- Натали, - даже голос Робеспьера звучал мертво, - где ваша кокарда?
========== Глава 24. Откройте все окна ==========
Я забыла, как говорить; забыла, как шевелиться; забыла даже, как дышать. Перед глазами у меня помутилось, и Робеспьера скрыла мутная пелена полуобморока, сквозь которую неотвратимо прорезалось лишь замаячившее передо мной сверкающее и острое треугольное лезвие. Никогда раньше я не чувствовала его так близко и вскрикнула бы в испуге, если бы у меня в груди осталось хоть немного воздуха.
- Натали? - услышала я потрясенный голос Антуана; он скрипнул стулом, приподнимаясь, и я смутно ощутила на себе его неверящий взгляд. - Да ну, этого быть не может, что за бред, Максим!
- Где ваша кокарда? - убийственно четко повторил Робеспьер, ни на что не обращая внимания. Я сдавленно промычала что-то, что, конечно, не могло служить достойным ответом. Фантазия, на которую я никогда не жаловалась, отказала мне в один миг. Придумывать и врать что-то под этим ледяным, пронизывающим взглядом было невозможно.
Робеспьер коротко вдохнул, и я поняла, что он сейчас произнесет слова, которые будут для меня роковыми, но не успела даже толком испугаться, потому что вместо него услышала у себя за спиной жизнерадостный голос Бонбона:
- Да вот же она, чего вы разволновались-то?
Не понимая, о чем он говорит, я резко развернулась и чуть не упала в обморок. Огюстен, перекатывающий за щекой очередную конфету, безмятежно протягивал мне кокарду - точь-в-точь такую же, какую я потеряла ночью, прыгнув с моста. Кокарда была слегка помята, за что Бонбон тут же извинился:
- Ты ее в прихожей уронила, а я наступил, извини…
Для того, чтобы справиться с одеревеневшими пальцами и подцепить сине-бело-алый кружок с его ладони, мне потребовалось примерно с полминуты, но Огюстен, глядя на меня со странной нежностью, терпеливо выжидал. С трудом я прицепила кокарду обратно себе на лацкан и, обернувшись обратно к Робеспьеру, поразилась произошедшей в нем перемене. Ни следа не осталось от холодного и жесткого выражения на его лице - теперь он имел свой обыкновенный вид, отстраненный и утомленный. На секунду мне даже показалось, что он чувствует нечто вроде неловкости.
- Вот, - пробормотала я, с трудом напрягая севший голос, - нашлась…
- Вижу, вижу, - он страдальчески поморщился. - Я напугал вас, верно?
- Вообще-то да, - отрезала я и, не дожидаясь, пока еще и он начнет извиняться, поспешно вышла из кухни. Меня продолжала бить дрожь, на меня напало давно уже позабытое сосущее желание перекурить, а сигарет взять было неоткуда, о чем мне пришлось разве что жгуче пожалеть. Выйдя из дома, я тяжело прислонилась спиной к стене и с удовольствием сделала несколько вдохов. Дышать все еще можно. Я могу жить. Пронесло.
Я не думала об Огюстене в этот момент, наслаждаясь ощущением, что в последний момент на моем горле ослабла душившая меня удавка, но он решил сам о себе напомнить, выйдя во двор следом за мной. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы напрячься. Он-то знает, что кокарду я в прихожей не теряла. Что он потребует взамен за спасенную жизнь?
- Небо вроде бы проясняется, - заговорил он, останавливаясь неподалеку от меня, под тонкими ветками не начавшего еще распускаться плюща. - Может, завтра выглянет солнце…
- Это уж вряд ли, - буркнула я. - Слушай, кокарда…
- Не волнуйся об этом, - пожал плечами Огюстен. - У меня их знаешь сколько по карманам распихано? В холле Конвента их раздает такая милая патриотка, я просто не могу пройти мимо нее и не взять хоть одну.
- Но… - я все еще ничего не могла понять, - как же…
Он рассмеялся, будто я удачно пошутила, а потом вдруг шагнул ко мне и коротко поцеловал в лоб. От прикосновения я вздрогнула, но не отступила, разве что ошеломленно замерла, когда меня ни с того ни с сего крепко стиснули в объятиях.
- Милая моя Натали, - зазвучал над моей макушкой ласковый голос, - если бы ты была хоть чуть-чуть похожа на заговорщика, может, я бы поверил в подозрения Максима. Но он последнее время очень нервничает, знаешь, из-за этого всего… и готов подозревать кого угодно, даже кота Элеоноры. Впрочем, тот недавно схрумкал только что написанную речь, может, ему действительно приплачивают роялисты?..
Он снова издал несколько смешков, погладил меня, все еще не верящую, что все оказалось так просто, по голове и отпустил. Я подняла голову и столкнулась с его взглядом - веселым и искрящимся.
- Я никогда не поверю, что ты способна на что-то дурное, - неожиданно серьезно заявил Бонбон, и мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть, хотя я сама не стала бы безоговорочно принимать его слова. Он не спешил меня отпускать, а я - уходить, и мне отчетливо показалось, что между нами до предела натянулась какая-то тонкая, режущая не хуже лезвия струна, но тут ее резко оборвал донесшийся из окна столовой голос Антуана:
- Я знаю, как заткнуть Дантону рот!
Сомкнувшаяся было вокруг меня иллюзия спокойствия растаяла в один миг. Я не была в безопасности, сколько бы ни убеждала себя в этом. Никто не был в безопасности. Но я все еще была на свободе, а, значит, могла попытаться хоть что-то изменить. Отстранив Огюстена, я приникла к стеклу - сквозь занавеску все было видно, как в тумане, зато я оставалась незамеченной для чужих глаз.
- Он затягивает процесс, как может, - тем временем горячо заговорил Антуан, меряя шагами пространство возле стола. - На каждое слово Фукье у него находится десять. Это пора прекратить, иначе последствия могут быть…
- Понимаю, - негромко ответил ему Робеспьер. - И что ты предлагаешь?
- Жена Демулена сама подарила нам прекрасную возможность, - ответил Сен-Жюст, разве что не ухмыляясь. - Я уже все продумал. Я сообщу в Конвенте о новом заговоре, который был раскрыт этой ночью…
Я почувствовала, что падаю в какую-то темную яму. Неужели Люсиль ждет та же участь, что и ее мужа?
- Я не уверен, - значительно заговорил Робеспьер, - что есть смысл приплетать сюда Люсиль.
- Нет смысла? Отлично! Пусть тогда объяснит, откуда у нее деньги!
В запальчивости Антуан ударил кулаком по столу - несильно, но стоящая перед Робеспьером чашка жалобно звякнула. Максимилиан глянул на соратника с неодобрением.
- Прекрати так себя вести. Люсиль ничего не сказала?
- Нет. Молчит, как черт. На допросе ответила, что ей, в сущности, плевать, что с ней будет, главное, что она скоро повидается со своим Камилем. И я думаю, что… эй, Максим, ты чего это?
Теперь занавеска, которая раньше служила мне укрытием, удостоилась всех моих проклятий. Я не могла различить, что происходит в столовой - видела только, как Робеспьер и Антуан смотрят друг на друга, но не могла понять, что так озадачило и даже - могло ли быть такое, - испугало последнего. Пауза продолжалась недолго, и ее нарушил срывающийся, надорванный голос Робеспьера:
- Делай, как считаешь нужным. С этим пора заканчивать.
- И я так считаю, - обрадованно ответил Антуан. - А ты, может, дома останешься? Чайку успокоительного выпьешь, я не знаю…
- Нет, - отрубил Робеспьер, поднимаясь со стула. - Я тоже пойду.
Сен-Жюст фыркнул, понимая, наверное, что спорить бесполезно, и посторонился, давая собеседнику пройти к выходу. Я отшатнулась от окна, словно стекло в момент раскалилось и начало плавиться. Огюстен, все еще мявшийся рядом, легко подхватил меня, предостерегая от падения на холодную землю.
- Что такое? - озабоченно спросил он, заглядывая мне в лицо. Я с усилием отвела его руки и попыталась унять бешено колотящееся о ребра сердце. Меня снова с ног до головы затопило волной дрожи.
- Да что проис… - Огюстен осекся, когда открылась дверь дома, и оттуда вышел его старший брат, как обычно, бледный и сохранявший на лице спокойно-невозмутимое выражение, словно ничто из того, что происходит вокруг, никоим образом не задевало его. Сен-Жюст вышел следом, нервно усмехаясь, как человек, готовый безоружным вступить в схватку с драконом. На меня они оба не обратили никакого внимания, на Бонбона, впрочем, тоже. Мы оба проводили их взглядами и одновременно передернулись, когда за ними со скрипом закрылась калитка.
