Ворон выпрямился, наклонился чуть ближе, обдав знакомым ароматом солоновато-морского бриза и озона. Схватил пачку салфеток, пройдясь по рукам Мэя отросшим пером.

— Давай заканчивать с этим. Сил нет, раздражает быть грязным. Я сам оботрусь сверху, а потом все тебе расскажу.

***

Август подвинулся на широком столе, приглашая Мэя лечь рядом. В отличие от грязи, которую они счистили, собственная нагота его не смущала совсем. Мэй помялся немного, по старой привычке, и, забравшись с лапами на стол, занял место рядом с Августом, прижавшись к теплому, покрытому перьями и шерстью боку.

— Это место, — начал ворон, ткнув пальцем куда-то в потолок медблока, — изначально рассчитано на автономное функционирование. Даже если станции наступит конец, медблок должен быть в полной готовности, чтобы поддерживать жизнь. Нам это на руку. Вмешательство «Стелии» тут минимально, и я могу надолго отключить ее интерфейсы.

Он зашевелился, достав знакомый потертый планшет. Очистил экран ребром ладони. Включил, набрал пару команд. Планшет мигнул, выставил смутно знакомый таймер, отсчитывающий в обратном порядке восемь часов.

В медицинском блоке наступила тишина. Минута, две — прерываемые только звуком дыхания пилотов. Наконец Август хищно улыбнулся, и признался:

— Не знаю, с чего начать. В голове я сто раз прокручивал диалоги. Сначала думал мы — соперники. Потом — как тебя на нашу сторону переманить. Но сейчас. Хм.

— Почему ты думал что мы соперники? В смысле соперники за что? — ухватился за странную деталь Мэй.

Август задумчиво моргнул, гипнотизируя таймер, подбирая необходимые слова. Перевел взгляд на Мэя и задал вопрос, который Мэй не ожидал:

— Как думаешь, что стало с женщинами?

— С омегами? — уточнил Мэй, не понимая куда клонит ворон.

— Нет, с женщинами. С обыкновенными женщинами. Нашими предками.

— Они вымерли, — уверенно заявил Мэй, как учили их на занятиях по истории человечества.

— Хм-м-м, значит на ваших замерзших планетах учат тому же, что и на остальных. Это не то чтобы ложь, но и не совсем правда. Женщины не вымерли, женщины просто ушли.

— Куда? — не понял Мэй, пытаясь поспеть за сказанным.

— Сюда, — ворон обвел рукой воздух вокруг себя, — оцифровались, бросили бренные земные тела, стали космической энергией, сверхразумом, искинами. Называй как хочешь.

Мэй ошарашенно глянул вверх на белый панельный потолок. Непроизвольно нервно сжал в кулак руку.

— Значит «Стелия»… кора «Стелия» — живая?

— В некотором плане. И, скорее всего, ей сотни лет. Мы не знаем точно, сколько они живут и размножаются ли. И почему вообще помогают нам. Их существование мы принимаем как данность и досадное «узкое место» в экспансии человечества, так как все известное космоплавание завязано на них. Ошибка наших предков, которые почему-то решили, что мы управляем матриархами, а не они нами.

— Так. — кивнул Мэй, не совсем понимая, хочет ли услышать продолжение, и ощущая, как зазнобило от тоскливого мрачного предчувствия.

— На начало великого рассеяния, — продолжил Август, чуть плотнее привалившись теплым боком к Мэю, — между матриархами и выжившими остатками человечества был заключен договор — они помогают нам за каплю императорской альфа крови. Проще говоря — доступ к контурам управления и согласования закрыт на генетический замок.

Август, пока говорил, все теснее жался к плечу Мэя, еще сильнее источая знакомый запах свежести и металла. И к концу своей короткой речи почти окончательно сполз куда-то подмышку пилота и теперь пытался примостить голову к нему на грудь. Мэй перекинул руку через шею ворона, прижимая теплое, почти горячее тело к себе.

— Заключить договор — всего лишь полдела, — ворон, прижавшись к Мэю, вещал, мирно зажмурив глаза. Его хвост перестал метаться и лежал на столе неподвижно. — Для коммуникации с матерями была разработана технология и необходимые интерфейсы. Изучением и воплощением этого всего в жизнь занимались кто?

— Феррах, — ответил Мэй, догадавшись, куда клонит ворон, — значит обе «терры» тоже ваших рук дело?

— Ага. Люди-кошки веками были в рабстве у императорской ветви. Мы построили и до сих пор поддерживаем многое из того, что ты видишь вокруг. Так было до первого бейсарийского восстания, когда мы вернули себе часть свобод.

— Но-о-о? — протянул Мэй, начиная потихоньку дуреть от аромата ворона. — всегда есть какое-то «но», верно?

— Но сейчас часть обязанностей передана более лояльному клану Девлер.

Август замолк. С любовью провел большим пальцем по краю планшета, который продолжал держать в руках.

— Жадность подвела человечество, — наконец продолжил он, — императорский род, боясь утечки кодов, веками сношался сам с собой. И теперь они вымирают, почти совсем вымерли от векового инбридинга. Остался только один.

— Ну и идиотизм, — признался Мэй, сбивая лирический настрой ворона. — То есть, все это время человечество зависело от горстки людей и привязанных к ней… э-э-э… искинов?

— Ага.

— И что, никто ничего не попытался с этим сделать?

— Попытались, — вздохнул ворон, снова нервно дернув хвостом. — Во-первых, явили миру Каарху, а во-вторых, разработали прототип первого по-настоящему независимого искусственного интеллекта, — он развернул планшет экраном к лицам и клацнул по поверхности сенсорного стекла когтями, подгружая интерфейс представления, — знакомься, это кора «Ада», главное детище клана Ваарра.

— И как она относится к Каарху? — окончательно перестав понимать, что происходит, поинтересовался Мэй.

— Она его мать.

Мэй, перебирающий все это время перышки на плече ворона, застыл, не завершив движение на полпути.

— Кхм, то есть он… то есть как? — попытался сложить в одно целое куски разрозненной информации Мэй. Получалось с трудом. Частично в силу того, что ворон совсем расслабился и терся об него, теперь уже не случайно, а настойчиво и целенаправленно. Всем телом. Отложил планшет, обнял поперек груди руками. Извивался, гибко и жарко ластился. Влажно лизнул щеку мокрым шершавым языком, взъерошив перья и оставив влажный след.

Положа руку на сердце, Мэй отчасти порадовался такой активности, по крайней мере все эти поползновения выглядели понятными и простыми. В отличие от куска информации, который Август обрушил на его неподготовленный для таких потрясений мозг. Мэй сдался и опустил руку Августу на талию, скользнул по ней чуть ниже, на ягодицу. Погладил по бархату шерсти. Притянул ворона ближе к себе. Тот поддался, зажмурившись от удовольствия, и с готовностью потерся об Мэя всеми обнаженными частями тела, а потом обвил его лапу хвостом.

— Извини, — ворон приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы видеть Мэя, — похоже, я застрял в середине процесса взросления. Вколешь мне супрессант?

— Что за соперничество? — спросил Мэй, полностью проигнорировав просьбу.

— Ах, это, — ворон прервался и поднялся, чтобы подобрать планшет. — Сейчас.

Он поднялся и сел на пятки, выбирая в планшете какие-то файлы. Потом развернулся к Мэю, одним плавным кошачьим движением перекинул через живот лапу и оказался на Але верхом. Развернул экран так, чтобы Мэй видел изображение.

На черно-белом кадре отображался плац «А-терры», на котором выстроились в шеренгу слетки. Астор Девлер, отдающий приказы. Застывшая фигура Каарху.

— Это запись с видеокамер «Стелии», наш первый день, — пояснил Август, клацнул когтем по экрану, указывая, кто есть кто. — Ты стоишь с самого края, а вот тут рядом с тобой стою я.

Он кликнул на кнопку пуска, изображение ожило, зашевелилось. Мэй увидел, как арахнид идет вдоль шеренги, останавливается, поднимает хелицеры, низко водит над полом брюшком. Воспоминания о первом дне были совсем свежими. Проживая момент с видео заново, Мэй невольно забыл как дышать, когда Каарху шагнул вперед. Астор отдал последние указания, фигурка пилота третьего ранга, еще не тронутая мутацией, рухнула на плац, не выдержав испытания запахом.

Прошла минута, другая, и следом на плац рухнула вторая — принадлежавшая Августу.