— С днем рождения, Сато-чан.

Золотые глаза Сато тут же загорелись в предвкушении, как только он понял по едва различимому запаху, что находилось в коробке.

— Рей-чан, неужели это твой фирменный чизкейк?

— Он самый.

— Боже, мне так этого не хватало!

Если до этого над ними и витали отголоски неловкости, то, стоило Рей снять с коробки крышку и распространить над столом запах свежей выпечки, как все исчезло по велению щелчка. Ребята заказали кофе, вооружились ложками и принялись уничтожать чизкейк прямо из коробки, как в старые добрые времена, ведя непринужденные разговоры ни о чем. Конечно, Рей видела, что друзьям хотелось услышать ее объяснения, что неозвученный вопрос все еще нависал тенью над ними, но она никак не могла подобрать нужного момента, чтобы подобраться к теме. Ей казалось, что если она заговорит об этом, то нарушит воцарившуюся идиллию. Пусть та и была временной.

Поэтому, пока она могла, Рей наслаждалась обществом своих друзей, делая вид, будто не было последних одиннадцати месяцев. Она смотрела на Хану — ее лучшую подругу с начальной школы, — на ее лисьи черные глаза, узкое лицо и жизнерадостную улыбку. Вспоминала, как они лупили на пару задиристых мальчишек, играли в куклы и задерживались после занятий, заглядывая в магазины косметики. Лет в пятнадцать, когда на пике подросткового периода Рей стало невыносимо терпеть издевательства отца дома, она сбегала ночами к Хане, которая великодушно впускала ее в свою комнату через окно на втором этаже. Они не спали до поздней ночи — Рей топила слезы на плече подруги, та успокаивающе поглаживала ее по спине и уверяла, что все будет в порядке. Родители Ханы делали вид, будто не замечали ночные визиты в их дом, но ее мама всегда предусмотрительно оставляла кувшин с теплым молоком и тарелку печенья на кухне, а отец однажды якобы случайно забыл убрать деревянную лестницу, прилегающую прямо ко второму этажу.

Она смотрела на Сато — парня с янтарными глазами, россыпью родинок на лице и темно-русыми волосами, что за время их разлуки успели прилично отрасти. Родители Сато и Рей дружили семьями, так что они были знакомы почти что с самого рождения. Когда им было по три года, они умудрились подраться по дороге в храм на Шичи-Го-Сан: Сато случайно выбил из рук Рей ее титосэ амэ, а она в отместку ударила его по лицу. Родители их быстро поспешили разнять, но на фото с того года их обоих запечатлели с красными ревущими лицами. Со временем они, конечно, нашли общий язык, так что, когда поступили в начальную школу, постоянно держались вдвоем, пока в их жизни не появились Хана и Кио.

И, наконец, Рей смотрела на него. На Кио. Смотрела исподтишка, намеренно избегая прямого взгляда, потому что знала о его чувствах. Кио был великодушным и неуверенным в себе парнем, что не сочеталось с его довольно крепкой комплекцией и высоким ростом. У него были черные кудрявые волосы и голубые, почти прозрачные глаза с налетом извечной меланхолии. В детстве, когда Рей чувствовала себя плохо из-за обстановки дома, проницательный Кио всегда замечал ее перепады настроения и без лишних слов звал в кино, на фестиваль или в кафе, чтобы поднять дух. Иногда они брали с собой Сато и Хану, иногда ходили только вдвоем, но никогда их отношения не переступали за грань дружбы. Именно поэтому для Рей стало настоящим шоком, когда год назад Кио вдруг резко отдалился от нее после того, как они с Хиро начали встречаться. Пару раз она пыталась вызволить его на разговор, писала и звонила, но он постоянно отнекивался, прикрываясь учебой и делами, до тех пор, пока Сато не собрал их всех вместе в этой же кофейне в канун Рождества. Именно тогда Кио сознался, что у него были чувства к Рей на протяжении многих лет, но он не мог признаться ей, потому что не ощущал взаимности и боялся испортить их дружбу. Признался, что отдалился от нее, потому что ему было больно видеть ее с Хиро. Вот и сейчас, присутствуя здесь едва ли не номинально, Кио избегал смотреть прямо на Рей, каждый раз делая вид, будто жутко увлечен то изучением меню, то проверкой телефона.

Беседа четверых друзей протекала в привычном размеренном темпе. Они как обычно шутили, ели чизкейк прямо из коробки, делились забавными историями и обсуждали общих знакомых. Кофе уже успел остыть и осесть на дне стаканов темными кольцами, людей в кофейне становилось все меньше и меньше. И в какой-то момент к Рей само по себе пришло осознание, что пора. Воспользовавшись паузой, возникшей после рассказа Ханы о ее несносном преподавателе по японскому, она прочистила горло, привлекая к себе внимание друзей, и заговорила:

— Ребята… — Три пары глаз, даже Кио, уставились на нее, будто предчувствуя, к чему все идет. — Я должна извиниться. Но перед этим… Хана, мне так жаль по поводу твоей мамы. Я ее очень любила, ты знаешь, и мне бесконечно стыдно перед ней, перед твоим отцом и перед тобой за то, что меня не оказалось рядом в этот момент.

Вечно искрящиеся жизненной энергией лисьи глаза Ханы в миг затянуло пеленой скорби. Рей пробрало до костей от этого зрелища. Она никогда не видела подругу такой, и это было страшно.

— Что случилось, Рей? — подал голос Сато, подаваясь вперед с другого конца стола. — Мы знаем тебя слишком долго, чтобы понять, что ты бы никогда не поступила так, не будь на то значимой причины.

Рей крепко вцепилась онемевшими пальцами в еще хранившую остатки тепла кружку и судорожно вздохнула. В голове зазвучал голос ее психотерапевта: «Твои проблемы — часть становления твоей личности. Когда ты примешь их, ты сможешь двигаться дальше». Следом за ними она услышала слова Баджи: «Это же твои друзья, они должны понять, если ты им все объяснишь». Однако же собственное сознание противилось признавать это. Слова словно застряли у Рей на уровне горла. Ей стыдно было признаться друзьям в том, что с ней случилось — не после того, как это она внушила им мечту о Токио, подбила их поступать сюда вместе с ней в попытке сбежать от отца-абьюзера лишь для того, чтобы снова попасть в ту же ловушку, начав встречаться с парнем, что превращал ее жизнь в ад. Стыдно было признаться, что страх перед ним был сильнее, чем ее преданность друзьям. Она не могла. Почему, черт побери, она не могла?

Первым следы борьбы на лице Рей разглядел проницательный Кио.

— Ты не обязана говорить нам, что произошло, прямо сейчас, — заговорил он прямо с ней, наверное, впервые, — если тебе сложно.

— Да, — тихо подтвердила Хана, беря Рей за руку. — Признаюсь, я обижалась на тебя в первое время, нуждалась в тебе, даже злилась… Но потом, как сказал Сато, поняла, что ты бы ни за что не поступила так со зла. У тебя была причина на это, и мы готовы будем выслушать ее, когда готова будешь ты.

Рей подняла на друзей заслезившиеся глаза. Благодарность и любовь к ним в данный момент была такими безграничными, что попросту не помещались в ней. Они рядом, они поймут, они ее не оставят. Рей однажды найдет в себе силы, чтобы рассказать все им. Возможно, ей надо будет тщательнее проработать этот вопрос с терапевтом на следующей сессии.

— Спасибо вам, ребята, — чуть сипло прошептала она, улыбаясь сквозь слезы. Друзья тут же поспешили подорваться со своих мест, чтобы окружить ее своими объятиями.

— Дурашка, ну ты чего сопли развесила? — глухо прогоготал Сато в ее макушку, щипая за нос. — У меня же день рождения сегодня!

И они хором рассмеялись, привлекая к себе внимание всех посетителей кофейни.

***

Время уже близилось к ночи, когда ребята почувствовали, что им пора расходится, хоть и совсем не хотелось. Столько еще тем было не обсуждено, столько шуток не рассказано, столько воспоминаний не пробуждено… Однако, у них впереди было еще много времени. Они успеют наверстать.

Расплатившись по счету, друзья встали со своих мест, принимаясь вновь кутаться в зимнюю одежду, когда Рей пришло сообщение от Баджи о том, что он уже подъехал и ждет ее на парковке, чтобы отвезти домой.

— Кто как будет добираться? — спросил Сато, нахлобучивая на голову шапку и направляясь в сторону выхода. Остальные потянулись за ним. — Рей, ты на метро? Нам с тобой на одну ветку вроде.