- Камиль! - увидев Демулена, потерянно стоящего чуть невдалеке, я растолкала собравшихся вокруг здания зевак и кинулась к нему. - Что происходит? Где тираж?
Он узнал меня будто с трудом и мутно кивнул на огонь.
- Там.
Мне этого короткого слова хватило сполна, чтобы прийти в ужас. Кажется, Камиль хотел удержать меня за рукав, но не успел - я, не помня себя, кинулась к пылающему дому. Никакого, даже самого приблизительного плана действий у меня не было, в голове стучало лишь одно: спасти хотя бы часть тиража любой ценой. Я не успела задуматься, почему пожар не тушат и почему все просто стоят и смотрят вместо того, чтобы хоть как-то помочь, но эту мысль вбил мне в голову резкий удар в грудь.
- Куда прешь!
Рослый мужчина в красном колпаке преграждал мне путь, воинственно размахивая пикой. Я попыталась обогнуть его, но меня встретил лишь новый толчок, от которого я едва не упала на мостовую.
- Да вы кто… - задыхаясь от жара и чувствуя, как на зубах скрипит пепел, я поднялась, - кто дал вам право…
- Комитет общественного спасения, - с каким-то злорадством заявил мужчина, предъявляя мне какую-то бумажку. - Тираж арестован. Закрыли вашу газетку.
- Вы не… - какая-то часть меня начала что-то понимать, но другая - напрочь отказывалась верить в происходящее. Я снова рванулась вперед, и вновь с тем же успехом.
- Права не имеете! - воскликнула я, пытаясь отодвинуть оказавшееся у меня на пути древко пики. - Там же все сгорит!
- Тем лучше, - заметил грозный страж. Я гневно посмотрела на него, но это не возымело никакого действия - на фоне бушующего огня он казался демоном, вышедшим из ада, и вряд ли моя бесплодная ярость могла как-то на него повлиять.
В этот момент что-то внутри здания опрокинулось, выбив стекло, и вырвавшийся из окна огонь опалил мое лицо с такой силой, что я на секунду утратила способность видеть. Но когда красная муть перед глазами рассеялась, я как будто увидела разыгравшийся пожар впервые. Я видела не просто огонь - я видела намек, четкий и несущий в себе совершенно ясную, как день, угрозу.
Те, кто разжигают огонь, погибнут от него же.
========== Глава 22. Спокойной ночи ==========
В доме Демулена было непривычно холодно - хотя, возможно, мне это просто показалось, потому что меня била дрожь все время, пока мы добирались туда от сгоревшей дотла типографии. Скупо подбросив в камин дров, Камиль разжег огонь, но тот еле тлел: поленья были почти насквозь сырые.
- Черт, - Демулен плюхнулся в кресло у каминной решетки, - все сегодня наперекосяк…
Мне нечего было добавить к этому, и я молчала, обхватив себя за плечи. Плащ, который я не стала снимать, не мог избавить от ощущения, что по мне ползет какая-то холодная и липкая мерзость.
- Я не могу поверить, - наконец сорвалось с моего задеревеневшего языка, - что все это происходит со мной.
Камиль, гипнотизировавший взглядом камин, словно надеясь, что от этого пламя разгорится, повернул голову и посмотрел на меня с некоторым сочувствием.
- Я тоже в это не верю. Я начал это все, а теперь…
Я вспомнила историю, которую он рассказал мне в вечер нашего знакомства - историю воспламенения, одного из многих, которые поглотили без остатка чужие души. И я не избежала этой участи, но теперь мне предстояло увидеть, как вспыхнувшие огни один за другим гаснут, затушенные ударом безжалостного металла. Кто-то предпочел бить в сердце, но тот, кто оказался умнее и прозорливее, понял, что вернейшим способом будет отрубить голову.
- Мне кажется, будто это было вчера, - глухо проговорил Демулен; редкие отблески камина придавали его лицу какое-то зловещее и одновременно трагичное выражение. - “К оружию, граждане, к оружию!”…
Умолкнув на полуслове, он снова принялся смотреть на тщетно пытающийся разгореться огонек. Он слабо потрескивал, ища, где можно подпалить сухую древесину, но его окружало и сдавливало беспощадное кольцо сырости.
- Жаль, меня тогда не было, - тихо сказала я. Демулен ответил, не поворачиваясь:
- Тебе бы понравилось. Но ты немного опоздала появиться из ниоткуда.
“И в это же никуда я уйду”, - подумала я отстраненно. На ум мне пришли лица тех, кто успел погаснуть до этого: Марат, Бриссо со своими сподвижниками, теперь Эбер - его еще не казнили, но по всему Парижу говорили, что смерть папаши Дюшена - дело решенное. Огни умирали, подчиняясь воле того, кто никогда, наверное, не знал, что значит загореться.
- Наша очередь, - вдруг усмехнулся Демулен, словно прочитав мои мысли. - Эбера убрали. Мы больше не нужны.
- Не говори так, - попросила я почти отчаянно. - Я хочу, чтобы ты жил.
Он посмотрел на меня так, будто я неуклюже попыталась пошутить.
- Я тоже этого хочу. Но если бы все в мире было так, как я хочу…
Снова не договорив, он поднялся с кресла, присел на корточки перед камином и принялся кочергой ворошить дрова, будто это могло как-то помочь. Длинные волосы падали ему на лицо, и я могла лишь догадываться, о чем он сейчас думает. Оставалось только удивляться, каким размытым и мутным стал облик этого человека, который недавно еще источал энергию и жизнелюбие в таком количестве, что их с лихвой хватило бы на троих. Теперь передо мной был не Демулен, а его безжизненная копия. Все, что осталось в ней - последняя решимость приговоренного к смерти.
- И что бы тогда было с миром? - я решила попробовать хоть как-то расшевелить его. Камиль оставил бесполезную кочергу и, отряхивая с ладоней пепел, сел обратно в кресло.
- Там не осталось бы места для темноты.
Я не могла не оглядеть мимолетно затянутую полумраком комнату: из всех свечей горела только одна, стоящая на окне. Огонь в камине, несмотря на все усилия Демулена, неуклонно уменьшался, и я уже с трудом могла различить очертания того, кто сидит напротив. Во мраке я видела только, как лихорадочно поблескивают его глаза.
- В момент воспламенения, конечно, всегда гибнет несколько человек, - сказал Камиль, - но вспыхнувший свет принесет счастье и истину всем. Всем без исключения.
У меня внутри что-то нехорошо свело. Кажется, где-то я слышала уже эти слова, но когда и от кого - вспомнить не смогла, воспоминания были слишком давними, чтобы за них удалось ухватиться. Возможно, что в тот раз я была еще и не на шутку пьяна…
- Я всегда верил в это, - я уже не видела лица Демулена, но слышала по голосу, что он усмехается, - пока не узнал, что среди жертв, оказывается, должен быть и я.
Это было уже больше, чем я могла выдержать, не сорвавшись. В одну секунду оказавшись подле Камиля, я опустилась на колени рядом с ним и, как цепляющаяся за чей-то подол попрошайка, схватила его за руку.
- Прекрати это говорить. Ты не умрешь.
Он сидел так, будто я не пальцы, а кандалы сомкнула у него на запястье. Я вспомнила почему-то ночь, проведенную нами в поместье Дантона - было ли это на самом деле, или мое измученное сознание просто подбросило мне в утешение такой замысловатый мираж?
- Натали, - вдруг заговорил Камиль, на что-то решившись, - тебе надо уходить.
Мне почему-то подумалось, что он это не мне.
- Что?..
- Тебе надо уходить, - он попытался отнять руку, но я только сильнее вцепилась в нее, словно он пытался у меня последнюю надежду забрать, - нет, я не шучу, уходи отсюда.
- Но почему?
- Ты что, не понимаешь? - он все-таки вырвался и, поднявшись, отошел; я беспомощно смотрела на него, не находя в себе сил подняться на ноги. - Сюда могут в любую минуту прийти!
Его слова были правдой, я понимала это так же четко, что никуда уйти не смогу. Но для того, чтобы произнести ответ, мне пришлось собрать в кулак всю свою храбрость. Я и не подозревала, что ее во мне так много.
- И что? Я не боюсь.
Мне, конечно, пришлось соврать. Боялась я ужасно, только представив себе, что сейчас из коридора послышится тяжелый стук в дверь и грубые мужские голоса безаппеляционно потребуют открывать. При одной мысли об этом меня с новой силой начало колотить, но я только зубами скрипнула, запретив себе проявлять слабину. Пусть приходят, пусть арестовывают, пусть… я чуть не упала в обморок, попытавшись представить себе, что чувствует человек, когда его везут на гильотину, но потом заставила себя представить, что буду чувствовать я, глядя, как на гильотину повезут тех, кого я считала своими друзьями. Легче от этого не стало, но головокружение исчезло, сменившись необычной ясностью мыслей.
