Однако было то, что приносило ему внутреннее наслаждение. Маленькая [садистская] отдушина.

Контрольные.

Обычно Римус сидел, зажимая рот ладонью и делая вид, что погружён в свои мыслительные процессы — на самом деле прикрывая торжествующую улыбку от натужных мыслительных процессов на лице Ричи и иже с ним. В этот же раз прикрывать было нечего из-за тоскливой ауры, нависающей над первой партой, с которой за сорок минут не раздалось ни одного шороха пера о пергамент.

Откинувшись на спинку стула, Римус ещё раз прокрутил лысое гусиное перо между пальцами, обвёл тужащиеся физиономии на задних партах и, взглянув на часы, постучал остриём по столу.

— Сдаём работы, — поразительно, но после сигнала никого не сдуло ветром, — время вышло!

— Лажа, блин, — цокнул Ричи, проплетясь к его столу, и с превеликим одолжением сунул под нос разрисованный на полях лист. Одна зарисовка весьма узнаваемо передавала способ умерщвления Римуса с помощью ножки стула.

— А ты талантлив, — поджал Римус губы, пробежавшись по ответам, к удивлению, проставленных даже не наугад. — Только вот, если хочешь не взорвать объект, а уменьшить, надо использовать не Редукто, а Редуцио.

Остальные в классе тотчас зашуршали, видимо, исправляя ту же ошибку.

— Да кто эти заклинания придумывал? Они все одинаковые!

— Ну, можешь сходить к отцу поныться, — положил он художества на стол [и один болт на моральные принципы]. Ричи, капризно топнув ногой, прорычал и потопал к выходу. — Ещё есть жалобы? — Пять пар глаз красноречиво синхронно моргнули, и с краю стола образовалась небольшая стопка.

Однако, прогресс на лицо. Всего-то и нужно было почаще упоминать Сивого. Если Римусу и было стыдно от противоречий, то лишь первые пару раз. Закрыв за таки унесёнными ветром дверь, Римус положил на неё ладони, через которые прошла волна энергии, и создал звуковой барьер.

Надолго его не хватит, но хоть какая-то иллюзия безопасности.

— В чем дело, Кай? — Опустился он перед партой, отодвинув пустой лист и положив подборок на предплечья. Кай, как сидел, смотря в одну точку, так и не шевельнулся на его вопрос. Аналогично барьеру — символический. — Снова Герда приходила? — И большие небесно-голубые глаза устремились на него так, что в груди ёкнуло.

— Я скучаю по ней, — судорожно вздохнул Кай, — и по маме с папой. Ричи говорит, что она зовёт меня с собой, что тогда я тоже должен был…

— Нашёл, кого слушать. Ричи болван, считающий, что, задевая других, выглядит круче. Знаешь, кто стремится причинить боль другим?

— Болваны?..

— Те, кому тоже больно, поэтому его можно только пожалеть. Ричи бросили, но тебя любили, Кай. Даже уйдя, твоя семья всё равно приглядывает за тобой, — слабо улыбнулся он одними уголками, — уверен, сестрёнка навещает тебя во снах, чтоб ты не забывал об этом. Что они рядом и ты не одинок.

Из обоих глаз напротив хлынуло по ручью, и Римус обхватил тоненькое запястье, забирая часть вышедших из берегов эмоций, чтобы предотвратить истерику, но в итоге его самого затрясло. От злости на хренов мир, порой распределяющий испытания вообще не в соответствии с силами их преодолеть. Каю было четыре, когда он потерял родителей и сестру.

И это произошло, когда Римус был на шестом курсе.

Дэм рассказал, что нашёл его в подвале полуразрушенного здания, который был их домом. Его родители, поддавшись на уговоры, взяли с собой старшую сестру всего один раз, чтобы прикупить ей одежду по размеру. Но оказались «не в то время, не в том месте».

Вернее, попались на глаза «не тем» людям.

Оборотням… поправка — зараженным ликантропией — нельзя заводить детей.

Им ведь неспроста дали такие имена. Кай и Герда. Чтоб, если один канет во мглу, другой пришёл на помощь, вытащил. Растопил сердце. Теперь Герда приходила только в сновидениях, но до сих пор не оставляла брата в мире, полном порождающих в душе тьму осколков.

— Прости, Римус, — прижал тот кулачки к глазам, вытирая слёзы, — я не написал тест…

— Ничего страшного, ты внимательно слушал все уроки. Просто, чтобы некоторые болваны не возмущались, напишешь, когда тебе станет лучше… — рука, треплющая светлый ёжик, замерла, и они одновременно резко повернули головы в сторону двери, — что за… — нахер.

— Это человек, — пискнул Кай, принюхиваясь. — Волшебник!

— Да, — абсолютно не восторженно подтвердил Римус и перехватил выскочившего из-за парты волчонка. — Так, Кай, сиди здесь, хорошо? — Алые губы протестующе раскрылись, но Римус, использовав преимущество в силе, возрасте и ранге, не дал тому возможности поканючить. — Оставайся тут.

Римус быстрым широким шагом вышел в коридор, закрыв за спиной дверь. Всеобщее волнение спешащих на запах собратьев только сильнее взбудоражило волка, боднувшего рёбра.

— Что за чертовщина? — Подбежал к нему Стив, ошалело держа перед собой швабру двумя руками.

— Тот же вопрос. — Бестелесные лапы словно дернули их за грудки, и, идентично скривившись, они потащились к лестнице. — Ты видел сегодня Харли или Дэма? — Сбегая по ступенькам. Тот мотнул головой. Римус кивнул на швабру, и Стив, опомнившись, оставил сомнительное орудие защиты у подножья.

От контраста воспаленного животного исступления и тревоги его замутило, а затем вдобавок и ослепило, когда они вышли на улицу.

И кто сказал, что кошмары оживают под покровом ночи?

Вся жесть в жизни Римуса случалась при насмехающемся свете дня.

Столпившаяся живая изгородь мешала разглядеть пустырь перед основным зданием, но желание пробиваться на передовую отрезало, как только он завидел макушку с черными зачесанными назад волосами.

— Снимаю вопрос, — затерялся его полушёпот в общем гуле, — я не хочу знать, что происходит, — и солидарность Стива читалась во взгляде, но подкрепить словами он её не успел.

Все разом замолкли, и на первый план в мешанине мыслей, сердцебиений и различных звуков выступили заикающийся поток молитв и единственные тяжелые шаги.

Походку Сивого Римус теперь мог бы узнать везде. Он ходил с чуть отклонённым корпусом, полностью переносил вес на опорную ногу. В каждом движении ощущалась мощь, уверенность и сытость хищника, ради забавы наворачивающего круги вокруг жертвы, которой уже никуда не деться. И Римусу он больше напоминал, наверное, не волка, а тигра.

— Не стесняйтесь, дети мои! Подходите ближе, поприветствуйте нашего особого гостя!

Все в полукруге, потеснившись, шагнули вперед. Римус не хотел следовать стадному инстинкту, но позади пристроился скалящийся и жующий зубочистку Трой, и он сам не заметил, как оказался в толпе, откуда благодаря росту увидел и Сивого, и согнутую спину стоящего на коленях мужчины.

Сивый, качнувшись, склонился к трясущемуся волшебнику.

— Сам представишься? — Тот затрясся ещё сильнее. — Никаких манер. Что ж… хотя бы прояви уважение и повернись к ним лицом, — и Сивый развернул за шкирку бледного, как мел, от страха человека. Человека то и дело мелькающего на страницах «Ежедневного пророка». Гул оживился вновь. Блядь. — Стая, вашему вниманию… глава Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними… Спенсер Миллер!

И все вокруг просто взревели.

— Убийца! Урод! Сдохни!

Сивый, обнажив жемчужный оскал, вновь наклонился к зажмурившемуся чиновнику.

— Смотри, как они тебе рады, Миллер. Ты здесь настоящая звезда. — Обрюзгшее лицо вдруг побагровело, и Сивый, разогнувшись, залился рокочущем смехом, переглянувшись с подпирающей перилла у его дома Харли. — Прелесть, он пытается трансгрессировать! Ох, не переусердствуй, а то в штаны наложишь. — Повсеместно раздались одиночные смешки. — Если ты ещё не понял, — поледенел низкий тон, — твоя магия заблокирована. О нет, я что, сказал это вслух? Как же так… вау, — осклабился тот, — как неудобно. Теперь ты знаешь о наших способностях, а значит, тебя нельзя отпускать жи…

— П-пожалуйста, не надо, я никому не скажу, — промямлил волшебник, и его тут же отбросило на лопатки, словно от хлестнувшего невербального заклинания.