– Вот как… понимаю…

– Что ты там понимаешь?! – Рассмеялась девушка. – Я даже сейчас вижу по лицу твоему, что ты никогда из деревни дальше этого леса не хаживал! Что ты можешь о землях других народов понимать?! – Дина заливисто расхохоталась. Вольга потупил очи.

– Как скажешь… – буркнул он.

– Ну что ты, я не хотела обидеть! – Засмеялась она. – И чего ты такой обидчивый?

– Ничего… смейся, мне не привыкать. Надо мною все смеются.

– Ну! Зачем ты так! Расскажи, что тебя тревожит? – Романдина подошла к пареньку и усадила его рядом с собой на корень. Удивлён был Вольга такому отношению и нет-нет, да проникся к красной девице. Как на духу говорил он Дине о бедах своих, рассказывал о родителях, о старом жреце, и о том, как ему тяжко живётся в деревне. Как ненавидим он всеми и презираем.

– Но однажды я стану сильнее. Тогда я возьму судьбу в свои руки и скую свою жизнь такой, какой пожелаю! – Сжав кулаки, продолжал Вольга. – Сам Перун примет меня и признает мою силу! И тогда стану я верным его жрецом и уйду я из этих краёв далеко-далеко! Выстрою город, где всякого странника одинокого принимать будут, как родного! И не будут судить там о людях по рождению, но только по их делам и свершениям!

– Понимаю. – Серьёзно сказала дева. – Это достойная мечта. Отчего ты сейчас не работаешь? Разве все ваши не на полях?

– Нет… сегодня они полдня тренируются с Брогом. А я в полях редко работаю, больше дедушке Итильберу помогаю. А на полях только когда меня просят, в трудные годы.

– Так этот год не трудный получается? Я думала, что в крестьянской жизни каждый год по-своему труден.

– По-своему. – Согласился Вольга. – Но прошлый год был урожайным. Запасы до сих пор остались преизрядные. В этом году пахари в полсилы работают. На зимовку нам из старого хватит.

– Повезло же вам! – Усмехнулась Романдина. – Вот у нас на севере, мешок зерна иной раз дороже мешка золота. А разве кроме тебя, Итильберу помогать некому? Может, другие жрецы или служки… Раз он такой старый, не стоит ли ему воспитывать преемника?

– Преемник – я… – грустно улыбнулся Вольга. – Только у меня ничего не выходит… а больше никого и нет. Иногда я всерьёз задумываюсь о том, почему старик выкупил меня у разбойника нуга. Увидел ли во мне потенциал… или просто… над несмышлёным ребёнком сжалился… Ведь много тогда оказалось сирот. После набега нужского. Он приютить мог любого. А меня… сына нужнего… и подменить, например, да отдать какой-нибудь деревенской женщине. Но он оставил меня. Почему?

– Не знаю. – Задумалась Дина. – Думаю… что-то он в тебе всё-таки разглядел. – Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. – Кое-что даже я в тебе вижу.

– Неужели… и что же? – Недоверчиво буркнул Вольга.

– Это! – Сказала Романдина и ткнула его пальцем в грудь. Когда он опустил взгляд, она ловко щёлкнула его по носу, после чего вдруг приблизилась и поцеловала в щёку. Парень от неожиданности отшатнулся и удивлённо поглядел на неё, но дева уже бежала прочь, весело помахивая рукой на прощание. – Мне пора, Вольга! Рада была познакомиться! Завтра мы увидимся снова!

– Постой… когда? Здесь же? – Спросил он.

– Уви-и-идимся! – Донеслось из-за деревьев.

Окрылённый возвратился Вольга домой из леса, рассеянно держась за поцелованную щёку. Ещё ни одна деревенская девушка не была к нему так добра. Запал в сердце светловолосый облик гордой чужестранки. С нетерпением ждал он теперь завтрашней встречи с ней. Вечером, когда старик жрец со своим названным сыном сели ужинать, Вольга рассказал ему о чудесной незнакомке. Нахмурился Итильбер и так говорил:

– Странное дело, сынок… Бряги никогда торговыми талантами не славились. Воины из них превосходные, это да. Наёмники, стражи – лучшие в наших краях. А торговали они всегда, насколько я помню, только с кораблей. Да товаром награбленным. И то, только если в прибрежной деревне уже ждал их большой гарнизон и понимали они, что сражаться невыгодно. Тогда вместо налёта они и говорили, что торговать приехали. Торговали с ними охотно, однако… ведь то, что у других украли, они отдавали за полцены. Им-то добро это вообще ничего не стоило: ни пота, ни крови. Какое сопротивление могли оказать беззащитные перед налётчиками крестьяне? Хм.

– Может, её отец первый, кто решил в торговый поход отправиться? – Заспорил Вольга. – Люди ведь разные бывают!

– Разные. Да только я жизнь длинную прожил, а бряга торговца ещё ни разу не видывал. То, что я не видел этого вчера, не значит, что такого не может приключиться завтра. Однако же… как вероятно, что приключится?

– Я верю ей, дедушка Итильбер. Я видел её глаза и видел её чистую душу. Меня она не могла обмануть!

– Ты неопытен. Здесь с тобой общаются неохотно. А потому та, что удостоила тебя вниманием, наверняка покажется тебе едва ли не богиней добродетели. Но можно ли в этом тебе доверять? Дай голодному старый плесневелый хлеб, так он подумает, будто тот с пылу с жару, да ещё и другим его расхваливать будет!

– Хочешь сказать, что мне доверять нельзя?

– Нет, конечно. – Покачал головой старик. – Я тебе доверяю. Но можешь ли ты сам себе поверить?

Сказав так, старик улыбнулся и пошёл спать. Вольга вскоре тоже уютно устроился на печи. В голове его раз за разом проносились обрывки чудесной беседы, сияли чарующие образы выгоревших волос и загорелых щёк, чернели бездонные прекрасные глаза и то и дело, раз за разом чувствовал он на щеке поцелуй нежных горячих губ.

2.

На следующее утро, стоило только пропеть первым петухам, над деревней разнёсся громкий стук. Как будто кто-то барабанил по высокому дереву, звонко отбивая воинственный ритм. Вольга открыл глаза: солнце ещё едва показалось из-за горизонта. Скоро раздался призывный клич Брога и селяне выскочили из своих домов на улицу. Вольга, схватил топор, приставленный к стене в сенях, и бросился наружу. Он пробежал вниз по улице, к деревенским воротам, куда стекался весь остальной народ.

Стоило ему добраться до деревенской площади, как он обомлел – у распахнутых врат стоял целый отряд суровых бородатых воинов, в шлемах, увенчанных литыми навершиями в форме голов животных. На воинах были чешуйчатые и кольчужные латы, а в руках они держали двуручные боевые топоры, лезвия у которых были у́же, чем у тех, которыми учились драться крестьяне, обух же каждого такого топора оканчивался длинным стальным шипом. Сразу было ясно: это оружие, и создано оно для того, чтобы пробивать броню врагов, добираясь до их мягких и сочных внутренностей. На поясах некоторых воителей, не имевших в руках топоров, виднелись мечи.

Вольга сглотнул, но не отступил, а лишь крепче сжал свой топор. Между незваными гостями и жителями деревни, также взявшими с собой из домов вилы и топоры, жарко спорили о чём-то иноземный юноша и старик Брог. Вольга приблизился к собранию и, услышав раздражённый спор, навострил уши.

– Это безумие, о чём он только думает?! – Восклицал старый вояка. – Кому он пытается доказать свою силу? Это же сущая глупость!

– Я выполняю поручение Великого князя, ваше дело не обсуждать его волю, а подчиняться ей! – Голос юноши показался до ужаса знакомым, но Вольга не мог вспомнить, кто это и где они могли бы встретиться.

– У меня пока ещё есть своя голова на плечах, чтобы не подчиняться глупым приказам неопытного юнца!

– Хочу заметить, что у тебя пока ещё есть голова на плечах, старик. – Дерзко отвечал юноша. – Я не палач. И лишнего делать не стану. Но такие речи рано или поздно сами дойдут до ушей правителя. Для тебя, векового старца, он, может, и юнец. Но для других – он благородный муж в самом расцвете своей силы, прошедший вместе со своей дружиной две войны!

– Одна, из которых, была гражданской и состояла из двух сражений в поле и одной осады обескровленного одинокого города! – Парировал седовласый воин. – Много ли в том чести?!

– Великий Один! Такие, как ты, исправляются только тогда, когда над их телами насыпают высокие курганы! – Бросил в ответ юноша.