– Мы жили бы по-другому, если бы проклятия не существовало? – тихо спросила она.

Темис выдохнула дым.

– Нет. Большая часть нашего народа происходит не от основательниц. К тому же мы слишком долго живем под защитой живой лазури, теперь она уже часть нас.

Арка не ожидала такого ответа. До сих пор она пребывала в убеждении, что повелитель лемуров стремился оставить ее в Гиперборее, чтобы проклятие продолжало действовать и амазонки были бы вынуждены и дальше жить под его гнетом. Если воительницы довольны своей жизнью под сенью живой лазури, почему хозяин лемуров так старался удержать Арку в городе?

– Ладно, и зачем же ты сюда явилась? – спросила вдруг Темис, резким движением кладя трубку на бревно.

Погрузившись в задумчивость, Арка подпрыгнула от неожиданности.

– Мне некуда идти, – ответила она.

– Что, илотам ты больше не нужна? – насмешливо поинтересовалась Темис.

Арка ограничилась тем, что бросила на воительницу мрачный взгляд, и та неодобрительно цокнула языком.

– Я не занимаюсь благотворительностью, – проскрипела она, – особенно по отношению к девчонке, которая ни разу за два года не нашла времени навестить меня, да еще и врет мне напропалую.

Арка не ждала большой помощи от Темис, но все же надеялась, что амазонка даст ей приют хотя бы на несколько дней. Девочка уже приготовилась провести ночь у подножия дерева, как вдруг Темис добавила:

– Поэтому, если хочешь получить кров и еду, придется работать.

Арка выпрямилась, спрашивая себя, какую сделку предложит ей старуха. Пожилая амазонка встала и вытащила из стоявшего на террасе ведра фонарь со светлячками. Темис встряхнула фонарь, и заточенные в стеклянном сосуде насекомые засветились, так что на морщинистое лицо воительницы легли дрожащие отблески, придав ему угрожающий вид. Темис подняла фонарь выше, освещая изъеденную червями террасу, стены дома, испещренные широкими щелями, и прохудившуюся крышу.

– Тут полно работы, а я слишком стара, чтобы всем этим заниматься. Завтра я договорюсь насчет досок с амазонкой-столяром, отвечающей за наш участок леса. Поможешь мне подправить все это. В твоих же интересах справиться с делом побыстрее, иначе можешь искать себе другое место для ночевки. Что скажешь?

– Согласна, – ответила Арка после секундного размышления.

– Хорошо, тогда я схожу за едой, – отрывисто заключила амазонка.

С этими словами она поднялась и скрылась за циновкой. Арка с облегчением перевела дух, уткнулась подбородком в колени и вдохнула пьянящий аромат, исходивший от еще дымящейся трубки. Широн тоже любила курить на террасе. Наверное, они с Темис часто сидели вот так на бревнах и смотрели, как солнце опускается над лесом. Арка пошевелила грязными пальцами ног. Она всегда думала, что отношения между Темис и Широн испортились из-за того, что последняя взяла на воспитание Арку. Девочке всегда казалось, что Темис недолюбливает ее именно по этой причине, хотя никаких доказательств этого у нее не было. У девочки накопилось множество вопросов, но теперь ответы на них уже не получить, ведь ее опекунша умерла.

Амазонка вернулась, неся две миски холодного бульона. Одну она вручила Арке и снова уселась на бревно. Девочка поглядела в миску: в жирном вареве плавали шкурки съедобных клубней, такие же «аппетитные», как обрезки ногтей. Впрочем, Арка уже два дня ничего не ела, если не считать проглоченных у реки моллюсков, и живот у нее заурчал от голода. Она сделала несколько глотков бульона и вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Почему вы с Широн разругались? – спросила она ни с того ни с сего. – Потому что Широн взяла меня на воспитание?

Темис, шумно хлебавшая бульон, насмешливо оскалилась:

– Ты всегда была надоедливым ребенком, но с твоим присутствием я бы как-нибудь смирилась. Нет, к тебе это не имеет никакого отношения.

Арке вдруг стало легко на сердце.

Темис резко отставила пустую миску, показывая, что эта тема закрыта.

– Ты закончила? – спросила она, беря фонарь со светлячками. – Давай сюда миску. Я тебе кое-что принесу.

Арка повиновалась и с любопытством наблюдала, как амазонка сгорбившись уносит посуду в дом. Сквозь широкие трещины между досками стены просачивался свет фонаря, из хижины доносилось постукивание и шуршание – старая воительница что-то искала. Наконец Темис вернулась, неся в одной руке фонарь и сложенный гамак под мышкой. В другой руке она держала синий самородок.

– Я нашла его в дюжине шагов от тела Широн, – кратко пояснила она. – Должно быть, его далеко отбросило, когда поджигатель взорвал ваше дерево-хижину. Очевидно, это единственная вещь, не уничтоженная пожаром. Возьми его.

Она протянула девочке маленький кусок металла. Арка взяла его, повертела в пальцах. От самородка исходило едва заметное сияние. Это был кусочек живой лазури, который Арка неизменно видела на поясе Широн. Удивительно, что Темис сохранила этот самородок. У амазонок отсутствовало понятие собственности, ничто не передавалось по наследству. После смерти воительницы все ее вещи отходили общине, и в первую очередь это правило распространялось на самородки живой лазури. Арка подняла глаза на старую амазонку.

– Спасибо, – прошептала она.

В ответ Темис что-то неразборчиво проворчала, снова взяла трубку, сделала несколько затяжек, а потом отправилась спать. Арка повесила на террасе гамак и улеглась, но сон не шел, и девочка ворочалась с боку на бок, перекатывая самородок между большим и указательным пальцем. На его неровных гранях поблескивал свет луны. Арка слушала крики иглоногих сов, перемежающиеся раскатистым кваканьем жаб. Несмотря на холодность Темис, неудобный гамак и суровую аркадийскую жизнь, девочка вдруг почувствовала себя счастливой. Она – дочь леса, с детства сроднившаяся с сетью корней и ветвей, которые ее питали и взрастили. Лишь вернувшись сюда, Арка в полной мере это осознала. Она сжала в кулаке самородок живой лазури, смежила веки и наконец заснула.

Толпа горожан хлынула к земляным валам северного квартала, народ собирался недалеко от рухнувшей башни. Вот уже несколько часов по первому уровню расхаживали глашатаи, объявляя о грядущей торжественной встрече Ликурга. Эмброн и Тетос энергично расталкивали всех локтями: стражникам не терпелось поглядеть, кого гиперборейцы так стремительно назначили освободителем города.

Минувший месяц выдался очень тяжелым для всех. Во-первых, на привыкших к теплу людей обрушился холод, многочисленными жертвами которого стали самые уязвимые слои населения: маленькие дети, старики и бедняки с первого уровня, не имевшие крыши над головой. Затем начался голод, поскольку караваны с товарами больше не приходили в город. Воспользовавшись ситуацией, кланы захватили склады караван-сараев и продавали хранившиеся там продукты по баснословным ценам. Неуверенность в завтрашнем дне окончательно подорвала моральный дух гиперборейцев.

Таким образом, когда несколькими днями ранее прилетела сотня птиц рух и сбросила на голодающий город мешки с продовольствием, жители поверили в чудо. Вслед за этим в город вошла темискирская армия и захватила тюрьму Экстрактрис, убив амазонок и заточив выживших, и гиперборейцев охватило ликование. Теперь весь город готовился радостно приветствовать своих спасителей.

Эмброн и Тетос в конце концов сумели протолкаться к земляным валам. На занесенном снегом лугу, отделявшем крепостные стены от первых башен, колыхалось настоящее людское море. За стеной прибытия Ликурга дожидался почетный караул, состоявший из солдат-птицеловов и гиперборейских полицейских. Перед выстроившимися в ряд солдатами стоял маг с огромным животом.

– Кто это, вон там? – спросил Тетос.

– Это Силен, заместитель верховного судьи, – важным тоном знатока ответил Эмброн. Он только что услышал, как две девочки пересказывали друг другу эту информацию. – Он теперь новый эпарх.

– А где все остальные маги?

На крепостной стене стояло лишь несколько фигур в пурпурных тогах, они почти терялись на фоне многочисленных солдат-птицеловов в коричневых плащах. Полы плащей развевались под порывами ледяного ветра, врывавшегося в город через брешь в куполе.