Поцеловав меня, он уходит к себе в комнату.

Разумеется, эта ночь у меня вовсе не спокойная. Мне снятся верзилы, которые пытаются расправиться со мной, службы доставки пиццы, которые так ничего и не доставляют, и пожилые дамы, которые неожиданно выглядят как молодые. Или наоборот.

Как же я устал! После этой ночи глаза у меня открываются с трудом. Больше всего мне хочется сразу после завтрака снова нырнуть в постель – в конце концов, у меня каникулы! Но не получается, потому что у папы сегодня выходной и он собирается, по его выражению, «исследовать» со мной Байройт. Вот скучища!

Отец не имеет ни малейшего представления о том, что нравится людям в моём возрасте. Например, ходить в кино. Хорошо, утром, возможно, для этого рановато – но тогда как насчёт раунда лазертага? В него явно и в Германии играют.

Всегда мечтал сыграть: красться в темноте по полосе препятствий с лазерным пистолетом в руке, прятаться за укрытиями, чтобы в нужный момент вывести противника из игры, – наверняка жутко интересно. Но для папы это не вариант. Его сын не должен играть ни в какие милитаристские игры! Очевидно, мне до восемнадцати лет суждено получать в подарок на день рождения деревянные игрушки. Я вздыхаю.

– Всё хорошо, а, Смарт-младший? – папа выглядит обеспокоенным.

Я киваю:

– Всё нормально, просто я немножко устал. Наверное, переел вчера вечером жаркого из кабанятины. Кошмары снились.

– Ну, пойдём! – Отец ободряюще хлопает меня по плечу. – Немного свежего воздуха в прекрасную погоду – и будешь как новенький. Я специально раздобыл карту города. Вперёд!

На пути к выходу нам попадается Хильда. Когда я вяло машу ей рукой, она язвительно кривит губы.

– Ты заболеваешь? – интересуется она.

Я качаю головой:

– Надеюсь, нет. Наверное, лёг слишком поздно. Или слишком много съел. Или и то и другое.

Она смеётся:

– Ох уж эти люди! Вечно жалуются. И ты не исключение. – Кивнув папе, она убегает в сторону квартирки тётушек.

Эй! Что это было?

– У неё, похоже, не все дома, – бормочу я себе под нос, идя вслед за отцом.

– Ты что-то сказал? – спрашивает он.

– Хильда реально очень странная. Что она имела в виду, сказав, что люди любят жаловаться? Я устал – и что из того? Может, ещё и разница во времени сказывается. Синдром смены часового пояса и тому подобное.

– Не пойму, о чём ты, Генри. Хильда сейчас не сказала ни слова, только мило нам улыбнулась.

Ладно, случай ясен: папе нужен слуховой аппарат, причём срочно. Хильда ведь говорила не шёпотом. Или ещё вариант: я слышу голоса. И двух недель в Германии не провёл, а уже крыша едет. Если во время нашей прогулки мне встретится пасхальный зайчик или Санта-Клаус, я буду знать, что происходит!

Разумеется, пока мы ходим по улочкам старого центра Байройта, нам не попадаются ни архангелы, ни Санта-Клаус. Значит, я всё-таки не спятил. Зато мы натыкаемся на кучу других туристов, в основном это азиатские группы, которые фотографируют всё подряд. Она и правда симпатичная, эта Германия! Повсюду довольно узкие улицы и дома с деревянными балками на фасадах. Это называется «фахверк», поясняет папа. Но почему их нельзя просто покрасить, он тоже не знает.

Светит солнце, становится жарко, и я, сняв куртку, завязываю её на бёдрах. Мы проходим мимо какого-то кафе-мороженого, и папа, остановившись, показывает на стойку:

– Хочешь мороженого?

Я рассматриваю лотки с разными сортами мороженого в витрине. Все они выглядят аппетитно, но называются как-то странно: «Лучшее от Брунхильды», «Вотан с печеньем» или «Плоды Фрейи». Папа, улыбаясь, оглядывает таблички с названиями:

– Да уж, Байройт однозначно город Вагнера. Это всё персонажи из вагнеровского «Кольца».

Обратившись к молоденькой девушке за прилавком, он заказывает у неё один шарик «Вотана с печеньем» в вафельном рожке и суёт мороженое мне под нос.

– Вотан, например, – это босс. Самый главный бог у древних германцев. С него-то на самом деле и начинается вся история о кольце Нибелунгов.

Я киваю. Про Вотана, ясное дело, я уже слышал. Он из той же истории, что и Альберих. Вотан хитростью выманил у короля карликов кольцо, которое тот выковал, чтобы добиться мирового господства. Но зачем же из-за этого сразу называть его именем мороженое, обычное «Печенье со сливками»?

Отец показывает на разные лотки:

– А ещё нам, пожалуйста, Брунхильду – любимую дочь Вотана и настоящую валькирию.

– Настоящую кого?

Папа хитро улыбается:

– Валькирии – это божественные существа, которые сопровождают убитых героев с поля битвы в Вальхаллу, чертог, где восседают боги.

Я таращусь на зелёное мороженое, вероятно фисташковое, и закатываю глаза. Молоденькая продавщица с интересом разглядывает нас. Очевидно, она слышала, что говорил папа. Стыдоба!

– А нельзя просто пойти поесть мороженого, как делают все остальные? – шиплю я отцу.

Он решительно мотает головой.

– Совершенно исключено, сын мой. Если мне предоставляется возможность сочетать удовольствие с просвещением, я просто обязан ею воспользоваться.

Вздохнув, я поворачиваюсь к продавщице:

– Мне, пожалуйста, шарик земляничного.

Она смеётся:

– Ты имеешь в виду «Любовь Локи»?

– Да какая мне разница! Пусть так.

– Локи – древнегерманский бог огня. Хитрый, находчивый, лучший советник Вотана. Хороший выбор, Генри! – Отец похлопывает меня по плечу, а я молча лижу мороженое. Я решил не обращать на него внимания. Когда-нибудь да перестанет. Хотя бы когда заметит, что со своими до зевоты скучными, замшелыми легендами не имеет у меня никакого успеха. То есть я хочу сказать – кто они такие, эти древнегерманские боги? Давным-давно неактуальны – если вообще когда-то существовали. Кому это интересно? Мне так уж точно нет.

После продолжительной прогулки мы наконец подходим к площадке концертного зала, которую папа непременно хочет мне показать. Как-никак он будет тут работать в течение следующих двенадцати недель. Сам концертный зал, расположенный на небольшом возвышении, выглядит довольно внушительно: громадина из красного кирпича с белыми оконными обрамлениями и украшениями, с выступающей полукруглой частью и основным зданием, чуть не в два раза выше. Каждый угол похож на башню, из-за чего вся постройка издали напоминает рыцарский замок, почти крепость. При этой мысли я усмехаюсь – выходит, я стою у крепости классической музыки, которая мужественно защищается от всего, что так люблю слушать я: рэп, соул или поп сюда явно не пройдут!

Кстати к «не пройдут»: отец сейчас целенаправленно движется к одной из больших стеклянных дверей:

– Я обязательно должен показать тебе большой зал, он тебя точно впечатлит!

– Наверняка, – отвечаю я без большой убеждённости в голосе. Что ж, значит, вместо лазертага или кино – экскурсия по оперному театру. Не везёт мне с этими каникулами!

Но до того как папа успевает мне что-нибудь показать в концертном зале, в фойе за стеклянной дверью с нами приветливо здоровается какая-то женщина.

– Ах, господин Смарт, как хорошо, что я вас встретила. Я поразмышляла над вашим предложением насчёт силиконовых носов для валькирий и должна сказать, что идея очень даже неплоха. Мы не могли бы быстренько обсудить её в мастерских?

Отец, остановившись, приветственно поднимает руку:

– О, госпожа Бреннер, здравствуйте! Разрешите представить: мой сын Генри. Он проводит здесь со мной летние каникулы. Ну, если он не возражает, мы ненадолго пройдём с вами. Генри, госпожа Бреннер – главный художник-гримёр фестивального театра.

Женщина приветливо кивает мне:

– Привет, Генри! Можно мне ненадолго умыкнуть твоего папу?

Пожав плечами, я бормочу что-то, надеюсь, хотя бы отдалённо похожее на «привет». Никакого энтузиазма по этому поводу я не испытываю.