- Куда он исчез?

- Утонул!

- Огня! Скорее, дайте огня!

Надо было торопиться - течение оказалось неожиданно сильным и опутывало меня, как цепь, утягивая на дно. Но глупо было умереть так, только-только спасшись, и я, сцепив зубы, поплыла вперед. Темнота служила мне хорошей маскировкой - будь набережная освещена, как двести лет спустя, меня обнаружили бы вмиг, но сейчас, за то время, пока мои преследователи разжигали факелы, мне удалось, подгоняемой течением, убраться из их поля зрения.

О том, чтобы пытаться переплыть на другой берег, речи идти не могло - силы стремительно оставляли меня, и все, на что меня хватило - выбраться на землю недалеко от стен Консьержери. Еле переставляя ноги, я укрыла в тени лестницы, ведущей наверх, и окопалась там, дрожа от холода и стараясь не дышать.

Я с трудом могла осмыслить, что произошло. Гражданин Луи, очевидно, обманул Люсиль, и теперь она арестована. Что с ней будет? Ее тоже убьют? Почему только я не пошла отдавать деньги вместе с ней!

Я попыталась заплакать, но у меня не вышло. Наверное, я все еще не осознала произошедшее до конца.

Трясущимися руками я ощупала себя - нет, никаких видимых повреждений полет с моста на мне не оставил, разве что ужасно болел бок и поясница, которыми я при падении ударилась о воду. Как минимум, мне грозил синяк, как максимум - перелом ребер. Но последнего я, по крайней мере, не чувствовала, что давало мне некоторую надежду. Однако одна мысль о том, что мне сейчас придется встать и идти, а в худшем случае - бежать, вызвала у меня лишь горькую усмешку. Если мои преследователи обнаружат меня сейчас, то улизнуть я уже не смогу - не хватит ни сил, ни выдержки. И я осталась сидеть, переводя дух, всей душой надеясь, что они, обыскав реку возле моста, решат, что я утонула.

Шляпу пришлось признать потерянной - она осталась плавать в Сене, - но в таких шляпах ходило пол-Парижа, и она точно не могла послужить достаточной уликой. Пропала и трехцветная кокарда, до сих пор прикрепленная у меня на груди, но и это, если подумать, тоже не бог весть какая особая примета. Если те, кто пытался меня схватить, не заметили моего лица, то у меня даже был шанс выкрутиться, как парадоксально бы это ни звучало.

Ну, разве что Люсиль сдаст меня, решив погибать всем вместе.

Я бы испугалась при этой мысли, но, похоже, мой сегодняшний предел страха на сегодня был достигнут, и бояться дальше было просто некуда. Поэтому я, не ощущая почти что волнения, сидела под лестницей, не шевелясь, около часу или даже больше. Во всяком случае, моя одежда успела почти целиком просохнуть, когда я решила наконец встать и пойти домой. Конечно, разумнее всего было бы досидеть под лестницей до утра, но я не хотела рисковать, не появляясь ночью в доме Дюпле - если мое отсутствие обнаружат, последствия могут быть самыми плачевными. Оставалось только надеяться, что Робеспьеру или его брату не пришла в голову оригинальная идея навестить меня ночью и проверить, как я сплю.

Прихрамывая и матерясь на каждом шагу, я поднялась обратно на набережную и пошла обратно к мосту, где царила уже темнота и запустение. Что бы ни решили мои преследователи, они ушли прочь, и никто не помешал мне пересечь реку и дойти до улицы Сент-Оноре.

Подходя к калитке, я увидела, что в замочной скважине что-то торчит. Цветок, конечно.

Хоть и нельзя было назвать мое положение иначе как плачевным, я почувствовала, что на лицо мне просится кривая ухмылка. Засунув заботливо обрезанный бутон себе в петлицу, я зашла в калитку и тщательно заперла ее за собой.

- Как все прошло? - вдруг раздался рядом со мной издевательский голос Виктуар. Она стояла до сих пор возле розовых кустов, о чем-то сосредоточенно размышляя, и моего появления, наверное, не ожидала.

- Плохо, - бросила я ей и пошла ко входу в дом. Она не стала меня останавливать, только тихо окликнула, когда я готова была переступить порог:

- Натали.

- Что? - я обернулась и увидела, как она со своей вечной улыбкой прижимает к губам указательный палец.

- Уговор, - донесся до меня ее свистящий шепот. - Не забудь.

- Я помню, - буркнула я и шагнула в дом.

Чтобы никто ничего не заподозрил, мне пришлось спуститься к завтраку, хотя ушибленный бок начал ныть втрое сильнее, но я не могла показать хоть чем-то, как мне больно. Не в силах вышвырнуть из головы тягостные мысли о Люсиль и ожидавшей ее участи, я вплелась в столовую и несказанно удивилась, обнаружив там Сен-Жюста.

- О, привет, Натали, - рассеянно махнул он мне и продолжил яро втолковывать клюющему носом Робеспьеру. - Я и не думал, что жена Демулена способна на такое… теперь нам надо предпринять ответные меры, и…

Робеспьер промычал что-то утвердительное, но мне казалось, что он едва слышит, что ему говорят. Взгляд его был странно мутен, а губа страдальчески закушена, и я подумала, что на него, скорее всего, опять напала мигрень.

- У нее был и сообщник, - вдруг заявил Антуан, - но его не поймали.

Чашка, которую я доставала с полки, едва не выпала из моих рук. Вздрогнув, я навострила уши.

- Его хотя бы видели? - спросил Робеспьер глухо.

- В том-то и дело, что нет! - воскликнул Антуан. - Ночь была темная, эти идиоты не взяли с собой огня, чтобы не спугнуть их раньше времени… в итоге, пока они разбирались, он прыгнул в реку и был таков.

- Он мог утонуть.

- Мог! Но тело не всплыло! И кто это был - непонятно, говорят, какой-то парень. Вот, только и нашли…

Обернувшись исподтишка, я увидела в руке у Антуана свою собственную мятую кокарду. Робеспьер удостоил ее коротким взглядом и снова принялся смотреть в чашку.

- Да что с тобой такое сегодня? - спросил Сен-Жюст недовольно. - Ты опять не спал?

- Дело не в этом, - ответил ему Робеспьер, принимаясь размешивать чай. - Что ты хочешь, чтобы я сказал?

- Хоть что-нибудь! - пылко заявил Антуан. - У нас под носом целый заговор, а мы его проворонили! Знаешь, сколько денег было у гражданки Демулен? Двести тысяч фунтов!

Я крепче сжала ручку чашки, чтобы не дрожала рука. Двести тысяч - сумма солидная в любом веке, мне оставалось только догадываться, какое состояние она из себя представляет сейчас. Робеспьер, судя по всему, понимал это лучше меня. Его лицо исказилось.

- Звучит как бред сумасшедшего, - тяжело пробормотал он. - Откуда у нее такие деньги…

- Тебе придется, - голос Антуана звенел, - все-таки придется признать, что эти твои так называемые друзья все это время плели заговоры против тебя и республики.

Мне отчего-то резко расхотелось пить чай. И вообще находиться в одном помещении с этими двумя живыми напоминаниями о том, как я, по собственной глупости, подвела подругу под лезвие гильотины. Кто-то другой на моем месте задался бы вопросом, последовать ли за ней, признавшись во всем, но я отлично знала, что у меня никогда не хватит духу этого сделать. Поджать хвост, забиться в угол и сидеть там, трясясь за свою жизнь - вот все, что мне оставалось. Похоже, Марат ошибался насчет меня. Нет и никогда не было во мне никакого огня.

- Уже уходите? - спросил Робеспьер, заметив, как я крадусь к выходу из кухни. Я старалась не хромать и не кривиться от боли, но получалось, наверное, плохо.

- Ага. Выпью кофе где-нибудь в другом месте.

- Неплохая идея, - подал голос Антуан, отвлекаясь от своей импровизированной речи. - Я бы и сам пошел, да дел, сама видишь, по горло…

- Не волнуйся, - я вымученно улыбнулась и набросила себе на плечи пальто, - я и сама как-нибудь справлюсь.

Он в ответ тоже послал мне улыбку и я протянула руку, чтобы схватиться за дверную ручку, но застыла, как будто меня в одно мгновение накрыл плотный ледяной панцирь.

Робеспьер, со странно бледным и непроницаемым лицом, от одного взгляда на которое у меня по всему телу побежали мурашки, медленно приподнялся со стула. Глаза его странно посветлели и казались теперь прозрачными, лишенными даже тени человеческого выражения. Это были глаза охотника, готового вцепиться в добычу, и я ощутила, как мне становится дурно.