Поэтому всё, на что можно было рассчитывать — это на простые переглядки с Нейтом в Большом зале. Естественно, при условии, что их пути не разминутся, а Римус, надо не забывать, состоял в абьюзивном любовном треугольнике с судьбой и законом подлости, в котором ему доставались все шишки. Но у него имелась парочка дальних приятелей — полумёртвая надежда, держащаяся за жизнь на последнем издыхании, и удача, звонившая раз в полгода. Впрочем, в последнее время она зачастила. Это было приятно, но подозрительно.

И в это утро она не просто позвонила, а заявилась в гости и озарила его улыбкой префекта Пуффендуя, идущего к выходу из зала как раз в тот момент, когда он с друзьями шёл на завтрак. Римус сразу остановился в широком проёме, сказав им, что подойдет позже, и на душе стало невероятно тепло. Теперь ему не нужно было выдумывать оправдания. Они благосклонно кивнули, и Римус почувствовал острое желание обнять каждого.

А потом убить нахер!

Римус пять раз попросил их не делать ничего странного, поставившего бы его в неудобное положение, на что они, хлопая невинными глазками, обещали вести себя как обычно. И вот, пожалуйста:

— Привет, Нейт!!! — Хором и на пол зала. Кучка предателей.

— П-привет, — на миг растерялся Белл, оглядываясь на спины дезертиров с сотрясающимися плечами. Ненавижу. Римус осознавая, что у него на лице вовсю бушует фестиваль красок, чуть не провалился под землю. Нейт же, обкатав волну шока, теперь стандартно сдерживал смех. — Ну, привет.

— Привет, — Мерлин, ему хоть раз при встрече удастся не опозориться? — Я им рассказал, — почти неслышимым шёпотом.

— Думаю, я догадался. Что-то, знаешь ли, подсказало, — закусил губу Белл, обворожительно улыбаясь. Римус машинально впитал это движение. Стоять рядом на виду у всех — хоть и на соответствующем общественным рамкам расстоянии — было, как минимум, непривычно. Как максимум, будоражаще.

— Да-а-а, прости за это.

— Да нет, это даже мило. — Усмехнулся Нейт, оборачиваясь назад, и пять повёрнутых в их сторону голов молниеносно уткнулись в тарелки. Он точно их убьёт! — Так понимаю, всё прошло гладко?

— Ну, не без шероховатостей, — потупил взгляд Римус, потому что дрыхнущий сейчас в башне Блэк скорее был глубокой неустраняемой царапиной, — но всё оказалось не так страшно, как я представлял… Как прошла ваша вечеринка? — Неприкрыто свернул он с темы, и Нейт [спасибо-спасибо-спасибо!] сделал вид, что не заметил крутого поворота.

— Уж точно веселее вашей, судя по отсутствию похмелья. — А ведь так и было. Никому даже не понадобилось заклинание. Они больше ели, чем пили.

— Ты как бы тоже не выглядишь умирающим, — парировал Римус.

— Это моя суперсила. — Точно, вдобавок ко всей своей потрясности Нейт ещё и разбирался в комиксах. Сам Римус знал только пару имён, написанных сумасшедшим шрифтом на обложках журналов, выставленных в продуктовом магазине. — Что ж… увидимся через две недели, Римус Люпин, — карие глаза преисполнились печальной нежностью.

— Да… — Чёрт, стоять как истуканы и не иметь возможности даже прикоснуться было настоящей пыткой. По выражению Белла читалось, что он думал о том же, но ничего не поделаешь, пора было расходиться. Он отошёл всего на шаг, а Римус уже по нему скучал. — Нейт, а если я напишу письмо… это же не будет слишком драматично?

— Будет. — Категорично отрезал тот, и притягательные губы лукаво ухмыльнулись. — Но ты всё равно напиши.

Римус проследил за удаляющимся силуэтом, пока он не исчез за поворотом, вздохнул и поплёлся к своему месту, где пять шпионов пытались вести непринужденную беседу, состоящую из одних междометий.

— Вы все просто невыносимы, — обвел он их снисходительным взглядом, закончив на Лили по левую руку, которой принадлежали эти слова. И они, ничуть не раскаиваясь, довольно засмеялись.

Стоило ступить на перрон, Римуса едва не сдуло порывом промозглого ветра. Штормовые беспросветные тучи плотно покрывали небо над головой и должны были вот-вот разразиться проливным дождем. А прямо напротив него на лавке с облупившейся, наверное, несколько веков назад краской сидела такая же древняя, как и ремонт станции, старуха, жующая дёсны и смотрящая так, будто Римус задушил её кота.

Дом, милый дом.

Правда, до него самого ещё топать и топать.

Примерно в паре километров ливень таки лупанул, и Римус промок до нитки. Зонтик с вырванными спицами отправился в одиночное плавание почти сразу, а дурацкая выдвижная ручка на чемодане решила, что ему недостаточно хреново, и сломалась. Вот Римус даже не сомневался, только он зайдет домой неисправность моментально исчезнет.

И до скулежа обидно, что ему пришлось уехать из Хогвартса, когда он наконец-то стал напоминать замок внутри сувенирного снежного шара. Не успел Римус насладиться наступлением этого чудесного периода, как уже нужно было снова возвращаться в мерзлую сырость.

Но один плюс из гостеприимных погодных условий у него таки получилось вычленить. Стена дождя не позволяла различить ничего дальше вытянутой руки, а дорога с вгоняющим в экзистенциальную тоску [в любое время года] пейзажем проходила по краю местного и единственного на многие мили вокруг кладбища. Римус не взглянул бы в его сторону в любом случае, но так он хотя бы не задевал непослушным периферическим зрением ряды гранитных плит. Да, Римус, вот это оптимизм.

Каждый шаг давался всё труднее во всех смыслах. Пальто, которое без магии высушить точно не удастся, ощущалось настоящей кольчугой, чемодан больно бился о голень, суставы продавливались от лишнего веса, и Римус буквально чувствовал, как кости трутся друг об друга. Но всё это меркло и бледнело по сравнению с тем, насколько тяжелой становилась голова. Успешно избегаемые до возвращения в Портсмут мысли слетелись в неё, словно плотоядные птицы — затаившиеся и поджидающие момента, когда он останется один.

Когда некому будет прийти Римусу на помощь. Если проанализировать последние пару недель, он действительно непрестанно был окружен друзьями и поддержкой, не позволяющими ему провалиться вглубь себя и погрязнуть рефлексии. Однако теперь отвлечься было не на что. Только метр видимости впереди и бездонная пропасть внутри, в которую с затворок сыпались обрывки фраз и воспоминаний, подхватываемые хищной стаей и растерзываемые на мельчайшие составляющие. И один гигантский кусок никак не поддавался — его не разорвать, не переживать и не проглотить.

…надо было сказать раньше!

Что, блядь, это вообще значило? За столько лет Римус научился более-менее читать интонации Сириуса. Он знал, когда тот иронизирует, провоцирует, врёт ему, врёт себе, когда Сириус взволнован, в ярости, беспечен, когда маскирует терзающие переживания под маской легкомыслия. И как Римус ни пытался впихнуть в эту базу данных вчерашнюю фразу, для неё не было места — только в самом дальнем ящике. В папке под грифом «неопознанное». Там же, где уже хранилось однажды выпаленное: ты моё дело, Римус!

Римус не открывал её с конца октября. По факту он повесил на этот ящик замок и выбросил ключ. Потому что его содержимое подходило под такую желанную в глубине души интерпретацию, а Римус запретил её себе. Сколько можно повторять одно и то же, пока оно не подействует? Тебе показалось. И, если припомнить, там дальше следовал какой-то бред про друзей. Да, звучало неубедительно, но Сириус был в раздрае, за который ему теперь достается от Поттера, а Римусу больше не надо об этом думать.

И, что важнее [должно быть важнее], у него был Нейт. Тот, кто разгонял своим светом чертову стаю, вынужденную прятаться по жалким тёмным углам. Он же дал Нейту слово заслужить его доверие, что, по сути, подразумевало «я постараюсь забыть о Сириусе». Однако получалось, мягко сказать, скверно, судя по тому, как стоило источнику света пропасть из виду, мысли о Блэке слетались на дискотеку в его голове. Теперь под аккомпанемент «I Wanna Be Your Dog».

Мерлин, неужели он настолько плохой человек? Но…