По непрекращающемуся бормотанию, периодически переходящему на французский, Римус понял, что того окончательно развезло.

— … я воняю? — Распознал он более-менее внятные слова.

— Нет, Сириус, удивительно, но ты не воняешь, — Римус уже не особо злился. На самом деле он просто хотел поскорее вернуться в спальню, однако выносливость быстро иссякала, и он всё больше спотыкался на ровном месте. — Так, привал.

Римус осторожно снял с себя Сириуса и прислонил его к стене, собираясь отойти, но тот намертво вцепился в его предплечье.

— Куда ты? — В заполнивших всю радужку зрачках сверкнула паника.

— Никуда. Я никуда не ухожу. Бродяга, я просто встану у противоположной стены, — Римус похлопал его по ладони. Она была ледяная. Как и всегда. И согревающие чары не наложить, Блэк тогда точно уснёт в этом туннеле. — Сириус, дай мне пять минут отдохнуть, и мы пойдем дальше. — Римус поддел длинные пальцы, высвобождая себя, и они сразу переместились на полы его пальто, притягивая ещё ближе.

— Останься, — почти жалобно протянул Блэк в каких-то шести дюймах от его лица так, что у него сдавило лёгкие, — пожалуйста.

— Ладно, — поддался он, — всё, я здесь, — Римус уставился на трещину в стене поверх головы Сириуса, изо всех сил придавая ей глубинный смысл, чтобы отвлечься от сводящей нутро близости.

Мерлин, лучше бы Сириус вонял… но, похоже, даже ядрёный барный смрад был бессилен перед дорогим умопомрачительным одеколоном, от которого у Римуса начинало затуманивать рассудок.

— Лунатик, мне нужно сказать, — ну что ж такое, — я знал, — только не говорите, что ему приспичило поболтать. Каждый выдох касался кожи на шее, и Римус тихо захныкал, запрокидывая голову. — Подожди, Лунатик, послушай, я хочу сказать…

— Сириус, нет, — отрезал он, не опуская взгляд, — я вычеркну из протокола всё, что ты скажешь под градусом.

— Я всё равно скажу, — капризно потянул его на себя Сириус. Да блядский Мерлин! Блядский бухой Блэк, не видящий личных границ! — Я знал, понимаешь, я всегда знал… но это… это как с Регулусом, я знаю, что он на их стороне, но убеждаю себя, что это не так, думаю, что что-то сделаю и в итоге не делаю ничего, потому что… потому что так проще, понимаешь?

— Вообще нет, — помотал головой Римус. Какой длинный день…

— Ты не слушаешь!

— Сириус, я пытаюсь, — он действительно пытался, но он вообще не мог вникнуть в суть. Все слова задвигались на дальний план, оставляя одни ощущения, которые ему ни за что нельзя было испытывать рядом с ним.

— Я знал, — опять дёрнул он за пальто так, что Римус еле успел выставить руку, чтобы не налететь на него и взгляд сорвался вниз, тут же угодив в капкан распахнутых черных глаз, обрубивших связь с реальностью. Сириуса же вообще ничего не смущало, — но проще было убедить себя, понимаешь, убедить себя, что это не так, потому что тогда бы я стал, как… — на мгновение Блэк запнулся и вроде ослабил хватку, и Римус, понимая, что другой возможности не будет, сделал рывок назад, — нет! — Моментально среагировал тот, возвращая его на место. — Лунатик, не уходи!

— Да здесь я, здесь, — зажмурился Римус. Он обхватил цепляющиеся за него трясущиеся руки, надеясь, что это успокоит Сириуса. Но на выходе начала усиливаться только его собственная дрожь. — Куда я, блядь, от тебя денусь?

Он мог бы добавить «в этом долбанном туннеле», если бы проблема была только в этом. Но она была шире. А вопрос был риторическим.

Потому что никуда он не денется. Особенно, когда Сириус разрушает все его выставленные блоки. Когда переворачивает с ног на голову всё, во что Римус верил. Когда он настолько близко, что проникает под кожу, заставляя каждую клеточку млеть от запретного желания.

Сириус просто запускал в нём рецидив. Сириус и был рецидивом. Но Сириус не знал, как действует на него. Или…

Я знал, я всегда знал.

Отгоняемый бессвязный бред выбрался на передний план, отчего Римуса прошибло током, и он открыл глаза, вновь попадаясь в тот же капкан, только теперь взгляд Сириуса был абсолютно ясным. И то, что Римус в нём увидел, не поддавалось никаким рациональным объяснениям, кроме…

— Поцелуй меня.

Что?

— Что? — У него аж подогнулись колени, а Сириус, не разрывая пьянящего зрительного контакта, положил ладонь на его шею.

— Поцелуй. Меня. — О боже… — Пожалуйста.

О. Боже. Блядь.

— Лунатик, — пальцы почти невесомо сместились чуть выше, за ухо, и когда Римус, оглушенный своим же сердцебиением, машинально взглянул на его приоткрытые губы, Сириус надавил на затылок, сокращая последнее расстояние.

И оцепенение спало.

— Стой, — выдохнул он ему прямо в губы, упёршись лбом в лоб Сириуса. Часть его кричала во всю глотку: давай, ты же этого и хотел! Но нет. Не так. Только не так. И заткнув эту эгоистичную часть, Римус отстранился через обливающееся кровью сердце и со всей серьезностью взглянул на Блэка, выглядевшего один в один, как тогда в их спальне после его признания. Разбитым и растерянным. — Сириус, послушай, меня. Просто, блядь, внимай. Если ты запомнишь то, что только что произошло, то запомнишь и то, что я скажу. — Он сам удивился тому, насколько непоколебимо звучал его голос. Видимо, от адреналина. Главное, чтобы эффект не закончился раньше времени. — Я даю тебе право завтра, когда ты протрезвеешь, сделать вид, что ничего не было. Я снимаю с тебя ответственность, понял? Потому что завтра, когда ты протрезвеешь, тебе придется смотреть в глаза Марлин. И мне тоже. И не только Марлин. — Блэк, словно не понимая, в какой из его глаз ему смотреть прямо сейчас, просто метался между ними. — Сириус, кивни, если понял, — понизил тон Римус, держась из последних сил. И Блэк кивнул.

А потом ещё раз. И ещё. С каждым кивком оседая всё ниже, словно его сознание заранее решило отказаться нести ответственность и позволило выпитому алкоголю забрать полный контроль над телом.

Да здравствует, Сириус Блэк и его фишка заканчивать диалоги! Но впервые он оценил её по достоинству.

И, забросив руку отрубившегося Сириуса себе на плечи, Римус на ватных ногах, потащил его и себя дальше по проходу с одной заевшей в голове мыслью.

Даже если Сириус сможет делать вид, что ничего не было.

Даже если Сириус не вспомнит.

Ему самому уже никогда не удастся забыть об этом.

Комментарий к Глава 1.16 Маленькая победа “Laisse-moi, crétin!” — “Отпусти меня, придурок!”, — не кретин, если что;)

====== Глава 1.17 Трудности перевода ======

All the leaves are brown and the sky is grey.

I’ve been for a walk on a winter’s day.

If I didn’t tell her I could leave today;

California dreamin’ on such a winter’s day.

(Вся листва пожухла, и небо стало серым.

Я вышел прогуляться в зимний день.

Если бы я не поговорил с ней, я бы сегодня уехал;

Мечты о Калифорнии в обычный зимний день)

Наркотический дым приятно обволакивал лёгкие, оседая в рваных брешах, и молочными клубами выходил наружу. Размеренно. Раздирая горло. Но Римус ни разу не закашлялся. Словно полтора месяца отказа от вредной привычки ничего не значили.

Он не стал чище, сильнее или здоровее. В точности наоборот. Он ощущал себя грязным, израсходованным, а в психике определенно произошёл очередной сдвиг по фазе. И зажатый в зубах тлеющий косяк, вопреки обещанному эффекту, был единственной поддерживающей на плаву вещью и очень кстати замедляющей время. Римус бы не возражал, если б оно полностью остановилось.

Через полуприкрытые веки проглядывались размытые плавно движущиеся силуэты во флуоресцентном переливающемся различными цветами свете. Подсвеченные неоновые улыбки, неоновые белые футболки, неоновые полосы от светящихся браслетов при взмахах рук под взрывающийся припев песни. Римус не слышал её, только слабые отголоски, эхо. Будто он наблюдал за тусовкой из-под толщи воды.

Но он был в ней не один. Даже притупленными от веществ инстинктами он чувствовал его рядом с собой — хищника, почуявшего пущенную кровь. Он держался на дистанции. Такой, что у Римуса не получалось чётко распознать его форму — только сливающуюся с чернотой тень, но достаточно близкой, чтобы вгрызться в него своей мощной пастью, стоило Римусу всего на секунду потерять бдительность и закрыть глаза.