И Сириус не спросил, что он имеет в виду. Весь уходящий вдаль Косой переулок горел, задыхаясь непроглядным дымом, внутри которого вспыхивали тусклые разноцветные огоньки. Повсюду лежали покрытые гарью тела с открытыми глазами. Кто-то кричал — истошно. Кто-то — ликующе.

Сириус уже ничего не слышал, уткнувшись в одно яркое пятно посреди монохромного тут же размывшегося полотна.

Прямо в паре метров от него.

Аквамариновые глаза были наполовину закрыты белёсой плёнкой. Окоченевшие пальцы намертво вцепились в палочку. А посередине фиолетовой блузки растекалось чёрное пятно, окрашивающее брусчатку под телом бывшего профессора в тёмно-бордовый цвет.

Сириус моргнул, и скулы мгновенно обожгло двумя сорвавшимися влажными дорожками.

— Жаль, — обожгло ещё и шею, — по-моему, у вас были на него какие-то планы?

Из облака дыма послышался быстро надвигающийся топот, и Сириуса за локоть утянули назад. В боковой узкий проход за гостиницей. Как он понял не сразу. Как и то, что Римус нависал над ним, уперев ладони по бокам в стену.

Кажется, Сириусу теперь вообще было плевать на всё, что с ним произойдёт дальше.

— Это я убил мальчика… — уловил он свой глухой голос и поднял взгляд на сверлящего его Римуса. — Можешь отрываться на мне как угодно. Я использовал то заклинание.

— Десять баллов за попытку принести себя в жертву, — шлёпнул его по щеке Римус. Легонько. Но показалось, будто тот влепил ему смачную затрещину. — Я тоже проявлю благородство, — оттолкнулся Римус. — Можешь передать Доркас, что у неё есть пара дней проститься с близкими, — и вполоборота повёл плечом, — у Кая такой возможности не было…

— Да что с тобой такое?! — Рванул вперёд Сириус. Наверное, потому что инстинкт самосохранения подавился всплеском адреналина. Но скорее потому, что ему уже было нечего терять. И он, сам не отдавая отчёт своим действиям, впечатал Римуса в стену, на затворках соображая, что тот просто позволил. — Тебя вообще ничего не смущает? Это была случайность! Ты не навредишь своей подруге! — Пихнул он того в плечо, но добился только той же умиляющейся мины. — Неужели в тебе совсем ничего не осталось? Ты же не чудовище, Римус! А что меня тогда не убьёшь?! — Ещё сильнее, и глаза напротив загорелись животной яростью. — Давай! В чем, блядь, проблема? Я прямо перед тобой! — И Римус, перехватив его замахнувшуюся для очередного удара руку, стиснул челюсти и задышал в два раза быстрее. — Ну, я жду!

Как вдруг жёлтые фары потухли.

Сириус потупил на кольцо пальцев, удерживающих запястье. Они ведь даже не сжимались в полную силу. Не больше, чем нужно было.

Я правда не хочу делать тебе ничего плохого… Сивый не тронул нас с тобой из-за Римуса… Кое-что не меняется… Каким-то образом мы остались важны Лунатику… Думал, что я действительно дам тебе умереть?

Ты ему нравился.

И Сириуса осенило.

А тот, словно опять всё прочитав, отпрянул от стены, вынудив его отшагнуть.

— Ты не можешь меня убить… — ещё один шаг назад, — не можешь, потому что это заденет его, да? Пробудит, — ещё один, — А тебе, очевидно, не очень-то хочется потерять обретенный контроль.

Сириус буквально услышал, как по горлу Римуса поднимается низкий рык. Также он услышал новый взрыв и совсем близко раздавшиеся голоса Пруэттов. Но самым громким был взрыв фейерверка в подкорке.

И, кажется, нарастающий в собственной глотке нездоровый смех.

— Не особо радуйся, — опять оказалась кирпичная кладка под лопатками. — С Доркас мы близки не были. И ты, Сириус, — оттянул тот ворот его кофты, — только что сократил её срок до одного дня, — и приблизился так, что между их лицами осталась пара дюймов, а Сириус перестал дышать. — Где бы вы ни спрятались, я найду её, и тогда, хоть грудью своей заслоняй, я пробью тебя насквозь, если потребуется. Тогда-то и посмотрим, заденет это твоего Лунатика или нет, — скользнул Римус расширенными зрачками на его губы и поднял обратно уже воспламенившиеся. — Ты меня понял?

— Понял, — придушенно выдавил Сириус.

— Вот и умница, — отступил тот, дав ему возможность сделать вдох, — время ещё одного дружеского совета? Я бы на твоём месте поскорее проведал Мэри, — натянул Римус нижнюю губу, отчего Сириуса бросило в холодный пот. — Ну, — безразлично пожав плечами, — или поискал бы здесь брата.

— Что?..

— Выбор за тобой, принцесса, — улыбнулся тот один в один, как улыбался Лунатик.

Его Лунатик.

И от всколыхнувшихся из-за этой улыбки истязающих чувств, от которых не было и никогда не будет освобождения, Сириус окончательно пожалел, что не разбился насмерть.

====== Глава 2.13 Ларец ======

Нельзя трансгрессировать в место, где никогда не был.

Белоснежная прохладная пена, шипя, подбиралась к нему, окутывая ноги по щиколотки. Потом снова ускользала и снова неизбежно подкрадывалась. Приятный бриз развевал волосы, щекоча лицо, которое он подставлял под эту ласку. Здесь было спокойно.

Ни людей, ни беспокойств, не волнений.

Ветерок раздувал полы его любимой рубашки в красно-белую клетку и забирался под серую футболку. Вниз Римус не смотрел, так что логотип Pink Floyd на груди он так и не видел. И сколько он просидел на этом берегу? — тоже было скрыто от понимания. Да Римус и не пытался подсчитать. Он не ощущал течение времени, усталости. Смотрел только на пенящиеся умиротворяющие волны и слушал их мягкий шёпот.

Иногда Римусу вскользь казалось, что шёпот оформлялся в какие-то слова, но всё было настолько неразборчиво, что достаточно было встряхнуть головой, и наваждение рассеивалось.

А иногда к нему всё же подсаживались, прислоняясь к плечу, и он мог с кем-то поговорить. Однако разговор то ли забывался, то ли действительно шёл по кругу. И это было совершенно неважно. Римус был не против болтать с ним об одном и том же. Отвечать на одни и те же вопросы, заглядывая в голубые глаза, наполненные всепоглощающим интересом. Лишь бы эта искорка жизни не погасла. Неизвестно как, но однажды Римус уже видел их без неё и никогда больше не хотел увидеть это снова.

— Ты вспомнил, что это за место? — Не отвлекаясь от ковыряния палкой в песке, спросили его тонким голоском.

Римус в бесчисленный раз оглянулся на островок пляжа, уходящего со всех сторон в молочный туман.

— Нет, Кай, — улыбнулся он поднявшему на него голову светловолосому мальчику. — Какая разница, если тут хорошо, — потрепал Римус короткий влажный ёжик. И Кай, выбросив сучок, обхватил тощие коленки.

— Тебе надо вспомнить… — тоскливее обычного выдохнул Кай, и вдруг повёл носом, словно что-то учуял. На самом деле услышав отголосок принесённой ветром мелодии.

Ла-ла-ла-ла-ла-ла…

— Что это за песня?! — С восторгом поинтересовался тот. И Римус честно постарался найти для него ответ.

— Я не знаю. Обычная песня… здесь так бывает. — Кай, поджав губы, уложил подбородок на колени. — Слушай, это неважно, — попытался он взбодрить мальчишку, — пока мы вдвоём, всё неважно.

— Но меня здесь нет, Римус… и никогда не было, — устремился на него понимающий смиренный взгляд, каким не должны обладать дети, — а ты был. Ты должен вспомнить, пока не поздно, — и Кай кивнул ему за плечо. — Что за тем туманом?

Ты же не чудовище, Римус!

— Чей это голос? — Повысив тон из-за ужесточившегося ветра.

— Я не знаю…

Внезапно разбушевавшееся море по пояс окатило его приливной волной, и Римус, инстинктивно поднявшись с песка, отбежал на пару метров.

— Что по ту сторону тумана, Римус? — Одёрнул его за рубашку вдруг оказавшийся за спиной Кай. И Римус, тряся головой, шатнулся, провалившись по колено в ещё ближе подкравшуюся пену. — Скажи, — взял его за руку Кай. Его рука была такой холодной… — Ты же знаешь.

— Там… — задышал через раз Римус, — там… там боль, Кай!

— Да, — увлажнились голубые глаза. Или его собственные? — И ты отгородился от неё. Но ты сам учил нас, что у всего есть две стороны, Римус. Даже у боли есть обратная, ты не можешь прятаться от неё вечно. Здесь, — слегка развёл Кай руками. — Если ты не прочувствуешь её, не сможешь почувствовать и радость, счастье…