На одной поляне она увидела тренировку всадниц. Арка наблюдала, как воительницы отрабатывают упражнения, и представляла, как сама участвует в этих занятиях вместе с Карапузом. Потом девочка вспомнила, что ее конь сейчас в тысячах лиг отсюда. С тяжелым сердцем она продолжила путь, пытаясь сосредоточиться на дороге, лишь бы не думать больше о своем четвероногом товарище. По мере того как Арка продвигалась вперед, в ее памяти все яснее проступала дорога к дому Темис: «Вот вымощенный камнями проход… А потом, да, направо, по тропе, что спускается к потоку… Нужно повернуть к сожженному молнией эвкалипту… и двигаться вдоль реки…» День подходил к концу, когда девочка вышла на большую, поросшую сочной травой поляну, которую женщины-лесорубы расширяли, вырубая соседние деревья. Здесь паслись кобылы со светлыми боками и черными гривами, вокруг них бегали жеребята. Арка шла по траве, предусмотрительно обходя боевых кобыл и их потомство. Наконец она добралась до подножия большого эвкалипта, на вершине которого угнездилась полуразрушенная хижина.
Вместо железных шипов, которые обычно служили лестницей, к стволу были приколочены неровные доски – знак того, что здесь живет старая амазонка. Арка поднялась по ступенькам, машинально ведя ладонью по бледной коре: этот привычный ей с детства жест обрадовал девочку, словно неожиданная встреча с давно потерянным другом.
На полпути ее пальцы наткнулись на шишку в форме креста: в этом месте глубоко в ствол был воткнут самородок живой лазури. За много лет дерево, разрастаясь, покрыло инородное тело, так что остался лишь выпуклый шрам. Эвкалипт Темис был одним из десятков деревьев, распространявших синюю зону по всему лесу, как и дерево-хижина Широн, уничтоженное пожаром. Арка продолжила свой подъем и в конце концов добралась до изрытого червями пола террасы. Она пролезла через люк, не подавая голоса: девочка знала, что скрип досок насторожил обитательницу дома. Через несколько секунд из дома вышла Темис.
Если бы Арке пришлось использовать какое-то одно слово, чтобы описать Темис, она бы выбрала определение «собранная». Коренастая, с короткими седыми волосами и смуглым лицом, подруга Широн взирала на мир цепким взглядом узких глаз, обрамленных глубокими морщинами. У нее не было половины правого уха – старая рана, напоминание о полях сражений. Однако вся суровость амазонки в мгновение ока исчезла, стоило ей увидеть Арку. Девочка запоздало подумала, что не заготовила никаких приветственных слов по случаю встречи.
– Здрасьте, – только и сказала она.
– Я не видела тебя два года, – отрывисто проговорила Темис своим хриплым от постоянного курения голосом.
В следующую секунду она вновь стала невозмутимой, как скала, – именно такой ее помнила Арка.
– Ты могла бы навестить меня раньше, – продолжала старая амазонка. – Я-то думала, ты погибла в пожаре вместе с Широн.
– Напрасно вы так думали, – пробурчала Арка, чувствуя необходимость оправдаться.
Темис сдвинула брови и почесала седую макушку.
– Верно, я так и не нашла твои останки, – признала она. – Я похоронила Широн у подножия вашего дерева-хижины, а на могиле оставила саблю, которую она мне когда-то подарила. Я прихожу туда время от времени, если возникает такое желание, – уточнила она сухим тоном.
Она смерила Арку взглядом и добавила:
– Ты выросла. Правда, мускулы так и не нарастила. И все такая же бледная.
Арка вдруг вспомнила, почему никогда особо не любила Темис. Старая амазонка подошла к девочке и критически оглядела майку, оставшуюся от перехода через Рифейские горы. Арка заметила, что карие радужки глаз пожилой амазонки побелели, – похоже, у нее развивалась катаракта.
– Что же ты делала два года? Ведь в лесу тебя не было, а?
– Я жила в деревне илотов на востоке, – с ходу соврала Арка и безразлично пожала плечами.
Темис прищурилась:
– Ты лжешь. Лгунья из тебя никудышная, и всегда так было.
– Неправда, я очень хорошо умею врать, – возмутилась Арка.
Она тут же сообразила, что сморозила глупость, и попыталась исправить положение:
– В любом случае бесполезно рассказывать вам правду, вы бы мне все равно не поверили.
Темис презрительно фыркнула, повернулась и пошла обратно в свою хижину.
– Ты и раньше никогда не делала то, что положено. Садись, я принесу чай.
Удивленная таким приглашением, Арка не сдвинулась с места, а за стеной хижины амазонка чем-то позвякивала и шуршала. Наконец девочка все же села на одно из старых ошкуренных бревен, лежавших на террасе. Через несколько минут циновка, закрывавшая дверь, приподнялась и показалась Темис с чайником и двумя выщербленными пиалами в руках. Арка вскочила.
– Ты стала такой вежливой, – усмехнулась амазонка. – Вот, возьми пиалу с чаем. Я недавно его заварила, так что еще вполне можно пить.
Арка снова села и пригубила горьковатый напиток; чай оказался чуть теплый, как и прием, оказанный ей пожилой хозяйкой. От отвара, в котором плавали высушенные цветы эвкалипта, у девочки запершило в горле. Арка с тревогой осознала, что определенные хорошие манеры все же прилипли к ней без ее ведома: например, она чувствовала потребность поддерживать разговор, дабы заполнить неловкое молчание. Однако она сдержалась, чтобы не вызвать еще большее недовольство Темис.
Девочку удивляло показное равнодушие старой воительницы: неужели Темис впадает в старческий маразм?
Или же все дело в том, что одиночество сделало старуху еще молчаливее, чем прежде. Арка наблюдала, как амазонка набивает трубку, достает огниво и трут, высекает искру и закуривает. Все ее движения выглядели уверенными и точными. Темис закрыла табакерку, прислонилась к стене хижины и от души затянулась. В головке ее трубки затрещали травы.
– Ты была с Широн?
Дальнейших объяснений не требовалось: Арка сразу поняла, о чем спрашивает воительница.
– Да, – ответила она. – Я видела, как Широн умерла.
Девочка сделала большой глоток чая, надеясь, что Темис не станет расспрашивать дальше.
– Расскажи, как она умерла.
Арка опустила глаза и стала рассматривать листочки, осевшие на дно пиалы. Возможно, ей настолько же тяжело говорить о смерти своей опекунши, как Темис тяжело об этом спрашивать.
– Ее убил темискирец, который поджег лес. Он пришел за самородком живой лазури, находившимся в нашем дереве-хижине. Широн пыталась защитить самородок, но темискирец применил магический взрыв. Широн обгорела, ее отбросило взрывной волной.
Темис кивнула и снова затянулась.
– А ты, почему ты уцелела?
Вопрос прозвучал как обвинение. Арка согнула ноги, подтянув колени к груди. Сколько раз она спрашивала себя о том же? Долгое время девочка списывала свое спасение на счастливое стечение обстоятельств, но теперь знала, что удача тут ни при чем.
– Из-за проклятия, – ответила она.
– Кто тебе рассказал о проклятии?
– Широн, – солгала Арка. – Незадолго до смерти.
Амазонка что-то неразборчиво проворчала и выпустила несколько завитков дыма.
– Широн никак не могла тебе этого рассказать, ты тогда была слишком юна. А главное, ты не проклята. Твоя мать была илоткой, а вовсе не потомком основательниц.
Арку безмерно удивили эти слова. Широн никогда не говорила девочке, что ее мать происходила из обитавшего в этих местах народа, и сама Арка никогда не рассматривала такую возможность. В конце концов, со своими светлыми волосами и голубыми глазами она не очень походила на илотку, хотя форма ее скул была типично аркадийская. Во всех амазонках текла кровь илотов, отчасти потому, что их прародительницы смешивались с туземцами, или потому, что многие, как, например, Темис, происходили из деревень, расположенных вдоль границы леса. Порой некоторые воительницы рождались с ярко выраженными гиперборейскими чертами внешности – в основном это были прямые потомки основательниц. До сих пор Арка считала себя потомком одной из них и думала, что проклятие перешло на нее и по материнской, и по отцовской линии. Однако, похоже, она находится под действием лишь одного проклятия – зеркального. Она предпочитала не думать о том, что будет, если кто-то из амазонок узнает, что достаточно избавиться от нее, чтобы положить конец этой постоянной угрозе.
