— Ладно, — закивала Медоуз и, резко сместив взгляд вправо, отступила. По позвоночнику пробежал знакомый холодок. — Будь осторожен, — быстро добавила она напоследок и, шмыгнув носом, исчезла с глухим хлопком.

А Сириус крутанулся навстречу двум жёлтым прожигающим его фарам, расставил ноги и, поправив куртку, послал явно запыхавшемуся волку воздушный поцелуйчик.

— Поиграем? — Подмигнул он и под яростный протяжный ответ обратился в чёрного пса, шаркнув лапами перед разбегом.

Разбежаться как можно быстрее — и больше Сириус уже ни о чем не думал. Любая человеческая мысль могла стать роковой. Он полностью растворился в инстинктах, положившись на животное восприятие. Не отмечая уже ни оглушительного клацанья пасти в дюймах от шеи, ни страха — за себя или за Римуса. У него была одна цель — не дать тому уйти. И единственное, что его спасало, это ловкость, обеспеченная меньшими габаритами.

Но страх всё-таки прорвался наружу. Когда Сириус увернулся от целящейся в горло лапы, вгрызшись в холку, чтобы опрокинуть волка — та же лапа откинула его на ствол дерева с такой силой, что он не смог встать.

Слух улавливал собственный скулёж, приближающийся треск шагов и утробное рычание. И только он вывернул шею, уткнувшись в два жёлтых диска, из оскалившейся пасти с громким шлепком о землю стекла слюна. Но в следующий миг стремительная красная вспышка сбила волка с ног, отбросив его на несколько метров вправо и напрочь из поля зрения.

Под неразборчивый звук неведомой возни Сириус поднялся с земли и, на хромых лапах обогнув дерево, увидел порхающую над волком огромную птицу. Феникса. Создававшего взмахами крыльев порывы сильного ветра и не дававшего тому ни схватить себя, ни двинуться к Сириусу феникса.

Всего полминуты на таймаут — этого оказалось достаточно для усмирения пульсирующей боли в спине от удара.

И ровно те же тридцать секунд оставались до захода луны за горизонт.

Волк вдруг, замотав головой, стремглав рванул вглубь леса. Фоукс разошёлся в пронзительном крике, и Сириус, как по команде, ломанулся вперёд.

Уже ничего не замечая. Ни веток, впивающихся в лапы. Ни попадающихся острых камней. Рассекая со стоящим в ушах свистом воздух. Он бежал. Бежал. И бежал. Никогда ещё не разгоняясь до такой скорости. Преследуя лишь одну цель и одну единственную мысль.

…единственное, о чем я уже думал, это вцепиться в тебя и не отпускать.

Вцепиться. Обратиться. Трансгрессировать.

Вцепиться. Обратиться. Трансгрессировать.

И завидев вдалеке скорчившегося уже получеловека-полузверя, Сириус из последних сил прибавил скорости, готовясь к броску, за который в считанные доли секунды придётся выполнить гремящую в голове последовательность.

Доля секунды.

И лопатки ударились о твёрдую песчаную поверхность, а лёгкие рвано вдохнули солёный показавшийся слишком холодным для конца лета воздух.

Сжимающие обжигающе-горячую кожу пальцы ослабли. Распределяющаяся по телу тяжесть внезапно исчезла. И Сириус открыл глаза под практически в упор бегающий по его лицу растерянный взгляд. Не светящийся животной яростью. Не ледяной и отчужденный. А испуганный и растерянный взгляд родных ореховых глаз.

И когда Сириус с трудом переместил немеющую руку на пылающую шею, Римус, вздрогнув, зажмурился.

У ваших ссор же срок годности максимум сутки!

Перебил шум скользящих по песку волн звонкий возглас, вытеснивший вонь гнилых водорослей знакомым цветочным ароматом.

Разрешаю, не стесняйся регулярно напоминать мне, что я идиот.

Ты идиот. И мне не нужно твоё разрешение.

Отразился эхом от высоких стен тёмного коридора знакомый бархатистый смех.

Мы — Мародёры и Ко, мы сможем найти идеальный вариант. Время есть!

День рождения Сириуса послезавтра.

Ладно, времени нет.

Перенёсся он на миг в тёплую гостиную, наполненную улыбками и заговорщическими взглядами.

Я ХОЧУ БЫТЬ ТВОИМ ПСОМ!!!

И череда кадров, пронизанных когда-то прожитыми разбивающимися друг о друга, как волны, чувствами, участилась до сумасшедшей скорости. Накладываясь друг на друга. Перебивая. Крича так, что хотелось закрыть уши, даже если это был почти неслышимый шёпот. И в каждом имел значение только один человек, один взгляд, один голос, словно отвоёвывающий своё законное место в мыслях, которые всегда принадлежали только ему.

Прости, Бродяга. Нельзя внезапно вывалить такое и…

Да не во внезапности дело, надо было сказать раньше!

И Римус просто забыл, как дышать. Осознав, что не дышал очень долгое время.

Лунатик, не уходи!

Да здесь я, здесь! Куда я от тебя денусь?

Ты влюблён в меня?

Поздравляю, был рад потешить твоё самолюбие.

Ты сказал, что влюблён в меня, а я не знаю, что я к тебе чувствую, потому что запрещал себе эти чувства несколько лет!

Возможно, это и не похоже на историю любви. Ну, а чья похожа, Сириус? Наша?

Может, мы пока в прологе…

Целовать меня! Сириуса Блэка! В женском сортире!

Лунатик, поверь, я взвесил все риски, возможные последствия, сложности, неблагоприятные условия. И я затрахался их взвешивать! Они меня утомили!

Ты ревнуешь.

Я не ревную, я желаю ему смерти!

Правда в том, что это псы привязываются, Лунатик. Не волки.

Я никогда не был на море!

Всё, что с тобой происходит, важно! Почему мне надо это объяснять?

Он придурок. Нестабильный, неуравновешенный, избалованный придурок. Которого никто никогда не любил, Римус. Откуда ему знать, как это делается?

Прости, что опять всё испортил! Мы ссорились миллион раз, но ты сказал, что не хочешь меня видеть, а я дышать не смог.

Мы можем умереть, пострадать, всё может быть, но я хочу знать, что если мы переживём один день, в его конце мы сможем вернуться домой. Вместе. Я хочу иметь такой план, думать о нём, потому что…потому что…

Я люблю тебя, Лунатик.

Последний отголосок улёгся, вернув его на этот самый островок пляжа. И Римус, вдохнув всей грудью, но почему-то всё ещё опираясь на одну руку, разодрал дрожащие веки, окунувшись в смотрящую на него без капли страха серебристую гладь.

— Получилось?.. — настолько тихо спросил под ним Сириус, что фактически лишь пошевелил губами. А Римус даже вопроса не понял.

— Ч-что получилось? — И Блэк, растянувшись в слабой улыбке, словно ему хватило одной интонации, запрокинул голову.

Его так сильно трясло.

Как и Римуса.

Римуса начало трясти, как только он открыл глаза. Как только он вдохнул полной грудью. Как только он понял, почему опирается на одну руку и где находится вторая — ощущающая что-то горячее и влажное, пульсирующее под пальцами. Это же не…

И переведя немигающий взгляд вниз, Римус затрясся ещё сильнее, уставившись на не принадлежавшую ему ладонь, вошедшую наполовину в бок Сириуса.

— Боже, — рывком выдернул Римус пальцы из раны, тут же попытавшись зажать её, — нет-нет-нет… пожалуйста, — разрываясь на части, наклонился он к Сириусу. — Пожалуйста, Сириус, только не отключайся, слышишь? — Приподняв голову за затылок. — Сириус?!

— Ты… — поперхнувшись, прохрипел Блэк, — …конченный кретин, Лунатик.

С губ сорвался не то смешок, не то всхлип.

— Скажи мне то, чего я не знаю, — огладил Римус его по щеке, размазав алую кровь.

— …о, не сомневайся, — увидел он через застилающую всё вокруг пелену, как у того дернулся вверх уголок губ, — я скажу… я всё тебе скажу…

И серебристая радужка полностью скрылась под опустившимися неподвижными веками.

Комментарий к Глава 2.13 Ларец “Он поступит как Сириус — спрячет самое ценное, что у него есть, в непроницаемый ларец, а ключ выкинет туда, где его даже волк не разыщет со своим острым нюхом”

“И он задрал голову к освещающему пустырь лунному свету, позволив волнам поглотить этот голос и унести его на дно отбойным течением. На самую глубину. Туда, куда не доберутся две протянутые ему жилистые исполосованные шрамами руки с острыми когтями”

Последние строки из главы 1.35 Дом, объясняющие всю суть)))