- Как говорится, не порок, а свинство, - сказала Амалия будто бы с толикой сожаления и, схватив Нину Сергеевну за шею, одним толчком отправила ее вниз, в зияющую темноту лестницы.
Крик, который испустила несчастная женщина перед тем, как тишину восстановил пронзительный тошнотворный хруст, оглушил меня не хуже любого взрыва.
- Господи, - вот и все, что я могла сказать, ощущая, как и во мне самой что-то необратимо надламывается.
- Тише, тише, - Павел держал себя в руках, но потому, как подрагивают его плечи, я смогла смутно догадаться, каких усилий ему это стоит. - Успокойтесь, Натали… надо идти дальше…
Как будто у меня был выбор. Еще секунда - и мне в спину вновь упирается пистолетное дуло, и я продолжаю спускаться почти на ощупь, всеми фибрами души боясь одного - наступить в темноте на труп. Я даже взглянуть на него испугалась, когда мы проходили мимо - едва увидев грузное тело, лежащее темной кучей у подножия лестницы, отвернулась, зажмурилась и шла вслепую, пока мы не удалились от него на порядочное расстояние.
- За что боролась, - разом сочинила эпитафию Амалия. - Она ведь действительно верила, что вы убиваете смотрительниц, вы же знаете, Ваше Величество?
- Знаю, - ровно ответил Павел. - Она призналась мне.
- О, вы даже общались?
- Немного.
Я подумала, что Нина Сергеевна, скорее всего, помогла моему квартиранту сделать паспорт. Больше некому.
- Ну и зачем она полезла в подвал? - допытывалась Амалия. - Вы что, ей о ларце рассказали?
- Напротив, старался отговорить от подобного поступка.
- Видимо, недостаточно старались.
- Вы могли оставить ее в живых.
Амалия посмотрела на него, как смотрит взрослый на умственно отсталого ребенка.
- Я правда не пойму иногда, вы правда такой тупой или прикидываетесь.
- Вы намеренно пытаетесь разозлить меня? - спросил он, не меняя тона. Амалия ответила так же спокойно:
- Нет, просто спрашиваю… кстати, мы скоро придем?
- Уже пришли.
Я остановилась и оглянулась по сторонам. Не знаю, чем коридор, в который мы зашли, отличался от десятка таких же, мимо которых мы прошествовали, не обратив на них внимания, но Павлу, конечно, было виднее. Тут Амалия обвела фонариком стены, и я заметила на одной из них знакомый мне испещренный резьбой камень. Значит, Павел не пытался никого обхитрить и действительно привел масонов на место.
- Значит так, - Амалия освободила своему пленнику руки, и он с видимым облегчением принялся растирать затекшие запястья, - если дернетесь - ну, вы знаете. Открывайте.
Он не торопился - бросил короткий взгляд на меня и молодчиков, будто пытаясь что-то про себя измерить. Затем непонятно чему усмехнулся и, надавив на резной камень, заставил открыться проход в стене.
- Вау, - Амалия просунула голову в образовавшуюся нишу, - неплохо так спрятали… мы бы и не догадались…
- Заходите, - с самым гостеприимным видом сказал Павел. Но женщина не была склонна отвечать на его приглашение вежливым “спасибо”: схватила меня за руку, с силой притянула к себе и прижала к моему виску пистолет. Чувствуя, как от ужаса перехватывает дыхание, я замерла, боясь, что стоит мне пошевелиться, и эта безумная спустит курок.
- Вы первый, - непререкаемым тоном заявила Амалия. С безразличным видом пожав плечами, Павел исчез в нише. Следом Амалия толкнула меня и кое-как втиснулась сама, а вот сопровождавшие нас молодчики в силу габаритов в проход не пролезли. Понаблюдав немного за их попытками, Амалия тихо чертыхнулась и приказала:
- Стойте там и ждите нас.
- Есть, - глухо отозвались они и, как я смогла заметить, застыли, как стражи, по обе стороны от входа. Не выпуская меня, Амалия шагнула к возвышавшемуся посредь комнаты ларцу. Павел оказался к ней совсем близко: все-таки для троих подземное помещение было маловато.
- Открывайте, - одной рукой вытащив из кармана ключ, Амалия вручила ему Павлу. - Без сюрпризов.
И сильнее вдавила дуло мне в висок, да так, что я слабо вскрикнула - то ли от боли, то ли от осознания того, что меня сейчас прикончат. Павел глянул на меня и чуть заметно улыбнулся с таким видом, будто мне было совершенно не о чем беспокоиться, но я ничего не могла с собой поделать: ноги предательски подкашивались, Амалии, судя по всему, приходилось применять силу, чтобы удерживать меня и не давать упасть на пол.
Замок тихо щелкнул, и покрытая резьбой крышка еле заметно приподнялась над ларцом. Павел глубоко вдохнул, глядя на него с непонятной тоской.
- Умница, - ласково проговорила Амалия и, отняв дуло пистолета от моей головы, всадила Павлу в грудь одну за другой две пули.
Наверное, я закричала. Не знаю - эхо выстрелов оглушило меня до того, что в ушах зазвенело. Павла отнесло к стене, и он, обливаясь кровью, рухнул на пол. Этого вынести я уже не могла - какая-то часть меня, до сих пор задавленная страхом, от одной мысли о том, что терять больше нечего, мгновенно пробудилась и раскрыла крылья во весь их немалый размах. Не осознавая толком, что творю, я вывернулась из хватки женщины и храбро вцепилась в руку, держащую пистолет.
Она выстрелила еще раз - пуля ушла в потолок, и мне на макушку осыпался ворох каменной крошки. Теперь я не слышала совсем ничего, но это не помешало мне ударить Амалию коленом в живот и второй рукой вцепиться в рукоять пистолета мертвой хваткой. На какой-то момент мне даже показалось, что сейчас мне удастся вырвать оружие из ее рук, но тут меня ослепила вспышка боли: Амалия ребром ладони врезала мне по переносице. На секунду я потеряла ориентацию и ослабила хватку, но этого ей хватило, чтобы отшвырнуть меня в сторону и, сказав что-то (я не смогла прочитать по губам, что), направить дуло пистолета мне в грудь.
Одна-единственная вспышка - и все тело мое на секунду превратилось в пропитанный болью ком. Я даже вскрикнуть не смогла, только судорожно попыталась вдохнуть, когда пуля прошила мне грудную клетку где-то рядом с сердцем, и тут же поняла, что дышать больше не могу. В горле при вдохе судорожно заклокотало что-то соленое и горячее. Повернув голову, я попыталась прокашляться. Кровь.
“Я умираю”, - мысль была настолько ясной и естественной, что не вызвала никаких эмоций. Шевелиться я тоже не могла, мне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Амалия делает шаг к ларцу, с торжествующим видом поднимает крышку, и…
- Простите, - вдруг донесся до меня, как сквозь вату, голос Павла, - вы не это искали?
Это было невозможно, но он стоял возле стены, живой и не подающий никаких признаков близкой смерти. Только лицо его было неестественно бледным, а в руке было зажато что-то металлическое и, судя по опасному блеску, острое. Что-то, что я, кажется, видела этой ночью во сне.
Амалия успела лишь обернуться, когда короткое, толстое лезвие пронзило ее насквозь. Умерла она, наверное, мгновенно, и последним, что застыло на ее лице, было выражение бесконечного, какого-то по-детски расстроенного изумления.
Пробормотав что-то вполголоса, Павел с силой выдернул меч из тела побежденной противницы и, даже не удосуживаясь удостовериться, что она мертва, метнулся ко мне.
- Натали!
Я уже ничего не чувствовала, даже боли. Я слышала-то его с трудом - звон в ушах, заглушающий все остальные звуки, становился все громче.
- Натали, я же вас просил… - он почти разорвал на мне кофточку, и при одном взгляде на рану лицо его исказилось. - Боже, Натали, не смейте, смотрите на меня.
Я и рада была бы сделать это, но сосредоточить на чем-то взгляд была уже не в состоянии. Кажется, он меня по щеке погладил, но я этого уже не ощутила.
- Невозможно, - сказал Павел будто не мне, а кому-то еще, хотя мы в комнате остались наедине. - Я не могу… Но нельзя… нельзя по-другому…
Я не могла даже представить, о чем он, но в голосе его слышались слезы, и мне неожиданно остро захотелось хоть как-то его утешить. Из моей груди вырвался невнятный предсмертный хрип, я хотела собрать силы на то, чтобы хотя бы взять Павла за руку, но ощутила, что тело уже оставили все силы. Вот и все. Конец.
