Разувшись, Баджи прошел в сторону материнской спальни, краем глаза подмечая, что тарелка с онигири — незамысловатым завтраком, который он оставил для Рей — все так же стояла на кухонной стойке, прикрытая салфеткой. Остывшая чашка зеленого чая тоже оставалась нетронутой.

Баджи прошел в спальню и, даже не размениваясь на такую условность, как вежливый стук, отодвинул дверь в сторону. Рей лежала на кровати спиной к нему, свернувшись в калачик под одеялом. Когда дверь отъехала, она даже не пошевелилась.

— Проснись и пой, Акира! — бесцеремонно возвестил Баджи, опираясь одной рукой о дверной проем. — Я твои шмотки принес. Араи, конечно, заебала меня распросами о том, что случилось, но я ей быстро объяснил, куда она может засунуть свое любопытство. Ебырь твой тоже на горизонте не появлялся.

Рей несколько секунд молчала, и Баджи уже показалось, что она спит, как вдруг раздался ее сиплый бесцветный голос:

— Спасибо. Оставь где-нибудь здесь.

Сама же она даже не шелохнулась с места. Баджи слегка растерялся, но виду не подал. Лишь молча сделал то, что она просила — прошел к кровати, ставя небольшую холщовую сумку, забитую одеждой и вещами первой необходимости, на прикроватный комод. Вдруг внимание его привлек телефон, что призывно мигал, даже не думая успокаиваться. На экране яркими баннерами горели уведомления о двухзначном количестве пропущенных звонков и еще столько же сообщений.

Баджи окинул внимательным взглядом скуксившуюся фигурку Рей. Из-под тонкой ткани футболки проступали очертания ребристого позвоночника и острых лопаток. Следующий вопрос Баджи произнес прежде, чем успел осознать:

— Ты ела что-нибудь? — спросил он, надеясь, что его тон не казался слишком уж обеспокоенным.

— Нет, — еле слышно ответила Рей, по-прежнему не выходя из положения эмбриона. — Я не голодна.

— Ну, смотри, — хмыкнул Баджи. — Если что, на столе лежат онигири. В холодильнике осталось немного лапши с овощами. Пожри, а то, ну, знаешь… Подохнешь с голоду еще. А мне потом перед копами отчитываться.

— Хорошо.

Несмотря на то, что Рей все же отвечала ему односложными предложениями, уходил Баджи с ощущением, что вел диалог с самим собой.

Когда он вернулся вечером с собрания Свастонов, ситуация в квартире не изменилась. Акира все так же лежала в кровати — даже не сменила позу. Лапша и онигири остались нетронутыми. Сумка с вещами — нераспакованной. Телефон по-прежнему мелькал непросмотренными уведомлениями.

Быстро перекусив остатками еды из холодильника, Баджи, так и не придумав, что делать дальше, подошел к окну и, перемахнув через подоконник, спустился до второго этажа по пожарной лестнице. Окно в комнату Чифую было ожидаемо открыто. Баджи просунул в него голову и с места в карьер произнес:

— Что делать, если у меня в квартире грустная девчонка, которая, возможно, скоро умрет от голода?

Чифую подавился пивом, которое цедил из жестяной банки.

— Ты нормальный вообще с такими вопросами заявляться без предупреждения? — наконец хрипло проговорил он, откашлявшись. Отставил банку в сторону, встал с дивана и убавил звук на телевизоре. — Что за девчонка?

Баджи перекинул длинные ноги через подоконник и уселся поверх него, подставив лицо вечернему осеннему ветерку. На улице уже темнело, закат медленно заливал горизонт пурпурной негой. С улицы доносились чьи-то голоса, гул машин, завывания сирен. Токио не спал.

— Да так, угораздило вляпаться в одну историю, — проговорил Баджи, доставая из кармана штанов пачку сигарет. — Будешь?

Чифую отрицательно покачал головой, но все же поднялся с места и подошел ближе. Баджи прикурил, сделал первую затяжку и начал рассказывать обо всем, что произошло вчера.

— Подожди… Акира — это случайно не та глава потока, которая тебя бесит? — удивленно переспросил Чифую, когда тот закончил.

— Ага, она самая. Бесила меня — жуть. А сейчас… ну, жалко как-то. Не оставлять же было ее там.

— Да ты все правильно сделал, — хмыкнул Чифую. — Мне кажется, каждый бы так поступил на твоем месте.

Баджи облегченно выдохнул, выпуская из легких дым, и потушил дотлевший окурок о кирпичную стену.

— А дальше что? Она там лежит — даже не двигается. Не ест ничего. Я не понимаю, как нужно обращаться с девчонками в таких случаях. Рядом со мной они обычно не грустят. — Он не удержался и игриво подергал бровями. Чифую показательно скривился, делая вид, будто его тошнит.

— Бля, чувак, завязывай. Просто дай ей время. Может, у нее эта… как ее там… — Чифую нахмурился, щелкая пальцами. — О, депрессия!

— Депрессия? — недоверчиво переспросил Баджи.

— Ага, депрессия. Пережила травмирующий опыт и все такое. Я в одной манге про это вычитал.

— Дебич, это жизнь, а не манга.

— А что, у тебя есть варианты получше? Будешь насильно ее с кровати поднимать и кормить? — Чифую кинул возмущенный взгляд на Баджи и по выражению его лица понял, что именно такой и был план. — Нет, даже не думай об этом.

— И что, просто оставить ее?

— Угу. Человек может протянуть без еды примерно месяц. Если не начнет есть через двадцать дней — бей тревогу.

Баджи пару секунд помолчал, раздумывая над словами друга, а потом легкомысленно хмыкнул:

— Ну, ладно. Че, порубимся в приставку?

***

В субботу ситуация не изменилась. Баджи ходил на встречи с друзьями, решал с ними рабочие вопросы, а когда возвращался домой, видел все ту же картину: пребывающая в полной апатии Рей. Пару раз она выходила из комнаты, чтобы умыться, попить воды или посетить уборную. Баджи видел ее осунувшееся лицо и залегшие под глазами круги, но не задавал лишних вопросов, провожая угловатую фигуру озабоченным взглядом.

В воскресенье он, вернувшись домой после небольшого заезда на байках по Шибуе, услышал шум в ванной. Судя по звукам, Рей принимала душ. Не успел Баджи подумать о том, что, возможно, ее состояние приходит в норму, как вдруг оттуда донесся всхлип. Громкий, полный отчаяния всхлип, постепенно переросший в душераздирающий плач. Баджи замер посреди гостиной, слушая ее неосознанный клич о помощи, и ощущал себя как никогда беспомощным. Он мог запросто уложить в одиночку банду из пятидесяти головорезов, но вот девичьи слезы — это что-то ему неподвластное. Поэтому Баджи сделал единственное, что показалось ему разумным в данной ситуации. Оставив на столе бэнто с остывшим ужином для Рей — курицу терияки с рисом, которую приготовила Эмма на ужин Свастонов в додзе Сано — он вышел из квартиры, едва слышно прикрыв дверь.

Вдоволь объездив свой район на байке, Баджи вернулся домой лишь за полночь. Курица стояла на столе нетронутой.

В понедельник все повторилось.

Во вторник утром он, все же наплевав на советы Чифую, влетел в комнату Рей и поинтересовался у нее, скорее для галочки:

— Ты в универ не идешь?

Несмотря на то, что было раннее утро, она, как оказалось, не спала.

— Нет, — ответила все тем же бесцветным голосом, даже не поворачиваясь в его строну.

— Уверена? — присвистнул Баджи. — Ты же типа задротка и все дела. Что скажут преподы? Сегодня вроде лекция с Вакуи-сенсеем.

— Передай Вакуи-сенсею, что он может идти на хуй.

Баджи оторопел. Он бы обязательно рассмеялся и промычал что-то одобрительное в ответ, если бы ситуация не выбивала его из колеи настолько.

Так что он просто молча вышел из комнаты.

В университет, конечно, тоже не поехал. На ближайшее время с него достаточно — за прошлую неделю он и так побывал там больше, чем за весь предыдущий триместр. Вместо этого Баджи наведался сначала на базу — решить с Майки и Казуторой кое-какие рабочие вопросы, затем завез байк в мастерскую Доракена для плановой проверки, и лишь после этого решил вернуться домой ближе к вечеру. Но едва он ступил на порог квартиры, как услышал то, что заставило его замереть у входа с охреневшим видом.

Из спальни Рей доносился ее приглушенный голос. А потом она засмеялась. Едва слышно и даже слегка с надрывом — но засмеялась же!