- Не беспокойтесь, - заговорила я тихо, осторожно касаясь кончиками пальцев его судорожно сцепленных рук. - Не волнуйтесь, все хорошо, вы в безопасности.
Он не отвечал мне, но и не отстранялся, напротив, неловко пошевелился, прижимаясь еще крепче. У меня замерло на секунду сердце.
- Вы в безопасности, - повторила я. - Никто вас здесь не тронет.
В душе что-то медленно отмирало, корчилось, как сгорающая бумага. Наверное, то холодное чувство потерянности, которое вот уже второй день преследовало меня. Я даже не задумывалась, насколько двусмысленно все это выглядит со стороны, особенно если учесть, что я так и не надела хотя бы пижамные штаны и теперь бесцеремонно прижималась к Павлу голыми коленками, которые не мог прикрыть легкий, потертый хлопок футболки. Впрочем, сам Павел этого, кажется, тоже не замечал. Осторожно скосив взгляд, я в этом убедилась - он сидел с закрытыми глазами, будто бы несмело склонив голову мне на плечо, тихо выравнивал сбившееся с ритма дыхание. Дрожь его постепенно унималась.
Мы сидели так не очень долго, минут пять, не больше, и отстранились друг от друга одновременно. Неловкость не замедлила повиснуть между нами. Павел глядел на меня чуть смущенно, понимая, несомненно, как выглядел только что. У меня было не меньше причин глядеть на него схожим образом, но я здраво рассудила, что лучше мне сейчас исчезнуть.
- Спите спокойно, Ваше Величество, - сказала я совершенно нормальным голосом, будто ничего не случилось и, поднявшись с постели, поспешила убраться из спальни. Сердце все еще тревожно постукивало, но успокоилось совсем скоро, стоило мне погасить свет и снова забраться под одеяло.
В темноте я видела, как устраивается между подушками дивана Косяк. Еще немного, и квартира погрузилась в тишину, которую никто уже не смел нарушить до самого утра.
========== Глава 6. Дыши легко ==========
Странное дело, но, поднявшись в девять по будильнику, я ощутила себя выспавшейся и бодрой, как будто кто-то влил в меня целое ведро жизненных сил. Первой мыслью, пришедшей мне в голову, было воспоминание о разыгравшейся ночью сцене, и я хотела было смутиться, но вовремя осадила себя: в конце концов, я не сделала ничего предосудительного, впору было бы ощущать себя виноватой, оставь я Павла наедине с его кошмарами. Поэтому я повела себя, будто ничего не случилось - нашла в куче сваленной на стуле одежды джинсы и, облачившись в них, выплыла из комнаты.
Павел уже сидел на кухне (для меня до сих пор оставалось загадкой, во сколько он привык подниматься с постели) и сосредоточенно листал упомянутый мной уже исторический справочник. Но, судя по тому, как мой гость то и дело потирал виски и морщился, чтение явно давалось ему нелегко.
- Доброе утро, Ваше Величество, - жизнерадостно заявила я, переступая порог кухни. - Как вы себя чувствуете?
- Доброе утро, - отозвался он, отрываясь от книги. - Неплохо, благодарю…
И вновь его лицо исказила мимолетная страдальческая гримаса.
- По вам не скажешь, - вздохнула я, щелкнув кнопкой чайника. - У вас что-то болит?
- Голова, - признался он. - Думаю, тому причиной погода…
Я посмотрела за окно, где впервые за последние недели две ярко светило солнце и слышалось радостное чириканье почуявших тепло птиц, и подумала, что переборщила ночью с новопасситом. Не стоило вкачивать в неподготовленного человека лошадиную дозу успокоительного, пусть я и хотела как лучше…
- Я вам аспирин разведу, - предложила я, прикинув, что от безобидной шипучки вряд ли будет хуже, - хотите?
Павел неопределенно пожал плечами:
- Всецело полагаюсь на вас.
По пути в комнату за аптечкой я споткнулась о Косяка. Зверек вылез из своего ночного логова и теперь выжидающе хлопал глазами, требуя еды.
- Идем, чудовище, - вздохнула я, вытаскивая пачку обезболивающего, - я тебе жрать дам.
Косяк почти церемонно зашел в кухню и, дожидаясь возле миски своей порции, посмотрел на Павла почти пренебрежительно: вот мол, меня кормят первым, а ты сиди и жди, ничтожество. Впрочем, моему гостю явно светило ждать еще дольше, ибо еда в холодильнике закончилась от слова совсем. Стоило вчера, возвращаясь от Анжелы, зарулить в супермаркет на углу, но убитое состояние не позволило мне этого сделать, и как результат - полное отстутствие любого намека на завтрак. Впрочем, я недолго думала, что делать - сбегала в кофейню напротив и принесла оттуда по меньшей мере половину меню. И, конечно же, пакет молотого кофе. Впрочем, сварить его у меня все равно получилось хреново.
- Кажется, он недоварен, - критически заявил Павел, отставляя чашку в сторону. Я, решившая не выпендриваться и пьющая старый добрый “Нескафе”, подавила желание закатить глаза. Не угодишь этим монаршим особам.
- Извините уж, - хмыкнула я, намазывая на тост вишневое варенье, - я кофе никогда не варила. Первый блин, как говорится…
- И всю свою жизнь вы пили эту мерзость? - странно, что мой несчастный растворимый не вскипел от одного брошенного на него взгляда.
- Именно так, - заявила я, чувствуя себя почти что угнетенным пролетариатом. Если честно, я всерьез опасалась, что этот разговор выльется в перепалку, от которой, памятуя про приснопамятную Павлову вспыльчивость, можно будет ожидать чего угодно, но мой суровый судья неожиданно рассмеялся:
- В какой, право, ужасный мир я угодил.
“Прямо мне на голову”, - чуть не добавила я язвительно. В любом случае, обстановка разрядилась, настроение мое после вкусного завтрака несколько улучшилось, и я решила сразу брать быка за рога, проще говоря - перейти к наиболее актуальным проблемам нашего сосуществования. Когда оно успело стать нашим - я понятия не имею. Наверное, в тот момент, когда я выкинула визитку Амалии. Может, чуть позже. Разницы, в сущности, никакой.
- Вот что, Ваше Величество, - начала я бодро и решительно, - вам надо переодеться. Не будете же вы в том, что есть, по улицам ходить.
- Не буду, - согласился он. Меня это даже воодушевило.
- Ну, тогда давайте поедем и купим, чего сидеть?
Павел разом насторожился:
- Куда?
- Да… - его подозрительность неизменно сбивала меня с выбранной колеи. - Да тут торговый центр… две станции на метро проехать…
Идея резко перестала казаться мне хорошей и своевременной. Может, величество еще толком в себя не пришел? И вообще, как он отреагирует на толпу на улице, на толкучку в метро? Столько народу сразу он, наверное, даже на своих любимых парадах не видел. И не задохнется ли он? Дым отечества, конечно, сладок и все такое, но наш воздух по сравнению с тем, которым дышали двумястами годами раньше - сущий ад. В общем, я чего-то не на шутку испугалась и уже отчаянно искала предлог для того, чтобы сдать назад, когда Павел вдруг сказал:
- Вы правы, сударыня, без этого не обойтись. Как мы отправимся?
- На метро, - пробормотала я.
- Что такое метро? - он смотрел на меня, почти не моргая, и от этого пронизывающего взгляда мне стало не на шутку жутковато.
- Ну… - я попыталась объяснить, используя свои скудные познания в технике. - Это под землей ходят поезда…
- Что такое поезда?
“О, чертова бабушка”, - подумала я. - “Будет действительно сложно”.
Мне пришлось долго рассказывать про ужасы обезьянника и сумасшедшего дома, где заявление о том, что ты представитель царской фамилии, только прибавит лишнюю строчку в твоем диагнозе, прежде чем Павел с оскорбленным видом согласился сменить свой мундир на вытащенную мной с антресолей старую отцовскую куртку. Та была немного широковата в плечах, но хотя бы не бросалась в глаза. Уломать величество влезть в джинсы я смогла, лишь заявив, что иначе его примут за голубого.
- И шпагу тоже придется оставить, - произнесла я в конце концов почти безнадежно.
- Я понял, - в голосе Павла слышалась неприкрытая ирония.
Шпага, кстати, была знатная, в коммиссионке за такую отвалили бы тысяч семь, не меньше. Это стоило запомнить на черный день: пять тысяч долларов сумма солидная, но не бесконечная.
