— А ну сидеть! — Надавила Лили своими тонкими ручками на плечи, провалив его снова внутрь кресла. — Ничего серьезного, но надо обработать, — и зачерпнула из банки какую-то не внушающую доверия желеобразную мазь, шлёпнув зелено-коричневый шматок на место ушиба.

— Сохатый, твоя женщина меня лапает, — поиграл он бровями. Оба шумно выдохнули.

— Ты походишь на жалкий труп, так что я не ревную, — без намёка на сарказм ответил Джеймс, подпирающий подоконник. А Эванс, будто специально, усилила нажим, размазывая по нему вонючее снадобье.

— Всё, — закончила она делать из него мумию, кинув бинты в саквояж. — Тебе нужно будет самому обрабатывать рёбра и руку ещё два дня. Утром и вечером. Справишься?

— Даже не знаю… такая непосильная задача, — округлил он глаза и наконец опустил майку.

— Сириус! — Топнула она ногой, всучив банку.

— Да понял я. — Эванс в последнее время выглядела не лучше, чем его только что описал Сохатый. Так-то каждому можно было дать ту же характеристику. Но с тех пор, как Юфимия заболела, к ряду их забот в Ордене прибавился ещё и поочередный круглосуточный уход за миссис Поттер. Лили неплохо поднаторела в колдомедицине, и теперь здесь обосновался подпольный медпункт для членов Ордена. — Спасибо, Лили, — вырубил он все язвительные ноты и кивнул следящему за ним Джеймсу. — Ну, теперь мне точно пора.

— Ты можешь переночевать здесь. Необязательно…

— Обязательно, Сохатый, — прервал он на полуслове, зная, что последует за этим «необязательно».

Необязательно быть одному в этот день. Необязательно топить себя на дне бутылки. Необязательно казаться сильным в окружении друзей. Необязательно отказываться от помощи.

Пройденный этап.

Они через всё это уже проходили. Попытки разговоров, которые не лечат. Попытки выплакаться в жилетку, которая оставалась сухой. Всё это пройденный и бессмысленный этап. А так он хотя бы не будет омрачать их гнёздышко своей недовольной рожей.

Вдобавок, ему физически было тяжело находиться рядом с Эванс, встречаться с её изумрудными глазищами, смотревшими на него с неуместной жалостью и жадным желанием устроить сеанс психотерапии, включающий плетение косичек и упаковку салфеток. Но она путает его кое с кем другим, кого лишилась. С тем человеком, с которым она могла секретничать за кружечкой чая у камина.

Сириус не пьёт чай, не обсуждает свои проблемы, и они с Лили никогда не были лучшими друзьями. У них дружба на расстоянии или, если угодно, через посредников. И Сириусу она гораздо больше нравилась, когда вышагивала по Хогвартсу, гордо делая вид, будто ей не мешает вцепившийся в её лодыжку Сохатый.

А теперь они живут вместе. Вместе отправляются на миссии. Вместе смотрят на него как на сломанную старую игрушку, которую нужно исправить.

Они оба ошибаются. Сириус не сломан, нет. Он просто бракованный. И вроде одно и то же, но поломку можно починить. Брак же стоит списывать в утиль ещё на производстве.

Слегка качнувшись после выматывающей пуще разговоров аппарации, Сириус взбежал по лесенке и потянул тяжеленную дубовую дверь дома на площади Бедфорд. Банка мази сразу полетела в ящик со всяким хламом, где она останется вплоть до сноса этого здания через десять лет, и он, пройдя через парадную, завернул в зал к дрессуару в десять раз старше его, в котором были выставлены образцы всех видов пойла. Закончившегося пойла. Но родненькая бутылка джина дожидалась на верхней полке, как он и предполагал.

Оттуда же Сириус достал хрустальный стакан с утолщённым плоским дном, поставил его на резной узкий комод, а затем, оценив количество жидкости в бутылке, забил на стакан и приложился к прохладному горлышку.

Ну вот. И никаких бородачей, решающих, когда там с него хватит.

Да и Сириус верил в целительные свойства джина намного сильнее, чем в какие-то мази, от которых всё дьявольски чешется.

Он пил не так много, как можно подумать, взглянув на французский сервант, заставленный пустыми бутылками, но сегодня сама Моргана велела. Сегодня Сириус праздновал. А к празднику полагается алкоголь, музыка и закуски.

И, пританцовывая под уже выученное гитарное соло с запрокинутым мистером Гордонсом, он проплыл в направлении кухни проверить, как поживают повесившиеся в холодильнике мыши. Да так и застыл на пороге, едва не выронив бутылку.

— Не помню, чтобы я высылал приглашение.

— Мне не нужно приглашение.

— Так считаешь только ты, Макдональд, — сделал он ещё один глоток на этот раз побольше и, пройдя внутрь, повис на дверце, повернувшись к ведьме задом. Раз никто не соблюдает манер, он тоже не будет. К удивлению, вместо дохлых грызунов он обнаружил милейшую кастрюльку с прикрепленной к ручке запиской.

— Это от Марлс. Она просила напомнить, что ты не пират в пятнадцатом веке, чтобы заработать цингу, питаясь одним вяленым мясом. — Что ещё за «цинга»?

— Ммм, ну, передай ей «спасибо» и то, что она зануда, — захлопнув холодильник. — Нормально я питаюсь.

— Джином? — Кивнула Макдональд на бутылку.

— Три раза в день, — с фирменной улыбочкой, от которой та всегда закатывала глаза. — Мэри, ты знаешь, я не прочь, чтобы твои ножки щеголяли по моим коврам, но сегодня… — он провёл языком по зубам, подбирая, как бы помягче выразиться, и, может, от усталости, но ничего не придумал. — Честно… шла бы ты отсюда.

У подруги не дрогнул на лице ни один мускул, и она, не впечатлившись, пожала оголённым плечом.

— Именно поэтому я здесь.

— Ладно. Тогда я уйду, — обрушил он бутылку на лакированный стол, — пожалуйста, оставайся сколько пожелаешь. Два этажа в твоём полном распоряжении.

— И куда ты собрался? — Прилетело в спину. — Все заведения закрыты. Или решил слоняться по Лондону в поисках очередных бухих скинхедов?

— А Сохатый оперативен, — вырвался ядовитый смешок. — Это он тебя прислал? — Мэри упрямо сложила на груди руки. — Неважно, но если выбирать между тобой и скинхедами… — притворился он, будто раздумывает, — да, выбор очевиден.

Он намеревался сделать уверенный шаг по направлению нахер, как Макдональд развернула его за локоть, припечатав лопатками к стене с велюровыми обоями.

— Сириус, хватит, — вперилась она своими сапфировыми глазами, от которых невозможно увернуться. — Тебе нужно поговорить.

— Нет, Мэри, — еле сохранял он учтивый тон. — Это тебе нужно поговорить. Сохатому, Эванс, Марлс — вам всем так и неймётся поговорить. Почему никто не учитывает, что хочу я?

— И что же? Удиви меня.

— Я хочу, чтобы от меня все отвязались со своей непрошенной заботой. И ты в том числе, — выдохнув ей практически в лицо.

— Не удивил, — изогнула она тонкую выщипанную бровь, и Сириус, прыснув, сбросил её руку и пошёл к выходу. Даже разговоры о разговорах выматывают. Неужели всем больше нечем заняться? — Оттого, что ты нас отталкиваешь, мы не перестанем пытаться помочь! — Вновь остановил его на полпути возглас.

Ну, сама нарвалась.

— Это не помощь, — медленно повернулся он к сверлящей его с другого конца коридора Макдональд и так же медленно двинулся на неё. Пластинка как раз закончилась, и можно было понизить голос. — Вам просто кажется, что это ваш дружеский долг. Вся эта альтруистическая херня в духе «мы-тебя-выслушаем-Сириус», «тебе-нужно-выговориться-Сириус». Словно, если мы будем мусолить эту тему, всем станет легче, и всё станет по-старому, — заглянул он в её поблескивающие в полумраке излишне накрашенные глаза. — Так вот, Мэри, ничего не станет. А вам всем просто некуда приткнуть свои нереализованные амбиции быть полезными, — та сомкнула челюсти, отчего пунцовые губы слегка надулись, и Сириус, подавшись вперёд, ведомый всплеском сучизма, ностальгии и, видимо, не до конца удовлетворённой потребности получить по морде, провёл пальцем по нижней губе, чуть размазав помаду. — Хочешь быть действительно полезной?

И когда кожи коснулось горячее дыхание, планку окончательно сорвало, и он, подхватив Мэри за обвившие его без промедления бёдра, вжал её в стену, а сам вжался в податливые пухлые губы.