====== Глава 1.1 Три четверти Мародеров ======

Шоколад в карманах мантий, стиральный порошок, свежие книги в кожаных переплетах и солёные слезы родителей.

Платформа девять и три четверти обладала особенным ароматом ностальгии.

Преодолев магический барьер, Римус позволил себе на мгновение насладиться смесью будоражащих ноток, перед тем как распахнуть глаза. Его охватили уже знакомый восторг и заразительное пульсирующее волнение от встреч учеников после долгой разлуки. Да, два месяца, казалось бы, не такой большой срок, но когда ты проводишь весь остальной год бок о бок с одними и теми же людьми, они становятся частью тебя. Пришиваются прочными нитями совместных испытаний, переживаний, радостных моментов, дружбы.

Римус совсем чуть-чуть опьянел от всех этих гипертрофированных и незаметных для людей запахов, забирающихся в ноздри, как затылок пощекотало опасное предчувствие. Он открыл глаза и тут же шагнул в сторону. Слева, прямо на том месте, где он только что стоял, появился взъерошенный блондин ниже его на голову и в магловской одежде. Римус не помнил его имени, но вроде он был когтевранцем со старшего курса. Он не обратил на Римуса никакого внимания, взглянул на сверкнувшие на запястье часы и тут же направился к нетерпеливо пыхтящему поезду.

Точно, стоило ускориться, а не мечтательно стоять на «проходе», дожидаясь, пока очередная тележка даст ему пинок под зад.

На перроне осталось не так много людей. В основном взрослые — либо интенсивно машущие облепившим окна детским рожицам, либо намертво сцепившиеся в объятьях со своими вырывающимися чадами. Их вид вызывал тянущее неприятное чувство в желудке. Его так провожали всего один раз. В смысле провожали один раз вообще. На первый курс.

Римус сморгнул лезущее под веки воспоминание, встряхнул головой и, уткнувшись под ноги, потащил свой чемодан и себя в конец поезда.

Восторг растворялся с каждым шагом. Шаткие колёсики дребезжали о кирпичную кладку, застревая в трещинках и по очереди норовились вывернуться поперек. В итоге Римус плюнул, задвинул ручку и подхватил чемодан. Ему не было тяжело, в нём таилось гораздо больше сил, чем кажется с виду, но всё же из-за хронически неуклюжей [и без лишнего балласта] походки жесткий каркас чувствительно бил по голени, заставляя неприятно морщиться. Луна начала уходить на убыль всего пару дней назад, и его кости и суставы до сих пор ныли после обращения.

— Лунатик! Лунатик, быстрее!

Римус поднял глаза от перрона навстречу высовывающейся из вагона родной очкастой физиономии. С машинально отзеркаленной улыбкой, забравшейся на его лицо, бороться было бесполезно.

— Давай помогу, — друг сделал выпад в сторону его чемодана, как только Римус вступил на первую ступеньку.

— Оставь свои рыцарские замашки для Лили, Сохатый, — по-доброму отмахнулся Римус.

Джеймс усмехнулся за его спиной и, Римус уверен, покачал головой. Люпин никогда не любил, когда с ним возятся. А Поттер никогда не упускал возможности предложить свою помощь.

Они пропихнулись через заполонивших узкий проход учеников всех возрастов и завалились в оккупированное ими с первого года купе, над которым уже давно можно было прибить табличку.

Римус решил, что манёвр закидывать чемодан наверх может аукнуться вывихом нестабильного плеча и просто запихнул его под сидушку. И только тогда обернулся к тактично следящему за ним Джеймсу.

— Наконец-то, — выдохнули оба и обнялись.

Джеймс сдавил его немного сильнее, чем стоило, и хлопнул два раза по спине. Поттер пах беспокойством вперемешку с облегчением. Они снова в поезде. Они снова едут в Хогвартс. Но не все — витало в воздухе.

От ностальгического восторга не осталось ни следа. Со стороны окна послышалось мельтешение.

— Привет, Хвост, — развернулся Римус, и в перманентно влажных глазах Питера блеснуло благоговейное ликование.

— Здоро́во, Лунатик!

Тело Питера неуверенно дернулось в порыве подняться, но Римус уже рухнул на своё место возле окна напротив. Джеймс опустился рядом с Петтигрю, поджимающим губы.

Воцарилась тягучая тишина, которую их купе не видело раньше. Даже пустующим оно было бы более живым. И если бы у него были глаза, оно бы сейчас кидало недоумевающие вопросительные взгляды на хранивших молчание Мародеров в неполном составе. В принципе, эту роль взял на себя Питер, украдкой поглядывающий то на одного, то на другого и жующий изнутри щёки. Римус отчетливо слышал этот чавкающий звук, поднимающий в нем волну раздражения. Но Хвост был не при чем, а Джеймса не хотелось обременять ролью дипломата, которую он брал на себя, если кто-то из друзей выходил из себя.

Вид за окном сменился несправедливо светло-зелеными равнинами. Лучше бы шёл дождь — своеобразная поддержка от природы. Но нет, осень праздновала вступление в свои права обжигающим землю солнцем. Римусу очень хотелось закурить. Достать сигарету из вибрирующей пачки в заднем кармане и позволить никотину забрать хотя бы часть его напряжения. Он проспал все будильники. Вернее, утром он обнаружил груду из пластика и шестеренок на своей тумбочке. Его зверь любил поспать подольше после полнолуния. Пришлось нестись на вокзал со всех хромых ног. Поэтому теперь он сидел голодный, недовольный и готов был убить кого-нибудь за затяжку.

Правда, Джеймс сам убьёт его за вонючий дым, так что придётся дождаться вечера, чтобы ускользнуть из спальни.

Дверь с режущим скрежетом сдвинулась в сторону, и в купе сразу стало чуточку теплее. Римус узнал Лили ещё до того, как открыл глаза. Она пахла цветами и чаем с молоком. За лето она выросла на пару дюймов, в то время как он вытянулся на целых пять, и её лоб уткнулся во впадинку рядом с его костлявым плечом. Лёгкий пушок на макушке дразнил подбородок, и Римус любил этот пушок. Её объятья были уже так привычны, хотя раньше он и подумать не мог, что способен вот так расслабленно стоять, прижимаясь к девушке. Римус поймал усмехающийся взгляд Джеймса и вернул его.

— Эванс, хочешь заставить меня ревновать?

— Да, это мой коварный план, Поттер. Вынашивала его всё лето.

— О, так ты думала обо мне всё лето?

Лили смерила его строгим взглядом, не оказавшим на немного повеселевшего Джеймса никакого эффекта, но, видимо, поняв, что прокололась, проигнорировала его и повернулась обратно к Римусу.

— Как ты?

Вопрос на миллион, конечно. Паршиво, паскудно, погано. И врать Лили совершенно дохлый номер. Поэтому:

— Терпимо.

Она будто просканировала его насквозь, а потом остальных сидящих, немного дольше задержавшись на Джеймсе.

— Нам нужно в купе старост. Пойдем.

Римус кивнул. Ему абсолютно не было дела до этих собраний, но сейчас отдать всё внимание обязанностям казалось неплохим способом отвлечься. Он уже выходил вслед за подругой, как путь перегородила подоспевшая Маккиннон. Аккуратное русое каре, новая отглаженная мантия, кожа цвета латте с посыпкой веснушчатой корицы и блестящие огромные карие глаза.

— Римус!

— Марлин, — Римус думал отделаться вежливым кивком, но она обвила руки вокруг него и стиснула чересчур сильно. Пришлось ответить тем же. Почему всем надо его обнять, когда рёбра грозят треснуть и воткнуться острыми сколами в плоть?

— Джеймс, Питер, привет! — Залетела она внутрь. Римус начал подозревать. Он обернулся на Лили, и она сожалеюще качнула головой. Римус чуть не завыл, нужно было срочно сваливать на это собрание, пока… — А где Сириус?

Ну блядский Мерлин…

Он этого не вынесет.

Римус обогнул Лили и направился к выходу из вагона, стараясь сосредоточиться на мерном постукивании поезда и задвинуть тяжелые вздохи друзей подальше на задний план.

Пир в честь начала года тянулся тревожной низкой нотой, несмотря на весьма быструю распределительную процедуру. По сравнению с прошлыми годами, первогодок поступило значительно меньше, и оттого становилось ещё тоскливее. Те, кому выпадала честь учиться на Слизерине, нерешительно с опаской огладывали присутствующих, прежде чем идти к крайнему столу. Ну, не все, конечно. Были и те, кто после оглашенного вердикта менялись до неузнаваемости, моментально задирая нос и надевая заносчивое выражение.