— Да вроде нет, — напрягся тот, зыркнув на Сириуса. Блэк огладил бровь средним пальцем.

— Замечательно! Тогда, — оттолкнулся мужчина от стола и, взмахнув полами белой мантии с фиолетовой вышивкой и медными рассыпчатыми волосами, запрыгнул на постамент, — прошу вас подойти.

Что-то Римусу это не нравилось.

Порог чувствительности уже почти снизился до нормы, но если постараться, он ещё мог различать вибрации эмоций. Нюниус нервничал. Очень сильно нервничал, хоть и не подавал виду. И задрав свой крючковатый нос, он выдвинул стул и, почесав висок средним пальцем, когда проходил мимо Сириуса, встал в метре от профессора. Тот придерживал облаченными в белую перчатку пальцами ткань на верхушке таинственной конструкции. Элегантное движение руки, и плотный шёлк скользнул по ней, обнажая тонкие прутья позолоченной клетки, внутри которой оживилась маленькая жёлто-красная птичка с оптимальным количеством глаз, крыльев и лапок. По всей видимости, самый обычный попугай. Снейп моментально отшатнулся, и учитель за локоть подвел того поближе к столу.

— Тишина! — Оборвал волшебник возбуждённый галдёж. — Не стесняйтесь, мистер Снейп. Давайте я вас для начала познакомлю, это Бенджамин, — вращательным жестом указал он на чирикнувшего попугая. — Прелестный малыш, не так ли?

— Н-наверное.

— Что происходит, — зашипела ему на ухо Лили, — он же не собирается…

— Бенджамин на днях прибыл к нам из экзотического питомника, — с нежностью начал объяснять тот, вышагивая по дуге за спиной вертящего головой Снейпа. — Дома у него остались маленькие только-только вылупившиеся птенчики. Они ещё не умеют летать и не выживут без материнской заботы. Известный факт! Этот вид создаёт пары на всю жизнь и образует невероятно прочную связь с партнёром, чувствуя его даже через огромные расстояния. Если Бенджамин пострадает, его спутница будет горевать и не сможет уже кормить деток. — Профессор вернулся к столу и оперся ладонью на край, наклоняя голову к плечу. Слизеринец уже в упор таращился на птицу. — Так трогательно, да, мистер Снейп?

— ...очень.

— И я так думаю. А теперь достаньте палочку и опробуйте на нём пройденное нами заклятие. — Пальцы Лили резко вцепились в его руку выше локтя, и Римус от неожиданности втянул через зубы воздух. — Ну же, смелее, — подтолкнул тот словно оцепеневшего Нюниуса. — Посмотрите в эти невинные глазки-бусинки и пожелайте Бенджамину адских мучений. Если повезёт, у него разорвётся сердце, — ухмылка вмиг исчезла с красивого без единой морщинки лица, но оно не просто стало серьезным, в нём было что-то зловещее. — В чем дело, мистер Снейп?.. — сменилась забавляющая интонация напускным удивлением. — Вы же так хотели «попрактиковаться». И оперение подходящее. Мне показалось, сочетания красного и желтого вызывает у вас неприязнь.

— Прекратите! — Приподнялась Лили, ударив по парте. — Это недопустимо!

— Недопустимо, мисс Эванс, бросаться опрометчивыми словами на ветер, — не разрывая острого зрительного контакта с бледным как мел Снейпом. И Нюниус, попятившись от пронизывающего его насквозь волшебника, провалился на ступеньке и, круто развернувшись, широким шагом выбежал из кабинета. — Ну вот… — постучал тот легонечко по клетке, смотря на с дребезгом захлопнувшуюся дверь, — придётся тебе ещё пожить, Бенджи, — птичка одобрительно чирикнула.

«Слабак» — донеслось через проход.

— Я готов попрактиковаться, профессор, — взметнулась вверх широкая ладонь с первой парты.

— Похвально, мистер Эйвери. Пожалуйста, в любое свободное время на вашем товарище мистере Розье. Занятие окончено!

Мгновение, и повсеместно задвигались стулья, а ещё через мгновение подъехали и сливающиеся в литой гул обсуждения [не отходя от кассы, называется]. Видимо, все были под таким впечатлением, что даже забыли о невидимой линии, разделяющей кабинет. И оба факультета, перемешавшись между собой, стали продвигаться к выходу. Лили, осуждающе метая молнии в направлении учителя, сгребла принадлежности в сумку и покинула класс вперед всех.

— О-хре-неть, — обернулся к нему Сириус с таким лицом, словно только с Чемпионата мира по квиддичу. Римус, всё ещё подбирающий свою челюсть, невнятно кивнул.

Охренеть — не то слово. Но он не вкладывал в него того же восторженного значения, что и Блэк. И когда Римус должен был уже переступить порог, липкое ощущение на затылке стало слишком очевидным, и он обернулся к вновь подпиравшему стол волшебнику, сразу встретившись с его пристальным взглядом.

Правый уголок губ чуть вздёрнулся, и профессор, игриво помахав ему пальцами, выразительно подмигнул. Но прежде чем мигнувшее вниз-вверх веко полностью открылось, под ним промелькнуло что-то ещё. А Римус даже прибалдеть в полной мере не успел, так как его вытолкнул в коридор идущий следом Сохатый.

— Так же нельзя. Это же издевательство откровенное. Надо сообщить профессору Макгонагалл! — Хлопнула кулаком по ладони Лили, у которой в два раза увеличился прикорневой объем.

— А, по-моему, это был самый образцовый урок в этой школе. Меньше будет рот свой раскрывать, — свободно закинул на него руку Блэк. Как в старые добрые времена.

До кабинета Истории оставалось преодолеть один коридор.

— Джеймс, ты тоже так считаешь? — Все остановились и обратились к плетущемуся в хвосте Сохатому [с Хвостом], и тот натянул нижнюю губу. — Понятно.

— Ты только что лишился десятка заработанных звёздочек, — продекларировала Мэри мысль Римуса, когда Лили, нарочно звонко стуча каблучками, устремилась вперёд, догнав Марлин и Доркас. — Как по мне, пахло злоупотреблением власти, но это сексуально, — четыре пары глаз с одинаково приподнятыми бровями воззрились на Макдональд, и она, отмахнувшись — ой, да с кем я разговариваю! — направилась за девчонками.

— Думаете, лишился?

— Определенно, — в три голоса.

— А ты, Бродяга, не подмазывайся, — безапелляционным тоном, — после Прорицаний сразу на поле, — и, ткнув Сириуса в грудь, Джеймс пошёл в конец коридора.

Хвост, очухавшись, увязался за ним. Он всё ещё чувствовал себя, мягко сказать, неуютно в их с Блэком компании. И нет, не по причине перешагнувших стадию дружбы отношений двух Мародеров. Питер как бы единственный пребывал в счастливом неведении. Ну, за исключением периодически теперь захаживающей в их круг Доркас [она на испытательном сроке, Марлс!].

Он всё ещё трясся за свой секрет, вскрывшийся на доске в шахматном клубе. А ведь Римус уже отмёл его на задний план и, если бы не извечно выступающая на лбу Питера испарина, даже не вспоминал бы о «разностороннем» хобби друга.

— Зашибись, — прыснул Блэк, — Эванс его динамит, а отдуваться мне.

— Вообще-то, ты накосячил.

— Пфф, подумаешь, пропустил пару стаканчиков, — если припомнить невменозное состояние, пару бутылок, — уже развеяться нельзя.

Блэк типа-невзначай убрал руку и типа-поспешил за остальными. И исходящий от него протест был осязаем, словно незримый панцирь. Не окажись Римус случайным зрителем вчерашнего представления одного актера, после которого тот устроил вечеринку в одно рыло, он бы может и допытывался до Сириуса. Но он вроде как понимал, интуитивно улавливал, какие раны вскрыл диалог с Мэри, и не хотел сыпать на них соль.

И всё же Римус, дернув за мантию, развернул того и заставил посмотреть себе в глаза, чтобы удостовериться.

— Сириус, ты в порядке?

— Да, — ожидаемо слишком быстрый ответ, хоть и звучало убедительно. Он же Блэк. И Сириус для закрепления результата даже взгляда не отвёл, но маленькая перемена всё-таки проявилась. — А ты?

К рикошету его жизнь не готовила.

Римус машинально посмотрел поверх его плеча, где к кабинету подтягивались ученики с желтыми галстуками в синюю полоску. Пятница. История Магии. Сдвоенная с Пуффендуем. И бубнёж профессора Бинса имел радикально-противоположный эффект певчему голосу Элерса. Это был самый невыносимо долго тянущийся урок на неделе, на котором его неизменно выбрасывало к другому — его личному — секрету.