На следующий вечер офис шерифа снова вел наружное наблюдение за Сэмюэлсом. Тот поехал в центр города и зашел в несколько секс-шопов. Теперь, они почти не сомневались, что убийца – Сэмюэлс. Они пытались сфотографировать его, чтобы показать фото Марии Эрнандес, но Сэмюэлс ехал слишком быстро, а стекла машины были тонированы.

Группа наружного наблюдения заметила, что он заговорил с проститутками, и ей, наконец, удалось его сфотографировать. Фото немедленно показали Марии Эрнандес, и та предварительно опознала нападавшего.

В среду утром люди департамента шерифа арестовали Пола Сэмюэлса и обыскала его дом, нашли большую коллекцию порнографии и револьвер, но 38-го, а не 22-го калибра. Провели процедуру опознания, но ни Мария Эрнандес, ни Хорхе Гальегос, ни Эдит Аль-Кааз, ни Джозеф Дуэнас, ни трое молодых людей, похищенных и изнасилованных мужчиной в черном, Сэмуэльса не опознали, и тот был быстро отпущен.

– Он урод, – сказал позже Гил. – Просто он не наш урод.

Сэмюэлс – это единственный подходящий подозреваемый, который у них был.

Гил не сомневался, что убийца нанесет еще один удар, причем очень скоро, но в этот момент следователю оставалось только ждать, пока он нанесет удар, и надеяться на его ошибку.

В ту пору ни Каррильо, ни Салерно еще не знали, что убийства Окадзаки/Ю были лишь началом серии преступлений, не имеющей равных в криминальной истории.

После убийств Дэйл Окадзаки и Вероники Ю он много думал о том, кто он такой и что ему делать, и решил целиком отдаться доминированию над людьми. Убивать. Акт убийства для него стал высшим наслаждением, для него в этом теперь была его жизнь. Он верил, что чем более отвратительными и жестокими будут его нападения, тем больше будет рад Сатана и дарует ему свои пламенные благословения.

У него были планы украсть достаточно денег, купить домик в тихом месте и устроить в подвале комнату для пыток, где он сможет утолить свою жажду садистского секса и убийства в полной уединенности. Он также мечтал снимать свои победы на пленку и, возможно, даже продавать фильмы, зная, что такое пользуется спросом.

Восемь дней спустя после убийств Окадзаки и Ю, 26 марта, он вновь отправился на охоту, выехав на шоссе Сан-Гэбриэл-Ривер на другой угнанной «Тойоте». Ехал он, как всегда, наугад; жажда убийства обжигала его нутро как тропическая лихорадка.

Внезапно он вспомнил ограбленный им годом ранее дом в Уиттиере, – тамошние обитатели казались таким богатыми – и повернул обратно. Уиттиер был богатым городком представителей высшего класса с населением 70 тысяч, основанным в 1881 году квакерами, и известным как центр выращивания цитрусовых, авокадо и грецких орехов. Он был назван в честь квакерского поэта Джона Гринлифа Уиттиера, в нем же родился Ричард Никсон.

В два часа ночи убийца выключил фары, двигатель и бесшумно остановился перед домом Винсента и Максин Заззара на Стронг-авеню. Ночь была темной и облачной. Серп луны едва светил на небе.

Машин, за исключением его угнанной «Тойоты», на улице не стояло. Тишину прерывал разве что шелест листьев и стрекот случайного сверчка. Он медленно вышел из машины и чутко, подобно крадущемуся коту, огляделся. Беззвучно закрыл дверь.

Резиденция Заззара представляла собой одноэтажное кирпичное строение на участке в пол-акра [5]. Перед домом белый забор в стиле ранчо, а по обе стороны от дома росли апельсиновые, лимонные и грейпфрутовые деревья. Два больших эркера выходили на Стронг-авеню. В левом окне горел свет.

Убийца, чье сердце билось, как у бегуна, с выступившим на лбу по́том, подошел к освещенному окну и увидел Винсента Заззара, спящего на клетчатой кушетке. Работал телевизор. Перед диваном стоял круглый стол из черного стекла, на нем – растение с ярко-красными цветками. Мистер Заззара явно задремал при просмотре телевизора. Винсент Заззара, веселый и общительный бухгалтер на пенсии, ныне был владельцем двух пиццерий.

Убийца пошел на задний двор, стараясь ни на что не наткнуться. На полпути заглянул во второе окно и увидел, что в постели крепко спит 44-летняя Максин. При виде женщины он сексуально возбудился. Он пошел дальше и попытался снять сетки, но не смог – все окна были закрыты и заперты.

Он прошел дальше во двор, повернулся и внимательно осмотрел задний фасад дома, увидел небольшое окно в юго-восточном углу, расположенное выше остальных. Он подошел к нему, но оно было слишком высоко, чтобы дотянуться и снять сетку, а под рукой у него ничего не было. Он вернулся во двор, ища, на что встать. Заметив пустую пластмассовую канистру, поставил ее под окно, взобрался на нее, протянул руку и снял сетку. Затем он распахнул окно, подтянулся и попал в небольшую комнату со стиральной машиной и сушилкой. Он нагнулся, развязал шнурки и снял обувь. В носках он пошел по направлению к ничего не подозревающему, крепко спящему Винсенту Заззаре, доставая из-за пояса револьвер 22-го калибра.

Добравшись до передней части дома, он поднял револьвер и, держа его в боевом положении, устремился в комнату спящего Заззара. Он тщательно прицелился и выстрелил ему в левую часть головы, чуть выше уха. В состоянии шока, истекающий кровью, Заззара попытался встать и схватить злоумышленника за ствол револьвера, но пуля малого калибра зигзагом прошла сквозь мозг, порвав сонную артерию, и он утратил способность двигаться. Его умирающее сердце продолжало биться, из раны струей хлынула кровь, забрызгав стену в метре от него.

При звуке выстрела Максин Заззара, вздрогнув, проснулась, и, когда убийца ворвался в комнату и направил на нее ствол, ее глаза были широко открыты. Она закричала. Он ударил ее и произнес:

– Заткнись, сука! И не смотри на меня! Где деньги? Где украшения?

Максин потребовала, чтобы он ушел.

Он избил ее, повторяя: «Не смотри на меня», заставил лечь на живот и связал руки галстуком, взятым из соседнего шкафа. Он заткнул ей рот, отключил телефоны, и принялся лихорадочно обыскивать спальню – открывать шкафы и ящики в поисках ценностей – бриллиантов, золота, наличных.

Максин Заззара знала, что под кроватью лежит дробовик, муж купил его в прошлом году после ограбления, и говорил, что если грабитель вернется, Винсент разнесет его на куски.

Она была женщиной с сильной волей, адвокатом, и не робкого десятка. Для самообороны она носила в сумочке автоматический пистолет 45-го калибра. По хриплому дыханию мужа она поняла, что он умирает, и знала, что ее ждет то же самое, когда убийца закончит поиски ценностей. Максин не собиралась сдаваться. До 45-го калибра ей было не достать, но не до ружья под кроватью. Она изо всех сил пыталась развязать связывающие запястья узлы. Убийца занимался обыском, складывая все приглянувшееся в наволочку. Так стремившийся добраться до женщины, он настолько увлекся поисками, что не увидел, как Максин освободила руки, быстро скатилась с кровати и потянулась за тяжелым вороненым дробовиком.

Максин Заззара была женщиной религиозной. Она бесплатно вела бухгалтерию в баптистской церкви Тринити в Дауни и пела в церковном хоре. Однако у нее не возникло тени сомнения в своей правоте. Она вынула дробовик, встала и направила его на обливавшегося потом мужчину в черном, разбрасывавшего их пожитки. Он стоял к ней спиной. Он услышал шум, обернулся и увидел, что она наставила на него крупнокалиберный дробовик.

Он уклонился влево и потянулся к револьверу в штанах.

Она нажала на курок, раздался лишь металлический щелчок. Дробовик был не заряжен. У него от лица отхлынула кровь. Его охватила ярость. Максин не знала, что Винсент вынул патроны из дробовика, потому что в выходные к ним приходили внуки.

– Сука! Дрянь! – сказал он, поднял пистолет 22-го калибра, выстрелил в нее три раза, и она упала.

Он бил ее, пинал, хлестал, в ярости от того, что она выразила неповиновение – хотела его убить. Он метнулся на кухню, нашел острый десятидюймовый разделочный нож, уложил ее тело на кровать, задрал пурпурную ночную рубашку и попытался вырезать ей сердце. Но не пробился сквозь грудную клетку и оставил разрезы в виде зияющего перевернутого креста, над и под левой грудью.