— Что легко? — Переспросил дрогнувший голос, и Регулус, еле совладав с порывом подскочить, поднял всё же неверящий взгляд. — Что ты забыл в моей комнате? — Задал интересующий его на самом деле вопрос Сириус, швырнув чемодан на пол и сложив руки на груди.

Почему ты вообще вернулся? Разве ты не должен беззаботно развлекаться со своими друзьями?

Так бы Сириус ему и ответил.

— Ничего, — усмехнулся он, — не стоит тратить на меня запас экспрессивных жестов, — ещё же весь бал впереди. Сириус, бегающий глазами по комнате, видимо, проверяя бардак на целостность и сохранность, цокнул и резко отшагнул в сторону, когда между ними оставался последний метр. Как вдруг:

— У тебя… — начал говорить тот, но сразу запнулся, отведя взгляд.

— Что?

— Ничего.

— Замечательно, — переступил он порог.

— Великолепно, блядь.

И дверь захлопнулась, едва не ударив его спине.

Дорогой Регулус,

Мы давно уже не обмениваемся письмами, но я не могу не выразить тебе благодарность за заботу о Сириусе. Я сделала всё по инструкции, что ты передал. Он спит, воспаление постепенно проходит — если так пойдет, через два дня он прибудет в Хогвартс.

Вероятно, от него ты этого не услышишь, но Сириус тоже благодарен и думает о тебе больше, чем можно представить. Пусть утекло слишком много воды, а ситуация кажется непоправимой, я хочу верить, что вы сможете найти выход. Необязательно идти по проложенному другими пути.

И скажу тебе то же, что сказала Сириусу:

В моём доме тебе всегда найдется место.

С любовью,

Андромеда.

— Как курица лапой, — смял он лист пергамента за секунду до того, как дверь купе запустила внутрь Алекто и Амикуса. И этой секунды хватило, чтобы уничтожить следы и письма, и выступившей в уголках глаз влаги.

Дом на площади Гриммо всегда казался слишком большим для них — для четырёх практически не общающихся друг с другом людей, а в этот приезд Регулус бы не удивился, если б узнал, что кто-то наложил на стены расширяющие чары. Безмолвные коридоры, задержавшие дыхание комнаты, заходя в которые, он чувствовал себя меньше и, если это возможно, ещё более одиноким. Даже эхо нескончаемых торжеств куда-то подевалось.

Рождество прошло за предназначающимся для дюжины персон столом с тремя выдвинутыми стульями под аккомпанемент лязганья ножей и вилок. Когда мама, не переведя за ужин взгляд дальше бокала вина, наконец поднялась из-за стола, они с отцом сделали то же самое, но сел обратно в итоге только Регулус. Орион, в отличие от мамы, удостоил его праздничным кивком.

— Мастер Регулус, чем Кикимер может вам служить? — Прохрипел Кикимер. Регулус мотнул головой, веля жестом тому оставить его, как и все остальные.

Эльф выдал огорчение разве что прижавшимися ушами — их эльфы не могли контролировать. К черту, хоть у кого-то будет праздник.

— Кикимер, — окликнул он. — У нас есть торт?

— Ваш любимый, Мастер Регулус. Кикимер взбивал проклятые яйца всю ночь.

— Неси весь, — и тот, такой осчастливленный, словно Регулус ему мир к ногам положил, убежал в кухню за огромным тортом-безе, который Регулус уничтожал целый час, гадая, можно ли сдохнуть от передозировки сахара.

И почему за три дня, что он дома, ему не сказали больше двух приветственных слов.

Из-под кулака вышел показавшийся совсем неестественным стук. Он не помнил, стучал ли когда-либо раньше в эту дверь. Не дождавшись ответа, он всё-таки вошёл, наткнувшись на сидящего будто в прострации незнакомца.

— Пап? — Тот моргнул, устремив на него оживший взгляд. — Ты вызывал меня?

— Да, — прочистил Орион горло, затем смочив его глотком янтарной жидкости. — Присядь, — указал он нервным жестом на кресло через стол из красного дерева.

Регулус присел. И четко ощутил, что это не первый глоток и далеко не первый стакан.

— Что с мамой? — Почувствовал он простор для фривольности. Выпивший отец терял значительную долю строгости. И шарма.

— Всё хорошо, мама просто… устала, — снова не смотря на него. — Регулус, есть разговор… серьезный разговор, — уточнил Орион, между делом возясь с сигарной гильотиной.

Регулус подался вперёд и хлопнул ладонью по инструменту, обрезав выпущенным лезвием кончик сигары по пунктирной линии в точности до миллиметра.

— Слушаю.

— Я буду краток, — нахмурился тот. — Положение нашей семьи сейчас неустойчиво… кхм, — ещё один глоток, — твой брат ушёл, это показатель разобщённости. Он был одним из нас, — никогда не был, — его уход это брешь, открытая рана, через которую может проникнуть зараза. Мы должны показать, что мы остались сильными, укрепить свои позиции. К нашей удаче… мир сейчас тоже неустойчив и терпит перемены, лучшей возможности у нас не будет, и если мы её упустим, другие смогут отобрать у нас всё…

Регулус смутно понимал, что тот пытается ему донести, а Ориону как будто самому было трудно назвать настоящую причину, зачем он его вызвал. Добивающим фактором являлось то, что Регулус терпеть не мог бродить вокруг да около.

— Что от меня требуется? — Голос прозвучал механически, и отец словно впервые рассмотрел его. За вечер, за каникулы, за всю жизнь.

— Ты теперь единственный наследник, Регулус…

Помещение заливал равнодушный лунный свет. Регулус прошёлся между столами, скользя кончиками пальцев по белой шершавой ткани, и остановился у колонны, прислонившись лопатками к кирпичной кладке. Проникающий же через рубашку холодок ощущался волнами тепла.

Раньше ожидание этих встреч будоражило, обещало облегчение, недолгие минуты, на которые можно было стать собой. А теперь с ними нужно было покончить, избавиться от последней блажи.

Самая опасная зависимость, мой сын, это зависимость от людей. Она сделает тебя уязвимым.

— Регулус, — с чуть ли не придыханием произнёс вошедший и, преодолев половину класса, сцепил его в совершенно сейчас лишних объятиях.

Ладони дёрнулись сами по себе, чтобы обнять когтевранца в ответ. И Регулус, обхватив того за локти, усилием воли отодвинул от себя соскучившегося приятеля, друга… уже не имеет значения.

— К чему это, — фыркнул он, огибая оторопевшего парня. Взгляд предательски увёлся под ноги.

— Ты же запрещаешь подходить к тебе на людях.

— По определенным причинам, — крутанулся он, отойдя на приличное расстояние. Так, чтобы лицо скрывала тень.

— Знаю. Тебя теперь всегда окружают Кэрроу, Снейп, Обри, Розье, не злись на меня за то, что я радуюсь встрече, — насупился тот, явно силясь проглотить обиду.

— Особо не радуйся, Барти, — ему от себя же было противно, но он обязан это сделать. — Я пришёл лишь сказать, что эта встреча последняя.

— Что?.. — Ради Салазара, не заставляй меня повторять дважды. — Но… почему? Что могло измениться за каникулы? — Крауч сделал шаг к нему. Регулус моментально отошёл, восстановив дистанцию.

— Просто так надо. Смирись и держись от меня подальше, — снизошёл он до мерзкого шипения и направился к выходу.

— Так не пойдёт, — проступили через дрожь отголоски уверенности, — ты не отмахнёшься от меня как от жалкой мухи. Регулус! — Обогнал его тот, загородив дверь и вцепившись в локти. — Может, ты не хочешь этого признавать, но я твой друг. Я знаю тебя, ка-кажется, я понимаю… и готов поддержать тебя абсолютно во всём… какую бы сторону ты ни выбрал, я тоже буду там.

— Что ты, блядь, несёшь?

Сдавливающие кольца пальцев исчезли. Барти поискал что-то на плитке пола между ними.

— Ты избегаешь меня с каникул, — проконстатировал тот факт, опять уставившись в упор и словно стараясь не моргать, — не смотришь, отсутствуешь на уроках, хотя сидишь в соседнем ряду. Ты ведь сжигаешь мосты, да? Это необязательно, я пойду за тобой. Если ты станешь одним из… — и Регулус, не выдержав, зажал ему рот ладонью, вглядываясь в испугавшиеся медовые глаза. И вроде должно было стать тихо, но он продолжал слышать непрерывный придушенный шёпот, пока не осознал, что этот шёпот его собственный.