Собственно, с этими двумя Римус встретился уже вечером в гостиной. Поттер, чуть ли не полностью залезший в камин, подскочил и ударился головой о кирпичный выступ, в то время как Сириус, сидящий на ковре с идеальной осанкой и протягивающий к пламени идеальные, мать их, пальцы, повернулся лишь, когда услышал голос Марлин. Она подбежала к нему сзади, набросила обруч из своих рук на плечи и впилась в губы Блэка, будто они не виделись не пару часов, а полгода. Питер в другой части комнаты играл в шахматы с пятикурсником.

Девчонки сразу уселись вокруг камина, принявшись жаловаться на тяготы подготовки к завтрашнему уроку. Лили уже ловко левитировала к ним кружки и чайник, а Римусу для начала нужно было подняться в спальню, чтобы освежить прохладной водой лицо и мысли. Джеймс таращился на него, как нашкодивший щеночек. И Римус решив, что хватит этой беготни, прошёл к лестнице. Не захлопывая за собой дверь [замок щёлкнул через несколько секунд], он сбросил на кровать сумку, потёр глаза и таки повернулся к переминающемуся с ноги на ногу Поттеру.

— Ну, давай.

— Лунатик, я такой осел! — Завыл Джеймс.

— Нет, Сохатый, ты олень.

— Да… прости, я перебрал и нёс полный бред… я не хотел тебя обидеть.

— Ты меня не обидел, забей, Джеймс.

— Ну, правда, Римус, я не считаю тебя геем, — Мерлин, какая святая наивность, — голубым или как их там. То, что тебе нравится Бродяга…

Погодите-ка, дело не в наивности. Поттер на серьёзных щах считает Сириуса настолько исключительным в своём великолепии, что влюбляться в него абсолютно естественно для всех — и девушек, и парней. И пока Сохатый с усердием закапывал себя всё глубже в яму неловких объяснений, Римус почувствовал острую нужду прояснить кое-что. И для Поттера, и для себя. Он невольно обернулся на постер, который теперь висел рядом с кроватью Сириуса, и Джеймс Дин ободряюще ему подмигнул. Хватит бегать, он знает правду о себе уже давно.

— Сохатый, я гей, — оборвал он тараторящий поток, — голубой или как меня там. Меня никогда не привлекали девчонки.

— Оу, — лицо Поттера исказилось так, будто ему сказали, что главным магическим спортом теперь является крокет. — О, ну… это ничего.

— Тебе нужно время подумать? — Осторожно поинтересовался Римус. Он-то свыкался с этим фактом больше трёх лет, неудивительно, если Джеймсу тоже потребуется уложить в голове «сенсационную новость».

— Что? Нет. Мне не надо ни над чем думать! — Да, узнаю Джеймса Поттера. — Ты мой друг, Лунатик.

— Ты мой тоже, — Римус так растрогался, что сгрёб Поттера в объятья. — Знаешь, не такой уж план и бредовый, если честно…

— Серьёзно? — Джеймс поправил очки на носу с готовностью разрабатывать стратегию матча [по крокету].

— Ну, возможно, я попробую прислушаться. Рассмотреть варианты, понимаешь? — Обтекаемо ответил Римус.

— Кажется, понимаю. В любом случае, я всегда к твоим услугам, Лунатик. В смысле, конечно, моё сердце…

— Принадлежит твоей будущей жене, я знаю. — Не дал ему опять упасть в яму Римус. — Если мне будет нужен твой стратегический мозг, Сохатый, я обращусь.

Поттер похлопал его по плечу и скрылся за дверью только после вытянутого обещания, что Римус спустится к ним через пять минут, которые он в итоге с придурковатой улыбкой простоял на том же месте. И по истечении обратного отсчета встряхнул головой и пошёл вниз.

Они проболтали до самого отбоя как всегда обо всём и ни о чем. Предстоящие матчи, учеба, клуб Слизней, намеренно избегая скользких тем, выходящих за ворота Хогвартса. Римус сидел на диване между Мэри и Лили, бесперебойно подливающих ему чай, и чувствовал бы себя весьма беззаботно, если бы не периодически стреляющий в него пронзительный взгляд Сириуса, устроившегося в кресле напротив и с Марлин на коленях. Конечно, от Блэка не утаился их с Джеймсом тайный разговор наверху. И молчаливый укор так и кричал, что Римусу теперь никак не избежать допроса с пристрастием.

В одиннадцать они с Эванс закончили обход замка. И, оставшись с ним наедине, Лили была подозрительно притихшей. Римус всё ждал, когда её бомбанёт взрывной волной нравоучений, но этого не случилось, а полагающийся участливый вопрос в нём так и не созрел. Иногда его охватывал немой ступор в делах, касаемых гложущих девчачьих проблем, да и, как правило, Лили сама охотно ими делилась. А он по себе знал, что вторжение извне может быть либо излишне-докучающим, либо спровоцировать неконтролируемый срыв. И ни с одним, ни с другим иметь дело ему сейчас не хотелось. Своего дерьма хватало.

К его возвращению в спальню Мародёры, успешно провернувшие миссию, уже валялись по кроватям с чувством выполненного долга. Хвост восторженно поведал всё, что Римус и так знал. Как Джеймс с Сириусом мастерски заколдовали все, пока он стоял на стрёме. Римус сдержанно похвалил его и так же сдержанно подал Сириусу сигнал заткнуться, опережая пляшущие в серых глазах едкие комментарии. Тот прищурился, морща нос, но удержался, а потом прищурился снова с другим посылом, адресованным конкретно Римусу, мол, даже не рассчитывай лечь спать.

Поэтому Римус не пытался устроиться поудобнее, задвинув балдахин, и принялся, не особо вникая, пролистывать бестиарий. И как только с одним приглушённым храпом синхронизировался второй хрюкающий, занавески раздвинулись и бестиарий полетел обратно на тумбочку.

— О чем вы говорили с Сохатым? — Всухую и без смазки, называется. Сириус устроился у него в ногах, наложив вокруг бесшумное заклинание.

— Между прочим, даже копы сначала задабривают подозреваемого, Бродяга. — Блэк словно оскорбился, сложив руки на груди.

— Ты не на допросе.

— Да? А ощущения один в один. — Так, если он не сбавит обороты, они опять поссорятся. Но Римус уже потерял управление. Какая-то его часть теперь выталкивала Сириуса, хотела задеть его, отогнать от себя. Она же безумно скучала по Сириусу, которого в последнее время стало ничтожно мало в жизни Римуса. И эта же часть, до Римуса дошло, была несправедливо обижена на него. — Не всё во вселенной вертится вокруг тебя, Сириус, и я не обязан тебе докладывать о каждом своём личном разговоре.

— Что такого личного у тебя может быть с Сохатым? — Скептично скривился Блэк, очевидно, пропустив мимо ушей то, что он не центр мироздания.

— Ты серьезно? — Его брови отчаянно рвались к линии волос. — Как можно быть таким высокомерным кретином!

— То есть беспричинно огрызаешься ты, а кретин я?! — Разразился Блэк и, несмотря на укрывающее их заклинание, оглянулся и перешёл на шёпот. — Да что не так, Лунатик?

Да что с тобой не так? — услышал Римус.

И вспышка раздражения тут же потухла.

Я чувствую, что теряю тебя… — ответил внутренний голос. Вот что не так.

— Просто я не в настроении, — как можно убедительнее произнёс Римус и сдавил пальцами гудящую переносицу. — Сириус, оставь мне хотя бы один секрет, пожалуйста… Ладно?

Сириус изучал его лицо, наверное, вечность. Тягучую раскалённую дотошную вечность. Бегая взглядом по всем доступным местам, по каждой черточке, тени, шрамам на руках и ссутуленных плечах, и Римус беспомощно закрыл глаза.

— Ладно, — монохромным голосом без малейшего эмоционального окраса, позволившего понять, что тот думает на самом деле.

Матрац с его стороны ощутимо осел от пропавшего дополнительного веса, и Римус, открыв глаза, обнаружил только драпированную штору. На её фоне минуту назад сидел самый важный в его жизни человек, который постепенно ускользал, исчезал из неё. И он ничего не мог с этим поделать.

====== Глава 1.7 Паршивая овца ======

Вопреки ожиданиям Римуса, Сириус на следующий день вёл себя нормально. Не так «нормально», когда они не хотели выставлять свои напряженные отношения напоказ и делали вид, что всё хорошо, обходясь дежурными фразами. А вот прям абсолютно нормально. Словно Сириус вчера не заглядывал к нему ночью. Словно Римус не кричал на него. Словно Римусу всё это вообще приснилось.

Воодушевленные предстоящей жатвой своей мародёрской деятельности, они дружно вступили в Большой зал на завтрак, где уже сидели девчонки. Римус от подвешенного опустошающего состояния положил себе всего в двойном объёме с каждой тарелки, до которой мог дотянуться. Две яичницы, четыре сосиски, два сэндвича, два яблока. И пододвинул поближе кувшин с тыквенным соком.