— Но это не твоя вина, Сириус.
====== Глава 1.35 Дом ======
— А как мы доберемся-то? — Вставила Доркас организационную палку в воздушное колесо из пены сливочного пива, на котором они дружно ехали в мечты о летнем отдыхе.
Сохатый отставил свою кружку и прищурился, проворачивая свои стратегические шестерёнки.
— Да трансгрессируем, чего тут думать?
— Джеймс, нельзя трансгрессировать в место, где никогда не был, — тоном Макгонагалл напомнила Лили.
— Ага, и ты не учел одного слона в посудной лавке, — похлопала ресницами Мэри в сторону Римуса. Все притворились, будто их прихватил кашель, а не смех, но только Блэк слева получил от него мстительный пинок. Ибо нехер.
— Ну хватит, я умею трансгрессировать! Мне разрешили.
— Да, Лунатик, только с твоим прицелом ты приземлишься на голову какой-нибудь бедняжке в женском туалете, — заслужил Блэк второй пинок.
— А как насчет Ночного рыцаря? — Прервала их ментальную дуэль Марлин. — Вы сядете в Годриковой Впадине и заберёте нас с Лили и Доркас по дороге. Прокатимся с ветерком прямиком до Портлевена. И никаких доведенных до инфаркта бедняжек в туалетах, — послав ему лукавую улыбку.
— И ты туда же? — вздохнул Римус. Высмеивание его аппарационных способностей уже в печенках сидело. Подумаешь, слегка не рассчитывает силу, одной ногой в обруч он же всё-таки попал!
— С кем поведешься, — кивнула она на Сириуса.
— Марлс, официально повышаю тебя с зануды до злого гения, — восхищённо огласил Блэк и перевел взгляд с Маккиннон на сверлящую его полными азарта синими глазами Мэри, которая, видимо, решив, что организационные вопросы закрыты, уже вернулась к предыдущей незакрытой теме. — Нет, даже не обсуждается.
— Но совсем немножко! — Не унималась она.
— Мэри, это бесполезно, — как единое целое произнесли Джеймс и Лили.
— Да вы посмотрите, их же давно пора подстричь! Соседка обещала научить меня летом, я лишь кончики подравняю.
— Изыди, Макдональд, — собрал рукой свои уже отросшие чуть ниже плеч драгоценные волосы Блэк, успокаивая закручивающиеся концы, — эта ведьма вас не тронет, мои сладкие.
Римус, вскинув брови и приоткрыв рот, посмотрел на эту странную картину и, как и все, решил даже не комментировать.
Ну, как «все»?
— Тоже мне Рапунцель, — фыркнула Мэри, — растишь, чтобы потом скинуть их Римусу со своей башни, м? — Все кроме Питера взорвались хохотом, а Сириус, непонимающе нахмурившись, обратился к нему за переводом.
— Это принцесса такая, — подавляя лыбу, пояснил Римус, и тот метнул оскорблённый взгляд в разошедшуюся от его реакции ещё сильнее Мэри.
— Да ну вас, — отодвинул тот хлипкий стул, на который его выселили с дивана к Римусу под бок, — я за пивом.
— Рапунцель, спусти свои косы! — Отправила вслед Макдональд, заваливаясь на Лили и с капелькой раскаянья смотря на него, покачивающего головой.
Неисправимые, но любимые болваны.
Впрочем, в отсутствие Сириуса они снова завели песню о важных инструкциях, что следует взять с собой на пляжный отдых, к концу которой выражение Марлин становилось всё заунывнее — я же просила, только не поход! — а судя по списку необходимого снаряжения, это он и был. Но когда тот вернулся с шестью кружками, поставив одну лично перед Мэри, партия в пинг-понг колкостями возобновилась.
— Блэк, это что, лимонад?!
— Это возмездие, Макдональд!
У Римуса потихонечку назревала мигрень от их строптивой войны, и он, отвернувшись и поднеся к губам кружку пива, оглянулся на полный народа паб, как вдруг чуть не выплюнул это самое пиво на косуху Сириуса.
На порванную косуху Сириуса. На изрезанную тремя полосами косуху Сириуса.
— Лунатик, ты чего залип? — Повернулся к нему Блэк, не успев убрать улыбку с лица, по которому с виска стекала капля крови. — Лунатик?
— …ч-что? — задрожал его голос, пока он ошалело переводил взгляд с капли на искромсанную кожу.
— А, это? Я задел какого-то типа возле стойки, — тот наклонил голову, и тонкая алая струйка превратилась в обильное багровое кровотечение из раны на виске. — Что-то не так?
— Римус, ты нас пугаешь, — окликнула его Эванс через усилившийся многоголосый гомон, и кружка выскользнула из окоченевших пальцев, разбившись на мелкие осколки, — …зачем ты это сделал, Римус? — Уставилась на него Лили с тремя глубокими царапинами, окрасившими слипшиеся потемневшие локоны. — Мы ведь этого не заслужили, — её белая как снег ладонь зажимала разодранное горло лежащей на ней Мэри с открытыми смотрящими в никуда глазами.
Нет… — упал он на пол враз опустевшего бара, вляпавшись в покрывающую всё вокруг вязкую смолу, стекающую с их стола. Нет… — проскальзывая кедами и пытаясь отползти назад от немигающего безжизненного взгляда упавшего на залитую кровью деревянную поверхность Сириуса. Он пытался ползти, пытался зажмуриться, но веки словно отрезали. Нет-нет-нет, — упёрся он во что-то спиной, и в плечи впились десять острых когтей, а щеки коснулось приторно-сладкое дыхание разлагающейся плоти.
— Если бы не ты, — он уже слышал этот вкрадчивый голос, — они были бы живы.
— Нет… нет-нет-нет…
— Ты убил их, Римус. Убил их всех…
— НЕТ! — Подорвался он с прорезавшим глотку криком, напарываясь на три пары выпученных глаз в освещённой солнечным светом спальне.
Что?
— Да!!! — Хором. — Этот день настал! — Ликующе поднял руки светящийся от счастья Сохатый.
И Римус, скукожившись, обреченно рухнул обратно на подушку, вжимаясь лицом в раскалённое одеяло.
Один и тот же кошмар.
Каждый день.
И почти каждое утро он просыпался со стоящим в ушах собственным криком. Ребята уже даже не удивлялись. Он говорил им, что ему снится провал на экзамене по Нумерологии, или что он оказался перед классом без одежды, или ещё что-нибудь избитое и банальное. Сириус аж проникся этой одержимостью школьным табелем и на какое-то время перестал отвлекать его в библиотеке. И казалось бы, положительный выход из ситуации.
Вот только выхода из ситуации не было. А волнение за свой табель стояло теперь на последнем месте в списке беспокойств Римуса. Вообще-то, он больше не волновал Римуса от слова совсем.
Когда-то он думал, что его оценки, в конечном счете, не будут иметь значения из-за перспективы сдохнуть в канаве или скрываться от Министерства, и вроде ничего не изменилось. Но он думал, у него будет ещё год, чтобы попритворяться обычным школьником. Дамблдор же дал ему некий мораторий — отсрочку от суровой реальности, дал шанс спрятаться от неё в стенах Хогвартса.
Реальность же нашла его, несмотря на все защитные меры, и забрала у него этот год.
Наверное, всё в этой жизни даётся взаймы, и Римус никогда не считал себя неблагодарным, но с определения его судьбы он ещё никогда так не переосмысливал фразу «надо ценить каждый момент».
Поэтому в той же библиотеке, Большом зале, на уроках, общих посиделках он отбрасывал все мысли о сожалениях и впитывал эти моменты. Запоминал лица друзей, являющиеся ему ночью искорёженными муками от рваных ран, их задорные голоса, тёплые взгляды. Кружил Мэри в объятиях, когда она бежала к нему похвастаться сданным на «Превосходно» экзаменом по Трансфигурации, сжимал Сохатого в ответ до хруста костей, когда им таки удалось придумать, как осуществить свой финальный пранк. Раньше он немного смущался этих жестов, теперь же ребятам приходилось буквально вырываться из его хватки.
Но хуже всего было, когда ему нужно было отвечать друзьям, поддерживать беседу.
— Да, мы скоро наконец-то проведём два летних месяца все вместе.
А потом:
— Да, мы скоро поедем на море.
— Да, в следующем году мы провернём столько пранков, что наши имена никогда не забудут.
— Да, мы изменим этот мир.
Мы. Мы. Мы.
Римус повторял это, задерживая дыхание в продырявленных лёгких. И ему худо-бедно удавалось держать уголки губ приподнятыми, смотря в пылающие жизнью глаза всем, но не Сириусу.
Смотреть на Сириуса было больнее всего. Поэтому Римус запоминал, запечатывал на клеточном уровне его выученный до тончайших нот запах, его нежную атласную кожу, его сногсшибательную улыбку, его берущий, наверное, все существующие октавы голос и прожигающий нутро шёпот. А когда нужно было смотреть в глаза, выдерживал от силы несколько секунд и всё равно прятался в чужих — ничего так же не подозревающих.
