Война – это цепь внезапностей и непредвиденных моментов, которыми Провидение немедленно наказывает даже за малейшие ошибки, за малейшие просчёты, что, увы, иногда приводят к трагедии, но забываются вместо того, чтобы попасть в копилку боевого опыта.

На правом фланге 16-й армии, а следовательно, и всего Западного фронта, казалось бы, неожиданно, но, если точно, неожиданно лишь отчасти, произошли события, ставшие результатом потери тесного взаимодействия по задачам, рубежам и времени между 16-й армией Западного фронта и 30-й армией Калининского фронта. В результате несогласованности действий фланговых армий двух фронтов образовался промежуток, чем и воспользовался враг, нанеся удар не просто в стык между нашими соединениями, а в солидную брешь в обороне.

Генерал-лейтенант Рокоссовский, рассчитывавший после отвода основных сил на выгодный рубеж по восточному берегу Истринского водохранилища выделить резервы для укрепления правого фланга, был лишён такой возможности. Войска для организации обороны приходилось собирать буквально по крупицам. Кроме того, в ловушке оказывались Панфиловская дивизия, сводный полк Московского Краснознамённого пехотного училища и кавкорпус Доватора, который целесообразнее было использовать не в обороне, а для постоянного воздействия на фланги ударных группировок врага.

Теперь, очевидно, и Жукову стало ясно, что части и соединения 16-й армии необходимо срочно отвести за Истринское водохранилище. Но сделать это было уже гораздо сложнее, ибо враг подтянул резервы, чтобы пополнить свои части и соединения, понёсшие большие потери в первые дни второго этапа наступления на Москву. Теперь он мог ворваться на плечах отходящих частей на любой, даже хорошо заранее подготовленный рубеж.

Враг напирал на левый фланг 16-й армии, враг одновременно рвался к городам Клин и Солнечногорск, а ведь от них – прямая дорога на Москву вдоль Ленинградского шоссе. В снежную зиму шоссе давало колоссальное преимущество.

Нужно было любой ценой удержать эти города. Генерал-лейтенант Рокоссовский направил в Клин своего заместителя – генерал-майора Фёдора Дмитриевича Захарова, который, прибыв на место, собрал из наличных частей оперативную группу, получившую название «группы Захарова».

Но силы были слишком неравны. На Клинском и Солнечногорском направлениях враг ввёл в бой три танковые, две пехотные и одну моторизованную дивизии.

А в «группе Захарова» были всего лишь потрёпанная в боях 126-я стрелковая и 17-я кавалерийская дивизии да 25-я танковая бригада, в которой осталось двенадцать танков, из коих только четыре тридцатьчетвёрки, остальные восемь – устаревших образцов.

Соседка справа 16-й армии Рокоссовского, 30-я армия Калининского фронта, тоже подверглась сильным ударам врага.

Ещё 18 ноября, в 18:00, пришёл приказ Ставки о смене командующих. Генерал-майор Василий Афанасьевич Хоменко, командовавший армией с момента её формирования в июле 1941 года, был назначен заместителем командующего Московской зоной обороны, оперативного объединения Красной армии, составлявшего по сути своей второй эшелон Западного фронта. Московская зона обороны была подчинена непосредственно Ставке.

Уже само это назначение свидетельствовало о том, что лично Верховный главнокомандующий и Ставка, на которую он опирался, были озабочены неудачами Западного фронта. Генерал Хоменко пользовался особым доверием Сталина, как и все военачальники, выдвинутые им из пограничников. С ноября 1940 года Хоменко возглавлял пограничные войска НКВД Молдавской и Украинской ССР. 12 июня 1941 года, когда грозой уже пахло в воздухе, он был выдвинут на должность заместителя командующего войсками Киевского Особого военного округа по охране тыла. Благодаря таким людям, как Хоменко, Юго-Западный фронт, в который с началом войны был преобразован Киевский Особый военный округ, не развалился подобно Западному фронту, возглавляемому Павловым. Хотя и в Киеве не обошлось без предательства, которое привело к тому, что одно из сильнейших войсковых объединений РККА не смогло достойно встретить врага именно на уровне командования округом-фронтом, но никак не на уровне подразделений, частей и соединений, непосредственно ведущих бой с агрессорами.

Командующим Московской зоной обороны со дня её основания являлся Павел Артемьевич Артемьев, перед войной занимавший должность начальника Управления оперативных войск НКВД СССР и 30 июня 1941 года назначенный командующим Московским военным округом. Тоже не случайно! 12 октября под его командованием была создана Московская зона обороны, а 19 октября 1941 года решением Ставки на Артемьева была возложена оборона Москвы на её подступах. То есть непосредственная защита столицы в случае провала оборонительных действий Западного фронта не входила в компетенцию Жукова, которого часто необоснованно называют в СМИ организатором обороны Москвы.

Сталин, убедившийся в самом начале войны в том, что не всегда и не всем генералам РККА можно безоговорочно доверять, принял все меры, чтобы подстраховать Западный фронт и сделать всё возможное, чтобы ни при каких обстоятельствах не пустить в столицу захватчиков. Московская зона обороны была в постоянной готовности остановить врага, если тот прорвётся через Западный фронт, и вести даже уличные бои, для чего в столице всё было заранее подготовлено. Сталин помнил, какие надежды возлагались на оборонительные рубежи, в том числе и на Можайский рубеж, помнил, что эти надежды не оправдались. Почему? Опять-таки не время было проводить разбор случившегося и наказывать виноватых, хотя наши неудачи, несомненно, столь же рукотворны, как и в самом начале войны.

Сталин не любил оправданий типа «мы просчитались», «не удалось вскрыть замысел», «враг ударил внезапно там, где не ждали». Каждый командир, каждый командующий обязан исключить все эти просчёты, поскольку цена их слишком высока – от потери личного состава, до трагедии в масштабе страны.

Сталин отмечал не только просчёты и ошибки других, он умел находить и исправлять и свои ошибки – черта, делающая честь каждому, кто на это способен.

Видел ли он и свою вину в том, что произошло в самом начале войны, но что закладывалось в предвоенные месяцы? Да, видел. Он понял одну из главных ошибок, совершённую ещё в феврале сорок первого при назначении начальником Генерального штаба генерала армии Жукова. Ошибка была даже не столько в самом этом назначении, хотя он ведь знал точную характеристику, данную Жукову Рокоссовским в то время, когда Жуков ещё был в подчинении Константина Константиновича.

При решении вопроса о назначении Жукова Борис Михайлович Шапошников напомнил характеристику Рокоссовского, сделанную ещё в тридцатом году. Константин Константинович Рокоссовский, в то время командовавший 7-й Самарской кавалерийской дивизией, 8 ноября 1930 года написал в аттестации, что, учитывая уровень знаний и склад характера, командир 2-й кавалерийской бригады Г.К. Жуков «может быть использован с пользой для дела на должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную или преподавательскую работу назначен быть не может – органически её ненавидит».

А уже 11 марта 1941 года новоиспечённый начальник Генерального штаба Жуков представил доклад, в котором говорилось, что после окончания войны с Англией «…Германия, вероятнее всего, развернёт свои главные силы на юго-востоке от Седлец (район Чехии) до Венгрии с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину».

Именно Украину. Речи не шло о Московском направлении, традиционном для всех агрессоров.

Мало того, Жуков старался всеми силами убедить Сталина, что Гитлер начнёт войну против СССР не ранее победы над Англией.

А спустя несколько дней – 20 марта 1941 года – подобное же заявление сделал в докладе Сталину и начальник разведуправления Генерального штаба генерал Голиков. Он высказал мнение, аналогичное мнению Жукова, наверняка согласованное с ним: