Нейт втянул скулы, усмехнулся, покачал головой и наконец поднялся, открывая проход.

— Привет, Римус! — С тем же блеском поздоровалась девушка.

— Привет, Оливия, — Римус, смущаясь, отступил на шаг назад, и её мелодичный смех оборвала задвинувшаяся дверь, — привет.

— Салют, динамщик, — убедившись, что они одни в коридоре, заговорил Нейт. От бархатного тембра внутри поднялся порыв обнять и никогда не отпускать его от себя. — Да будет тебе известно, я тешил себя фантазией, что тебя задавило под тоннами бумаги, испорченной попытками написать мне одно несчастное письмо.

— Ты недалеко ушёл от правды. — Решился Римус посмотреть в карие глаза, в которых не было ни капли обиды. Но это не означало, что он не должен извиниться. — Нейт, прости, я честно его написал… оно, кстати, было максимально несуразным — тебе бы понравилось. И я собирался отправить, но… потом я посрался с отцом и… — язык, как назло, запнулся.

— Так, — подтолкнул префект. Давай, скажи уже это.

— И он выгнал меня из дома.

— Вот это рок-н-ролл, — пространно выдал Белл и встряхнул головой, — то есть, мне жаль. Но почему?

— Потому что он дятел… эм, не спрашивай. Ну, и я типа впал в приступ драматизма, и всё просто вылетело из головы. Прости.

— Не извиняйся, тебя можно понять, — кротко сжал его плечо Нейт, почти сразу убирая руку, — охренеть… и где ты теперь будешь жить?

— Родители Джеймса вроде как не против, чтобы я остался у них. Вернее, они это сказали раз двадцать, а потом ещё парочку раз для закрепления.

— Видимо, они прекрасные люди, — Римус закивал, так и есть. — Ты же знаешь, что если захочешь обсудить подробнее определение отца к отряду дятлообразных, то я к твоим услугам?

— Я знаю, знаю, но… я пока не готов. — И врать тоже не охота. А Нейт понимающее и невероятно терпеливое согревающее солнце, поэтому:

— Конечно. Так, что? Встретимся вечером? — Пикантно улыбаясь, наклонил голову Белл. Выбившаяся прядь упала на лицо, и если бы не резко сдвинувшаяся дверь, Римус бы машинально заправил её за ухо.

— Римус, не хочешь к нам? — Высунулась из купе пуффендуйка. Её бровь была красноречиво приподнята, и, по всей видимости, это было её перманентное положение. — Мы играем во «Что бы ты выбрал?».

— Это как? — Перевёл он озадаченный взгляд с закатывающего глаза Нейта на Оливию.

— Всё просто. Задаётся две альтернативы, ты делаешь выбор и аргументируешь его. Например, ты выберешь вернуться к своим гриффиндорцам, с которыми ещё успеешь наболтаться в течение семестра, или провести всю поездку с нашим секси-префектом?

— По-моему, с такой формулировкой выбор очевиден, — почесал затылок Римус, щёки опять начинали гореть.

— Подумай хорошенько. Мне пришлось выбирать, предпочел бы я зуд в дёснах или ужасную перхоть.

— Я бы смирился с твоей перхотью, — бросил Римус, позволяя девушке втащить себя в купе и усадить себя рядом.

— Потом не говори, что я не предупреждал.

Игра, и правда, оказалась не столь безобидной и невинной. Альтернативы с каждым раундом становились всё острее и неудобнее, и Римус даже нехило взмок под свитером при вопросе «кого бы ты выбрал — того, кого любишь ты, или того, кто любит тебя». Хвала Мерлину, адресован он был не Римусу, а пареньку напротив, который выбрал ответ уйти в лес и жить отшельником, раз это не может быть один и тот же человек. Весьма мудро. И такой каверзной подставы было предостаточно, но Римус всё равно вышел из купе с приятной болью в скулах. В конце концов, Мэри же ехала в компании когтевранцев, так почему ему нельзя?

К тому же, он попросил Мародёров дозированно рассказать девчонкам о произошедшем на каникулах без его участия. Прям по политике Блэка: пусть сами перемоют косточки его отцу. Можно считать, Римус предоставил им прекрасную шестичасовую возможность. Упоминание о его «приступе драматизма» он оставил на их усмотрение. Всё-таки они проводят вместе почти круглый год, и отчаянно держаться за свои секреты уже не было сил. Одного достаточно.

Ладно, двух. Двух секретов! Но над вторым Римус потихонечку работал.

И судя по вспыхнувшему в трёх парах глаз — Мэри присоединилась к ним раньше — сочувствию, возможность Мародеры не упустили.

— Предупреждаю, первый, кто спросит, в порядке ли я, получит летучий сглаз, — как можно дружелюбнее произнёс Римус.

Девчонки одновременно фыркнули, сложив руки на груди, но напряженная атмосфера, зашедшая вместе с ним, развеялась. Через полчаса они оставили их переодеваться в школьную форму, так как до Хогсмида оставалось всего ничего, и потом Лили забрала его для сопровождения малышни к замку. По правде сказать, он был несказанно рад вернуться к своим обязанностям, к режиму, к учебе. В Хогвартсе Римус знал, что ему делать, у него всегда была куча дел, каждая минута, каждый час был расписан.

В Хогвартсе Римус знал, как жить.

За его пределами же, теперь, он чувствовал себя заблудившимся посреди непроходимых джунглей путником без компаса и каких-либо средств выживания. Да, мистер и миссис Поттер открыли ему двери своего дома, но то лишь перевалочная станция, уютный ночлег. Он не может просто сесть к ним на шею. Совсем скоро ему исполнится семнадцать, и он будет вынужден повзрослеть, начать зарабатывать, как минимум. Хм, а Дамблдор платит зарплату членам Ордена? Надо будет разузнать.

Ну, а пока по плану был торжественный ужин, отбой, свидание с Нейтом и сладкий сон перед началом забитых подготовкой к годовым экзаменам дней.

Несмотря на обилие праздничных блюд, от которых ломились столы в Большом зале, все четверо обошлись скромными порциями овощей и гречки — обычно её никто не ест. Сириус, больше всех трясущийся за свою фигуру, объявил, что он садится на диету, ещё в поезде и даже отказался оценить кулинарные способности миссис Маккиннон. Джеймс согласился поддержать его до середины недели, а Питер под конец всё-таки стянул куриную ножку, спрятав её в карман, как ему казалось — незаметно. Но Римус воздержался от комментариев, решив для себя быть с Хвостом пообходительней.

И всё снова стало замечательно. Взбудораженный гул, смех, мягкий свет сотен парящих свечек, разноцветные гобелены, родные стены. Римус был дома. В окружении семьи, которую он выбрал сам — друзей, учителей, приглядывающих за ними. Да, всё это не вечно. Ну… а что вечно?

И стоило это осознать, звуки стали ещё громче, еда слаще, краски насыщенней, словно он надел какие-то волшебные очки. Только их магия не распространялась на одно удачно игнорируемое слепое пятно, и когда Римус после теплиц подходил уже к башне Гриффиндора, оно заставило его замереть, пялясь на подпись, значившуюся на Астрономической башне. Ему ведь следует пойти к нему, выяснить, что с ним происходит, но… блядь, он так не хотел разбираться с Сириусом. У него есть Марлин. Есть Джеймс. Почему именно Римус должен запускать руки по локоть в эту черную отравляющую смоль, от которой ему будет только хуже. Что если Блэк опять ляпнет что-нибудь, из-за чего когтистые лапы доберутся до него. И все усилия пойдут псу под хвост [иронично пиздец].

Именно поэтому Римус избегал его. Именно по этой причине у них не состоялось ни одного разговора наедине с его приезда к Поттерам. Римус просто боялся того, что может услышать, и ещё больше боялся того, что может сам спросить у него. А у него был один охеренно актуальный вопрос:

«Какого черта ты не отходил от моей постели, Сириус?»

То есть, да, Джеймс тоже беспокоился за него, тоже переживал, тоже был напуган, но он хотя бы уходил спать в свою комнату. А Блэк однозначно сходил с ума. Римус слышал его учащенное сердцебиение, не замедляющееся ни на секунду, и это при том, что чувствительность его слуха уже снижалась. И как он должен это трактовать?

Римус признается, что он встречается с парнем, Сириус выпаливает «надо было сказать раньше», Сириус напивается, Сириус подсаживается на сигареты, Сириус сидит с ним три дня с непрекращающейся аритмией. Складываем всё вместе и получаем Сириуса, жадно целующегося с Марлин в купе поезда. Херня какая-то? Вот и Римус так думал.