- Я вам ответила на ваш вопрос, - осторожно начала я, - может, и вы ответите на мой?
- Если это будет в моих силах, - живо откликнулся Павел, заинтересованно глядя на меня. Я набрала в легкие побольше воздуха, и выпалила то, что второй день не переставало мучить меня:
- Что произошло в подвале? Вы знали, что вернетесь к жизни?
Закономерно, его этот вопрос не удивил. Но ответил он не сразу - сначала помолчал с минуту, собираясь с мыслями, а я, понимая, что может твориться сейчас у него в душе, не стала его торопить.
- Я не знаю, как объяснить это, - наконец произнес Павел, постукивая по столу кончиками пальцев. - Я не ожидал подобного. Я… вообще не знал, чего ожидать. Ларец тянул меня к миру, не позволяя уйти, но я не знал, что произойдет, когда я открою его.
Сказать, что вопросов у меня от этого стало только больше - ничего не сказать. Но я терпеливо ждала, пока мой собеседник выговорится, и лишь потом позволила себе с той же осторожностью задать следущий:
- Но что в ларце?
Тут Павел внимательно посмотрел мне в лицо, и я готова была поклясться, что в его испытующем взгляде проступило вполне отчетливое недоверие. Я, на беду, решила продемонстрировать свою сообразительность и уточнила:
- Это связано с Мальтийским орденом, да? На ключе и крышке ларца один и тот же крест!
- Натали, - произнес Павел с выражением какой-то непомерной усталости, - вы можете поверить в то, что я вам сейчас скажу?
Я сразу заткнулась.
- Конечно, Ва… Ваше Величество.
- Вы хотите овладеть тайной силы, которая вернула меня в жизнь, - начал он негромко. - Я вижу, у вас доброе сердце, глупо было бы с моей стороны это отрицать. Но я не вижу в вас силы духа, которая позволит вам справиться с ней. И в этом нет никакой нужды, поверьте. Все это - история минувших дней, все это давно прах, и мое желание лишь в одном - спокойно окончить тот жизненный срок, который отмерил мне Бог.
Наверное, кого-то бы задело замечание про отсутствие силы духа, но только не меня - я не хуже Павла знала, что нет во мне этого пресловутого стального стержня. В Анжеле, может, есть, а во мне - ни одной, даже самой маленькой частицы чего-то нерушимого. В конце концов, я просто живу своей жизнью, которую вряд ли что-то резко выделяет из множества других, приключения и опасности люблю только по телевизору, и максимум, на что я способна - кропать никому не нужные воззвания в никому не нужную красную газетенку. Нельзя было не признать, что Павел прав. А его короткий монолог и вовсе тронул меня до глубины души. Да я чуть не всплакнула повторно, мать твою, о каком стальном стержне тут вообще можно говорить?
- Что ж, - тихо сказала я, - я вам верю. И ваше желание мне вполне понятно. Знаете, мой жизненный девиз - решать проблемы по мере их поступления. И никогда не придумывать себе новых. Так что это ваша воля - объяснять мне что-то или нет. Может, оно и к лучшему.
- Непременно к лучшему, - согласился Павел с улыбкой. - Вы даже не представляете, от какой ужасной судьбы я хочу вас спасти.
- А вы наверняка знаете, что она ужасна? - решила уточнить я. Он ответил с какой-то непонятной интонацией:
- Наверняка.
И мне резко расхотелось выпытывать больше.
Копии ключей я сделала после нашего визита в App Store, забила продуктами холодильник - в общем, поняв, что жизнь уже не вернется в привычную колею, приложила все усилия, чтобы проложить новую. И нельзя сказать, думала я, сидя с Павлом на кухне, слушая его обстоятельные рассказы о прошлом и болтая обо всякой ерунде, что эта новая колея пришлась мне не по вкусу. По крайней мере, ощущение правильности происходящего, как будто в паззл моей жизни вложили давно недостающий элемент, не оставляло меня ни на миг.
Только перед отходом ко сну я решилась осторожно спросить:
- Как думаете, Мальтийский орден не будет нас искать?
- Думаю, что нет, - ровно ответил Павел и вдруг прибавил вполголоса что-то непонятное. - Надеюсь, что и те, другие, не будут…
========== Глава 7. Обман зрения ==========
На меня снова орали - настолько вдохновенно, что я ощущала себя не подвергающейся остракизму провинившейся, а зрителем в театре, перед которым разыгрывали особо эмоциональный монолог. Единственным актером был, как нетрудно догадаться, главред, и выступал он в своем излюбленном амплуа бешеного кабана.
- Потрясающая, вредительская безответственность! - вопил он, размахивая бумажками со статьями, среди которых не хватало всего одной. - Вы предаете все, к чему мы стремимся, Наталья! Был бы жив Марат… вы знаете, кто такой Марат?
На этот раз за историческими примерами он отправился не в царство коммунизма на земле, то бишь совок, а куда-то в более далекие дебри. Как и любой большевик, главред тащился от героев Французской революции и редко когда упускал возможность мне ими попенять.
- Не знаю, - честно сказала я, с усилием проглотив “и знать не хочу”: все-таки мне хотелось выйти из этого кабинета живой.
- Современная молодежь окончательно деградировала! - завизжал главред с новой силой. - Как можно не знать таких людей? Так вот, Наталья, был бы жив Марат, за это он бы отправил вас на гильотину, и был бы совершенно прав!
“Ну охренеть теперь”, - думала я, мысленно воздвигая между нами непрошибаемую стену. Обычно это помогало мне как-то абстрагироваться от происходящего, но в этот раз голос главреда проникал даже сквозь двойной слой невидимого кирпича. Хорошо у кого-то пригорело, ничего не скажешь.
- Я просто слишком мягок с вами! - заявил он спустя минут пять таким тоном, будто в его власти действительно было отдать меня на расстрел. - Слишком мягок!
И замолчал, сверкая на меня глазами: пытался понять, проняло или нет. Пришлось сделать вид, что проняло. Я напустила на себя испуганный вид и залепетала что-то вроде:
- Извините, пожалуйста…
- Выйдите из моего кабинета, - приказал он, поморщившись, как будто у него болит зуб. - Можете заняться придумыванием новых оправданий, мне надоело полгода слушать одно и то же.
Статьи он бросил на стол, рухнул в жалобно скрипнувшее офисное кресло и, вытирая платком вспотевший лоб, уставился в монитор. Собственно, это означало, что аудиенция окончена, и я, не чуя под собой ног, бросилась в приемную.
Когда дверь открылась, Оля попыталась поспешно спрятать в кучу папок какой-то капиталистический гламурный журнальчик, но, завидев на пороге меня, облегченно рассмеялась:
- Ух, я думала, это он…
- Не, - я подошла к столу и сделала огромный глоток из ее чашки с чаем. - У него батарейка села. Сидит, заряжается. Бр-р-р…
Оля поглядела сочувственно на меня и вдруг, доверительно понизив голос, сообщила:
- Я слышала, утром он с женой поругался…
Это меня даже не удивило. О том, что у главреда, оказывается, есть спутница жизни, я узнала в первый же день работы в этой газетенке, и, по моему скромному мнению, этой женщине надо было ставить памятник.
- Ну и хрен с ним, - отмахнулась я. - Завтра донесу ему, что нужно, и он успокоится.
- Ага-ага, - кивнула Оля и вдруг задала весьма нетипичный для себя вопрос, - ты сейчас в универ?
Я, скажем так, немного удивилась. Секретарша главреда никогда не входила в круг людей, интересующихся моей личной жизнью.
- Ну да, а что?
- Ты поаккуратнее, - сказала она, поправляя волосы. - Я слышала, у нас в городе какие-то маньяки появились…
Ну вот, только этого еще не хватало.
- Какие маньяки? - безнадежно спросила я. Оля секунду молча похлопала ресницами, и заговорила с неподдельным ужасом:
- Мне подруга вчера рассказала, они на черной машине ездят и к девушкам пристают! Причем, - тут она с многозначительным видом подняла палец, - им только блондинки нравятся. У моей подруги знакомую так увезли… ее Люда зовут, она к ним в машину села, и все…
- Ну и дура, - с чувством высказалась я, делая в мыслях своих очередную пометку: бежать сломя голову от парней в черных тачках. - Ладно, спасибо, что предупредила.
