— М? — Римус на миг оторвался от перевода рун и взглянул на Джеймса. Под его глазами залегли лиловые тени — ночка выдалась тяжелая для всех, но в остальном на нём была непреклонно-оптимистичная физиономия. — Рассказать? Да нет, вот руны перевожу.

Римус невозмутимо через боль пожал плечами и вернулся к записям, ища место, где остановился.

— Да, переводишь. — Утвердительно повторил Джеймс. — Ещё ты решаешь задачи по Нумерологии уровня Ж.А.Б.А., составляешь хронологию охоты на вампиров в пятнадцатом веке, пишешь эссе на тринадцать листов по восстанию гоблинов, изучаешь обрывки алхимического алгоритма Зеркала Еиналеж и… что я забыл? — Римус перевел на него полный раскаяния взгляд. — Точно. Нам ничего из этого не задавали!

Выражение Джеймса было достойно самого строгого префекта, поймавшего малышню с поличным за нарушением устава. И в то же время вмещало такое неподдельное беспокойство, что Римус был готов выложить все карты на стол без сыворотки правды. Да и ему самому стало бы легче, избавиться от такого груза. Но он просто не мог… В нём не было столько смелости — только опустошающее переутомление и страх.

— Не задавали, — подтвердил, как саму собой разумеющуюся вещь, — что плохого в стремлении узнать больше, чем написано в учебниках?

— Абсолютно ничего. Любознательность — отличное качество для волшебника. — Подыгрывал ему в тон Джеймс. — Любознательность — это круто. И любознательность не имеет никакого отношения к этому. — Он красноречиво обвел разложенные перед Римусом фолианты. — Поэтому спрошу ещё раз. Ничего не хочешь рассказать?

Римус шумно выдохнул, ощущая себя загнанным в угол, саднящий дискомфорт во всей левой половине туловища и укол совести. Джеймс не заслуживал вранья хотя бы потому, что ему пришлось возиться с ним всю ночь — иметь дело с прямыми последствиями секрета Римуса, повлиявшего на поведение зверя самым прямолинейным способом. Он избегал их, прятался, подавлял эмоции и чувства. Но у волка не было прикрытия в виде учебы или нелепых отмазок, пускающих пыль в глаза, он просто пытался сбежать.

Римус осмотрелся вокруг — никого не было, вдохнул и выдохнул ещё громче. Джеймс терпеливо ждал, не отводя взгляд. Ну, в конце концов, это же Джеймс.

— Хорошо. Допустим, мне нужно было немного отстраниться. — Боже, каждое слово весом в тонну, и они придавливали прессом сверху, а не сбрасывались. — Вот…

Поттер выглядел так, будто и так это знал.

— И эта нужда случайно совпала с тем, что Марлин и Сириус начали встречаться. — Даже не вопрос, не сарказм. Джеймс просто рассудительно и ровно закончил за него. Рубашка Римуса мерзко прилипла к спине, а губы намертво сшились. — Лунатик, тебе нравится Марлин?

Конечно же, этот вывод. Опять он. Сейчас единственный спасительный и рациональный выход из положения — сказать да. Да, ему нравится Марлин, но ничего страшного — он переживёт. Они с Сириусом созданы друг для друга, а Римусу, так, «моча в голову ударила». И они дружно посмеются над этой плёвой ситуацией.

Но его нахрен сковало, холодный пот пропитал одежду под мантией, и он так устал держать всё в себе. Губы онемели. Пальцы тоже. И Римус покачал головой.

В глазах Джеймса читалась глубокая и явно продуктивная работа мысли. А потом он оторвал уже отпечатавшийся на предплечье подбородок и выпрямился.

— Тебе нравится Сириус, — абсолютно сокрушенным тоном.

И Римус зажмурился.

Он не мог уйти, убежать, тело полностью окоченело. Впервые… впервые эта фраза прозвучала вслух, он никогда не произносил её сам, даже наедине с собой, даже зная, что его не услышат.

Он не мог уйти. Он мог только ждать оглашения приговора от Джеймса. Сейчас он скажет, что Римус омерзителен, что предал их дружбу, пойдет к Сириусу, исключит из Мародёров. Ему было просто страшно, и он потерял счет времени, вроде прошло двести десять ударов сердца — минута? Две? Римус на полном серьезе готов был умереть. Не от инфаркта, так пойдет утопится.

Как вдруг…

— Лунатик, как ты вообще справляешься?

Что?

Римус открыл глаза. Джеймс смотрел на него с таким нежным сожалением. Миллионы тонн оползнем сошли с груди.

— Никак…

Римус судорожно захлебнулся воздухом и просто разрыдался.

Это было таким облегчением. Разделить свою ношу, тайну с кем-то ещё. Он выложил Джеймсу всё, но без смущающих подробностей. С самого начала, когда всё началось, до кульминации на пятом курсе. Он плакал, и Поттер даже прослезился сам. Они спрятались в потайном лазе за статуей Григория Льстивого, и просидели в нём, пока истерика Римуса не утихла.

Римусу казалось, что он освободился, и был безумно благодарен Джеймсу за то, что тот не спрашивал, гей ли он и тому подобное. Он внимательно слушал, прижавшись плечом к его плечу, и был просто рядом.

— Значит, та ваша перепалка летом… Мерлин.

— Да, — Римус пытался выравнивать дыхание.

— Он не понял?

— Нет, — горько усмехнулся Римус, вытирая нос рукавом, — это же Сириус, он даже не помнит.

— Мне так жаль.

И Джеймс стал вторым человеком, которому Римус за эти слова не захотел заехать по морде. В итоге Поттер взял его за руку, сжал ладонь, они молча посидели так минут пять и наконец свернули всю эту мучительную тему.

Теперь, когда он был не один, заручившись ментальной поддержкой, Римус смог вернуться к нормальной жизни без измывательства над собой бесконечной дополнительной работой. Самым пострадавшим в этой ситуации вышел профессор Флитвик, приготовивший ему стопку литературы по невербальным заклинаниям больше своего роста. И ужасно расстроившийся, услышав, что Римус передумал становиться невыразимцем.

Сириус всё ещё нескончаемо болтал о новоиспеченных отношениях, но Римус стал легче это переносить, стараясь думать о том, что раз Джеймс принял, не осудил его, может, когда-нибудь он сможет открыться и остальным. Он даже не ожидал, насколько ему нужно было признаться, пока признание само не вылилось из него, словно через край еле сдерживающей озеро секретов дамбы.

— Мы с Марлин завтра отпочкуемся от вас ненадолго. Хочу сводить её в то зефирно-розовое кафе.

— Ммм, — издали все трое, ожидая, пока Сириус сделает свой ход взрывающимися картами.

— Мне кажется, она всё ещё сомневается во мне. Ну, понимаете, из-за разницы в происхождении. А так я докажу, что не стесняюсь нас на глазах у всего Хогсмида.

— Ммм.

— Или, может, она переживает из-за всего этого внимания ко мне? — Сириус взмахнул волосами, убирая их с лица.

— Скромность — твоё второе имя, да, Бродяга? Ходи давай, — поторопил Джеймс.

Сириус самодовольно улыбнулся и походил на Хвоста вольтом, Питер уныло забрал карту, воткнув её во вмещающий треть колоды веер. Римус скинул Джеймсу две последние восьмерки и приготовил палочку, с опаской поглядывая на Петтигрю, чтобы в любой момент потушить пожар.

— Лунатик, ты научился мухлевать? Третий раз уже. — Римус невинно поджал губы. — Так вот… на чем я остановился? Да, почему девчонки активируются, когда ты вступаешь в серьезные отношения? Какой-то закон подлости.

— Как насчет другого закона: может, ненадолго перестанем говорить о девчонках?

Римус ошарашенно перевел взгляд на Джеймса, который походил королём, освободив руки, и теперь серьёзно сверлил не иначе как обалдевшего Сириуса. Блэк, не разрывая зрительного контакта, побил короля одним тузом и кинул вторым в Питера.

— Прикалываешься, Сохатый? — Сириус нахмурился. — Мы четыре года слушали твои завывания, а мне и месяц нельзя порадоваться?

— Считай, я увидел себя со стороны. И это не круто.

— Вы тоже согласны? — Обратился он к убитому очередным проигрышем Питеру и Римусу.

— Ну, я не против слышать имя Марлин чуть пореже… — промямлил Хвост, отодвинув колоду подальше, и Сириус испытывающе вперился в Римуса.

Ему сразу остро захотелось обнять себя и метнуться за помощью к Джеймсу, но это было бы подозрительно. Тем более сомнений, зачем Поттер это начал, не было — ради Римуса.