– Ты мне не веришь, да?

Я вздыхаю. Хильда сидит на полу у моей кровати, и если она вскинет брови ещё немного, они уже срастутся с волосами. А чего я ожидал? Ну, если честно, – что она хоть немного мне поверит. Самую малость. Она здесь единственный человек моего возраста, по крайней мере чисто внешне. Отцу я на всякий случай об этой истории рассказывать не стал, потому что если папа начнёт волноваться, каникулы, с большой вероятностью, станут ещё скучнее – ведь мне придётся проводить их, не отходя от него ни на шаг. Хильда, разумеется, не волнуется, она просто считает меня психом.

– Э-э-э… ты, значит, заходишь в эту пиццерию и обвиняешь совершенно посторонних людей в том, что они вчера на тебя напали? А потом сваливаешь оттуда, только услышав у себя в голове голоса? – Вот оно: брови у Хильды доползают до самых волос. – Боже-боже, смотри не рассказывай больше никому эту историю, не то в два счёта в дурдом загремишь. – Она зло хихикает. – Хотя уж там-то всякие верзилы и великаны в тёмных очках тебя точно не достанут.

– Хильда, говорю тебе: тут что-то не так. И я выясню что! У меня уже есть план: мы будем наблюдать за объектом, а когда верзила и оба других молодчика появятся, мы их сфотографируем и пойдём в полицию. Ты ведь у меня свидетельница, и мы их возьмём!

Хильда закатывает глаза:

– Объясняю в последний раз: вчера наверняка произошло дурацкое недоразумение, не имеющее ничего общего с твоей пиццей. И прекрати доставать безобидных граждан. Я уж точно тебе в этом помогать не стану. Если тебе скучно, давай сходим в кино или, на худой конец, разузнаем про летнюю программу скаутов. Но я не собираюсь вместе с тобой выставлять себя на посмешище, отправляясь в полицию с какими-то размытыми фотографиями.

Секундочку, да ведь Хильда ведёт себя так, словно вчера вовсе ничего не случилось! Столь сильное сопротивление кажется уже почти подозрительным. Ощущение, что Хильда знает больше, чем говорит, только усиливается. Может, стоит сейчас заткнуться и в ближайшие дни просто делать своё дело? Чтобы она не ставила мне палки в колёса, если как-то замешана в этой истории.

– Хорошо, возможно, ты права, – смягчаю я ситуацию. – Конечно, я не хочу выглядеть смешным. Наверное, я ещё немного не в себе из-за разницы во времени, и мне нужно отвлечься. Кино – прекрасная идея! А может, ты слышала что-нибудь о лазертагах?

Хильда улыбается:

– Ясное дело. Давно мечтаю как-нибудь сыграть. Сделаем, обещаю. И даже знаю где.

Хильда хоть и та ещё вредина, но, похоже, может вести себя и по-другому.

На следующее утро, только-только начало светать, я отправляюсь осуществить задуманный план. Рассудив, что совсем некстати снова натолкнуться на Хильду или у ресторана попасться в лапы Седовласому, я завёл будильник на пять часов, а рюкзак с тёплым пуловером, фотоаппаратом, сэндвичем, печеньем и питьём поставил прямо у кровати. Сейчас я иду по безлюдным улицам, и в душе нарастает беспокойство. Встречу ли я верзилу? Или ещё кого-то из тех громил? И если да – то поверит ли мне полиция, несмотря на то, что я не смогу уговорить Хильду дать свидетельские показания?

Беглый взгляд на часы: четверть шестого. Папе я наплёл что-то про летнюю программу скаутов и про операцию «Рассвет», в которой якобы непременно хочу поучаствовать. Он порадовался, что я завязал знакомство с немецкими детьми, сунул мне десять евро на еду и пожелал хорошо провести время. Не уверен, что это пожелание исполнится.

Я уже вижу перед собой маленький красный домик. Вчера я совсем не обратил внимания на то, что он расположен на небольшом холме, как на блюдечке, и изо всех окон прекрасно просматриваются окрестности. Почти как какой-нибудь средневековый замок, призванный облегчать населению оборону. Вариант «незаметно подкрасться» здесь совершенно исключён.

Остановившись, я размышляю. Где же лучше всего устроить наблюдательный пункт? Ясно одно: если команда громил застукает меня за тем, что я делаю снимки для доказательств, быть мне снова битым, как пить дать. В поисках подходящего укрытия я замечаю три дерева, растущих у дома на противоположной стороне улицы. Если залезть на одно из них, пожалуй, всё получится. Их пышные кроны наверняка послужат прекрасной маскировкой. Конечно, в случае, если я туда залезу.

Спустя пять минут мне и правда удаётся забраться на среднее из трёх деревьев. И вот я сижу на довольно толстой ветке, относительно удобно прислонившись спиной к стволу. Рюкзак я повесил на ветку над собой – в общем, нормально! Но сейчас только шесть утра, и, боюсь, чтобы сделать нужные фотографии, торчать здесь придётся ещё долго.

Через какое-то время мне становится холодно. Повиснув на руках, я перебираюсь к рюкзаку, чтобы надеть пуловер и съесть сэндвич. В это время на парковку перед домом въезжает машина, и с водительского места выходит Седовласый! Остальные двери тоже открываются, и по очереди появляются верзила, официант и ещё один человек, пониже ростом, с залысинами, которого я ещё не видел. Забыв про пуловер, я вытаскиваю фотоаппарат. Мне уже и так не холодно!

Я не успеваю сделать и одного снимка, как прямо у моего дерева останавливается вторая машина и из неё выходит водитель. Он явно моложе папы, стройный, с накачанными мышцами и светлой шевелюрой. Его я тоже ещё не видел, но он отдалённо напоминает мне какого-то персонажа из мультика. Вот только кого? А может, Кена – ну, того самого Кена, вечного скучного спутника Барби, только со светлыми волосами.

Когда выходит второй пассажир, я чуть не падаю с дерева. Это Хильда! Я судорожно вожусь с фотоаппаратом, чтобы успеть сфотографировать её. Как назло, именно сейчас она делает шаг в сторону и исчезает в листве. Я чуть наклоняюсь вперёд, чтобы снова поймать её в кадр, – если мне удастся щёлкнуть её вместе с верзилой, это будет главным выигрышем! Я суну этот снимок ей под нос – и пусть тогда бабушке своей рассказывает сказочку о миграционной службе, которая якобы за мной охотится. Да хоть своим трём тётушкам – только не мне!

Перейдя через дорогу, Хильда подходит к Седовласому и остальным, а я, надев рюкзак на плечи, ползу на край ветки. Она начинает качаться, потому что с рюкзаком я стал тяжелее, но мне пока удаётся удерживать равновесие. Сейчас Хильда стоит именно так, как мне нужно: разговаривая с Седовласым и верзилой. Она яростно размахивает руками, и я подумываю, не снять ли мне видео.

Мои размышления прерывает какой-то шум. Ясно слышится треск. Нехороший звук, очень нехороший! Спустя долю секунды я ощущаю толчок – и вместе с обломившейся веткой со свистом лечу вниз, точно на Кена, который стоит прямо подо мной.

– Здрасссьте, давно не виделись!

Мы опять в помещении за рестораном, и Седовласый опять сидит в своём красном кожаном кресле. Он разглядывает меня. Так мне, по крайней мере, кажется, но я не уверен, потому что на нём по-прежнему солнцезащитные очки. Я сижу прямо напротив него, проводами привязанный к стулу. Рядом со мной полукругом стоят: верзила, Кен, Хильда, официант и Полулысина. Все они говорят наперебой, но я не понимаю ни слова – потому что говорят они на каком-то странном языке, на котором при нападении на меня разговаривали между собой и те громилы. И говоря «все», я имею в виду именно всех: даже Хильду.

У меня чертовски неприятное предчувствие. Хорошо, допустим, они могут сейчас так возбуждённо обсуждать, как будут разочарованы посетители, когда заметят, что у дерева рядом с «Папиной пиццей» не хватает очень красивой ветки. Или что я вчера действительно не заплатил за две порции колы, а это, конечно же, не дело. Но нехорошее предчувствие говорит мне, что речь идёт о гораздо более серьёзных проблемах. И что эти гораздо более серьёзные проблемы прежде всего у меня самого. Потому что жесты верзилы и официанта я истолковал бы как «Глотку ему перерезать!». Они то и дело быстро проводят ладонью поперёк шеи, а затем указывают на меня. Ничего хорошего это, прямо скажем, не обещает, и в горле у меня постепенно пересыхает.