аккуратно расстилая свой несчастный платок на коленях. - А тебя?

- Натали, - я положила себе в рот ложку каши и с усилием ее проглотила; на вкус она была столь же гадкая, как и на вид, и я пожалела о зря потраченных деньгах. - Откуда ты?

Вряд ли, конечно, она могла сказать мне правду, но я и не стремилась ее услышать - настолько была рада хоть с кем-то поговорить.

- Из Парижа, - застенчиво ответила новая знакомая. - Я здесь выросла.

Смотрела она при этом не на меня, а куда-то чуть ниже, но я поначалу не придала этому значения - была занята тем, что подливала себе еще.

- А я недавно приехала. Год назад. Из… - я подумала, не ответить ли правду, но легенда настолько прочно срослась с языком, что слетела с него быстрее, чем я успела решить обратное. - Из Польши.

- Из Польши? - удивилась Клер. - Далеко.

- Сама удивляюсь, зачем только приехала, - усмехнулась я, хотя впору было навзрыд плакать. - Сразу попала в такое дерьмо…

Клер поглядела на меня с пониманием. Это было ожидаемо - по ее виду можно было сказать, что и она за последнее время хлебнула неприятностей сполна. Но я пока не была настроена выслушивать чужие откровения, мне надо было излить на кого-то свои:

- Меня приютил один человек, а потом оказалось, что он… он… - воздух у меня в груди неожиданно кончился, и последнее слово я произнесла почти беззвучно, - чудовище.

- Чудовище, - эхом повторила Клер и медленно, сонно моргнула. - Как его звали?

- Неважно, - отмахнулась я. Вряд ли было благоразумно, находясь в месте, подобном этому, склонять имя Робеспьера в таком контексте. В том, что меня рано или поздно арестуют, у меня не было сомнений, но я намеревалась по мере своих сил отсрочить этот тягостный момент. Но Клер не огорчило отсутствие ответа. Она посмотрела на меня, точно на что-то надеясь:

- Донасьен?

- Что? - я дернулась, силясь понять, когда могла слышать это имя ранее. - Как?

- Его звали Донасьен? - повторила Клер. Я заметила, что пальцы ее, сжимавшие столешницу, и без того бледные, побелели еще больше. Я замотала головой, словно отгоняя морок:

- Нет, нет, его звали по-другому. А ты о ком говоришь?

Она сразу поникла, как подрубленное у основания деревце, и принялась нерешительно перекатывать между ладонями стакан. Я видела, что руки у нее подрагивают, а румянец на лице усиливается, заливая запавшие щеки целиком.

- Со мной случилась та же история, - наконец произнесла Клер, не поднимая взгляда на меня. - Так вышло, что… я осталась совсем одна, без родных, без друзей… я могла умереть от голода, но появился он. Нашел меня и предложил пойти к нему в горничные…

Последнее слово она произнесла с ядовитым, совсем не шедшим ей смешком, и я внезапно вспомнила, от кого слышала уже упомянутое ею имя: ни от кого иного, как от его носителя. Бывший маркиз, автор “Жюстины” ведь изволил представиться, прежде чем затащить меня в провонявшую пылью нишу в холле Тюильри.