Это была самая мерзкая из всех ловушек, которые только можно представить. Бейфонг не преследовала цели обмануть, но и всесильной не являлась.

«Тсу’тей считает, что я пожертвую собой. Ты — что найду выход из любой ситуации. Но все может оказаться иначе».

— Хийику сейчас никто не нужен, — поднялась Лауну. — Если и тебе моя помощь не нужна, могу я уйти? Ненадолго.

«Поговорить с собой? Разложить все по полочкам?»

— Иди.

«И прости меня, девочка».

Лин не имела никакого права пользоваться чужим доверием. Но был ли у нее выбор?

«Я бы умер!» — почему-то кричал в памяти Фтуэ’эконг.

«А я так, увы, не могу…»

========== Глава двадцать седьмая ==========

Комментарий к Глава двадцать седьмая

Спасибо всем, кто дождался)

Поскольку перерыв между главами довольно большой, стоит напомнить о некоторых фактах:

Хийик, согласно словарю На’ви, переводится как “странный”.

Хийик и Фтуэ’эконг братья, о чем упоминалось в двадцать второй главе.

Тъумтсэулл - Байя.

Тинин’ро - Цахик Таунрэ’сьюланг, побратавшийся с Лин.

Нгай - нантанг, принадлежащий Тинин’ро.

Сей’лан - Оло’эйктан Таунрэ’сьюланг.

Фэпа - нантанг, принадлежащий Сей’лану.

— А что, если мы ошиблись, сын? — кому-то, кроме Тинин’ро, Сей’лан навряд ли позволил услышать от себя подобное. Вожак не должен сомневаться. Иначе как быть остальным? Без опоры?

Фэпу и Нгайя спровадили гулять, так как рядом друг с другом звери находиться долго не могли. Эти двое слишком соперничали между собой. Напарник вожака, под стать своему хозяину, готовый поспорить с любым за свое право первенства. И подросток. Наглый, специально провоцировавший, проигрывавший Фэпе во всем. Но не сдававшийся.

И хозяева мало что могли с противостоянием поделать.

Касательно Лин нельзя сказать, что Цахик не мучали похожие вопросы. Юноша задавался ими не раз, перед тем как Лин стала ему названной сестрой. Нет. Все началось еще раньше. Гораздо раньше. С того момента, как он принял в руки ком мертвой земли.

Цахик старался более не выказывать открытого недоверия в сторону Лин. Но поставил бы свой клинок, что сестра все видела. Она принимала опасения как должное.

А Тинин’ро продолжал взращивать сомнения в себе: никто не мог научиться говорить на языке чужаков, не общаясь с ними. И Лин прекрасно понимала, кто такие чужаки, в чем они повинны. С другой стороны, возможностей напасть у сестры было предостаточно. Были и силы. Но Цахик по-прежнему пребывал с живыми, и очередного нападения на Таунрэ’сьюланг никто не совершал!

Сомнения долго грызли Цахик, если бы не Мипьи. Девушка сторонилась и опасалась многого, но Лин с некоторых пор угрозой не считала. Даже когда последняя была в ярости, Мипьи упрямо оставалась рядом. Тинин’ро впервые видел соплеменницу такой. Он не думал, что обучение контролю над невидимым зверем изменит и самих Таунрэ’сьюланг.

На все вопросы Мипьи отвечала: «Если Эйва привела ее, я не буду бояться. Лин не предаст».

Тинин’ ро вдруг осознал, что сомневаться в действиях Матери — глупо! А если Цахик не ведал всего замысла, значит, так было нужно. И кем таким был юноша, чтобы исправлять?

Собственную кровь с кровью Лин он смешивал, будучи в полном согласии с самим собой. И убедился в правильности сделанного выбора, когда вместе с сестрой помог двум любящим душам На’ви соединиться. Не будь Лин угодной Эйве, ничего бы не вышло.

К сожалению, волнения на том не исчезли. Когда Мать ниспослала Тинин’ро знамение, ему пришлось действовать против воли Лин. Поразился ли Цахик? Разуверился в сестре? Нет. Причина, пусть и не единственная, добровольного одиночества Лин была ему ясна. Он и сам поступил бы так же — один вместо многих. Именно поэтому юноша согласился оборвать жизнь своих соплеменников. Никому другому Тинин’ро не пожелал бы оказаться на месте себя самого.

Лин не хотела его слушать. С трудом, но вытерпела речь Хукато, осыпав проводника ядовитыми словами. А Тинин’ро снова почувствовал себя слабым. Никчемным. Не способным ни на что. Он думал, что стал в глазах сестры больше, чем глупым мальчишкой. Что хоть немного приблизился к тому, кого достойно звали ЦАХИК! Увы…

Но даже пренебрежение со стороны Лин не умалило желания помочь ей. Защитить. От кого? От гнева Клана.

Наверняка, сестра думала не только о благе Таунрэ’сьюланг. Она действительно не хотела отдавать На’ви в лапы чужакам. Но в то же время сама не желала вставать против своих учеников, против друзей, против семьи. Тинин’ро не сомневался, что рано или поздно связь между сестрой и чужаками раскроется. И тогда Лин будет нужна опора. Он не мог пойти, как бы ни хотел. Его место было в Клане. Зато Цахик был способен поучаствовать в выборе спутников для Лин.

Боевые и прочие качества оценивал Хукато. Тинин’ро судил о преданности. Лин, разумеется, не сказали об участии второго. Но как он ни старался, не смог найти большого числа На’ви, верность которых перевесила бы гнев и боль утраты. Лишь половина избранных осталась бы с сестрой при любых обстоятельствах: Лауну, отчаянно боровшаяся за внимание и похвалу от своего учителя, Тсулфэту, видевший больше других, и еще один.

Третьего шаман просил лично. Он не раскрыл тайны Лин, ибо обещал ей, Хукато и отцу. Только предостерег своего ставленника. Тинин’ро понимал, что несправедливо было требовать от раненного чужаками, защищать Лин, зная ее секрет. К великому сожалению, поступить иначе юноша был не в силах. Он любыми способами хотел помочь. Когда Цахик так привязался к сестре? Когда? Одной Эйве известно.

— Мать — не ошибается. Лин — не предает… Сестра — не предает.

Тинин’ро мысленно молил только об одном: «Лишь бы он не сломался…»

***

Джейк, черт возьми, перестал понимать самого себя. Он только что отказался досрочно закончить миссию и побыстрее получить свои ноги!

«С чего вдруг, такая щедрость от полковника?! Да, его заеб*ло слушать сводки с пикничка!»

Да! Салли все еще выгуливали целыми днями. И теперь вместе с Нейтири ходил какой-то странный мужик из приезжих. Видимо, его прокляла Огустин, ибо кусок нейрокосы у него уже давно отвалился, а оставшаяся часть была снабжена кольцом. Но дело даже не в прическе, не в фартуке, который это тип носил постоянно — нет. Дело во взгляде. При том, что «синежопый» совершенно точно ни слова не понимал по-английски, Джейк проверял, абориген умудрялся таращиться на морпеха с проницательным выражением на роже.

«Да прямо сейчас откроет пасть, спросит, как дела у полковника, и «привет» передаст».

Салли не любил таких типов. Еще больше он не терпел высокомерных ученых-ебл*нов, к которым причислял Грейс. Однако теперь именно с ней он и хотел поболтать.

Кретином, вопреки мнению Огустин, солдат не был: дождался, пока они оба покинут Адские Врата. Пока увезут на медосмотр Норма — вроде бы подхватил какую-то заразу не слишком давно, и проверялся, чтобы не устроить другим зомби-апокалипсис.

Конвоировала Спеллмана, конечно же, Труди, потому в блоке остались только Док и морпех. Смысла загружаться в аватара, проср*в полсуток, не было.

«Поехали!»

— Док! — ляпнул Джейк.

Грейс одарила его своим фирменным взглядом, намекавшим: «Этот кусок д*рьма еще разговаривать не разучился?!»

— Слушаю.

— Мне предлагали свернуть операцию.

«Серьезно! Теперь Салли — главный по программе «Аватар»?! Паркер немного охр*нел. Впрочем, чего еще ожидать. Он давно и необратимо повредил мозг одной из своих клюшек! Теперь очередную дозу действительно умных мыслей ему приходится вводить извне, а я ведь Докторскую степень совсем не по медицинским наукам получала».

— Я отказался, — продолжал морпех.

«К чему ты клонишь, дубина? Думаешь, что с грацией топора можешь втереться ко мне в доверие?»

— И? — отгородилась от него скрещенными руками Док.

Джейк завелся.

«Я тут пытаюсь вам время дать. Не положить кучу аборигенов зазря. И где благодарность?!»