— Кто бы говорил, — отбил Сириус уже с настоящей улыбкой и подобрал с кровати мантию, закинув её на плечо. — Пошли, переживём полдня, а потом забудемся в «Трёх мётлах».

И Римус, согласно кивнув, дождался, пока тот выйдет первым, а сам напоследок оглянулся на притопывающего ножкой и качающего головой Римуса-трёхдневной-давности, который давал обещание откровенно поговорить с Сириусом. Обязательно. Как только рак на горе свистнет после дождичка в четверг, так сразу.

А пока на повестке очередной День Святого Валентина.

Объективно оценив состояние своей нервной системы, Римус поставил себе всего две посильные задачи. Кивать и улыбаться в течение всего дня и поменьше открывать рот, чтобы не залить всё вокруг ядом. То, что ему претит вся эта амурная ерундистика, не повод портить другим настроение. И всё шло, в принципе, по избитому сценарию. Непрекращающиеся атаки крылатых открыточек, за которыми гонялся Пивз, зачитывающий вслух чужие признания, взрывы конфетти со всех сторон, лобызающиеся парочки на каждом углу, мешанина из заставляющих слезиться глаза духов. Всё, как и много раз до этого. Но кое-что всё же изменилось.

Помимо того, что Сириус, впервые за годы обучения, не бахвалился слетевшимися на него, как голуби на кусок хлеба, валентинками. Или Эванс, которая сидела как на иголках и с недоверием зыркала на невозмутимого — что-то не так, Лили? — Поттера. И того, что они забили на традиционное издевательство над Снейпом, притом никто о нём накануне даже не заикнулся, и ещё с десяток различий. Римус уловил одну отличительную черту в самом себе. Праздник не вызывал у него ненависти — только странную чужеродную тоску, пустившую под откос его план «кивать и улыбаться», а яд необъяснимо куда-то испарился.

Так глупо, Римус предпочел бы быть этаким Гринчем, портящим всем удобренную купидоном малину, чем мотающей сопли на кулак размазнёй. Однако ничего не мог с собой поделать. Прилюдно держащиеся за ручки, обнимающиеся и целующиеся пары; девушки, пищащие слова благодарности и кидающиеся на шею своим парням, после того как им вручали перевязанные шёлковыми лентами коробочки — внезапно всё это стало таким милым. И недоступным. Для него.

Конечно, он уже много раз задумывался насчет ограничений, общественных рамок, судьбы скрывать любые свои отношения. Задумывался, и от бессмысленности этих тупиковых раздумий давно смирился и отмёл их подальше. Отчего же теперь они с ноги вынесли дверь и ворвались в его голову? Видимо, оттого, что плотность выражения любви на квадратный метр превысила все допустимые значения.

В итоге весь обед Римус прогипнотизировал стоявшую перед ним поистине огромную вазу с символичным печеньем, борясь с желанием забраться с ней под одеяло и до конца дня давиться всухомятку сахарными ангелочками и плакать. Да, если тебе есть с кем провести День Святого Валентина, он может выдаться очень даже приятным. Но если человек, с которым ты мог его провести, выпотрошил твой мозг, а человек, с которым ты хотел бы его провести, пока не созрел углублять ваши отношения, то тебе остаётся только поглощать углеводы, сдобренные слезами.

Всё, Римус разобрался что к чему, несите следующий праздник.

Так и не влившись в беседу, но забив желудок всеми видами мучного в зоне доступа, он поплёлся за друзьями во внутренний двор и в прострации простоял ещё полчаса, пока все договаривались о времени встречи в пабе. Улетевшую на крыльях любви ещё до обеда Макдональд они на сегодня потеряли с концами, на Джеймсе с Лили висела обязанность отпустить третьекурсников в Хогсмид, а у Марлин, как он понял, были ещё какие-то личные делишки.

— …темнишь, Марлс. Так тебя ждать в баре?

— Не всё же тебе знать, Сириус. Я приду, но только с Доркас.

— Что?! — Хоровой возглас наконец окончательно разбудил Римуса. — А без неё никак? — Проскочили капризные ноты в голосе Блэка.

— А чем она тебя не устраивает? — Насупилась Маккиннон, и Сириус уставился на Джеймса, мол, скажи ей! Сохатый же уставился на Римуса, мол, что он от меня хочет? А Римус без понятия, ему бы сливочного пива поскорее выпить… — То, что она единственная девушка на Гриффиндоре, которая умудрилась ни разу в тебя не втюриться, м?

— Это было хорошо, Марлс, — Лили отбила ей пять, отчего у них вчетвером упала челюсть. Марлин явно поднабралась дерзости, видимо, у той же Мэри. — Блэк, объяснись.

— Да мне её на тренировках хватает. Много командует.

— И то правда, — усмехнулся Сохатый, — порой приходится напоминать Медоуз, кто у нас капитан.

— В точку! А ты и так постоянно с ней ходишь в последнее время.

Сириус неопределенно покрутил рукой и спрятал её в кармане, очевидно, опустив уточнение, в какое именно последнее время. Вернее, после чего — их расставания. Разумеется, всем стало неловко, и Римус, ища куда себя деть, отвернулся к галерее и, как назло, встретился с прогуливающимся мимо Беллом, не успевшим стереть с лица улыбку, которой только что рассыпался перед компанией окруживших девчонок.

Говорил же! Куда ни плюнь!

Краем уха он ещё распознавал пылкую поучительную речь Эванс и Маккиннон, но когда в небе мелькнула алая точка, нить разговора насовсем выскользнула из пальцев. Феникс облетел внутренний двор высоко над их головами и — нет, Римус не бредил — вытаращился прямо на него, приземлившись на выступ над аркой, и требовательно замахал крыльями.

—… мне пора, — смазано вкинул он в идущий без него спор и обернулся к замолкнувшим друзьям. Марлин так и застыла с уткнувшимся в грудь Сириуса указательным пальцем. — Я отойду, — пятясь к проходу в галерею, — встретимся в Хогсмиде.

На посыпавшиеся вопросы отвечать не было времени. Римус, бросив на ходу ещё пару сомнительных отговорок, нащупал колонну и, оттолкнувшись от неё, понёсся к западной части замка. И как в подтверждение, «домашняя птичка» директора тут же обогнала его, бесшумно паря под потолком и сохраняя дистанцию, словно указывала дорогу. Римус бежал за фениксом на всех парах — с дебильной улыбкой на лице — и приговаривал только «спасибо-спасибо-спасибо» между вздохами. Может, дело в какой-то связи между представителями животного мира? Кто знает, пусть будет банальное объяснение: это просто волшебство!

Пока лестница поднимала их с Фоуксом на верхний этаж директорской башни, он тщетно старался восстановить дыхание, вспышка адреналина, мягко скажем, мешала. Поправив растрепавшееся подобие прически, он занёс кулак и, постучав три раза, аккуратно нажал на резную ручку. Как вдруг пернатый сообщник [тяжелый кстати!] опустился на его плечо и клюнул в макушку. «Давай не ссы» — перевёл Римус.

— Профессор Дамблдор, — крикнул он на пробу, — … к вам можно?

— Войдите! — Отозвался ни разу не старческий голос. Римус вытянул шею чуть влево, чтобы разглядеть кабинет директора, в который перетекало первое круглое помещение со стеллажами, и заприметил торчащий из спинки кресла фиолетовый цилиндр, а затем и добродушное, но усталое лицо Дамблдора напротив.

Фоукс встрепенулся, пощекотав его шею мягким оперением, и переместился на жердочку.

— Проходи, Римус, — сделал пригласительный жест ладонью директор, — мы с профессором Элерсом как раз закончили.

— Как вы оперативны, мистер Люпин, — будто подпрыгнул на батуте мужчина и, огладив кончиками пальцев краешек шляпы, поклонился Дамблдору, — отчёт будет на вашем столе с рассветом, Альбус! — Летящей походкой тот преодолел половину кабинета и ласково потрепал Римуса по плечу. — Нюх вас не подводит, да?

По всей видимости, у него треснуло лицо, а профессор ЗОТИ, довольный вызванной реакцией, проплыл к выходу, напевая веселую мелодию.

— Присаживайся, Римус, — безмятежно произнёс директор, пока он смотрел тому вслед через нарисовавшиеся перед глазами прутья решётки. — Римус, нет поводов для беспокойства.

— Как нет?.. Но… что… п-профессор, — начал заикаться он, тыча пальцем на дверь.

— Да, профессор Элерс… своеобразный. Но уверяю, всё в порядке.

— Ему известно, что я?.. — присел он, по ощущениям, на электрический стул.