Но при этом многие из женщин получают от таких сновидений гораздо более яркие оргазмы, чем в реальности.

Трактование сновидений во многом зависит от позиции специалиста, который этим занимается. И даже явное сновидение о сексе может не иметь к нему прямого отношения. Сексуальность дана нам не только для деторождения. Через интимные отношения мы реализуем многие наши потребности: в общении и удовольствии, в познании и самоутверждении, в манипуляции другими и компенсации своего несовершенства.

В общем снился мне дивный сад, часть этого сада утопала в клубах тумана, похожего на белые облака на летнем небе. Мы с Нойя сидели за низким столом, и угощались какими-то невероятными фруктами. Точнее мы лежали на подушках.

Именно положение ее тела стало спусковым крючком для падения в яркий оргазм.

Я вообще плохо понимала, почему мне хочется ласкать ее грудь, которая смотрит на меня темной горошинкой и требует покатать её на языке.

Ощущение этой горошины у меня во рту, захлестнувшее мое тело возбуждением напополам со стыдом и осознанием, что это мне безумно нравится. Чьи-то руки, гладящие мое оголенное тело под невесомой туникой. Сжимающие и раздвигающие ягодицы. Я не могла оторваться от сосков, которые мне вкладывала женщина, заставляя вылизывать их до каменного состояния. Пульсация внизу живота, влажность, требующая разрядки, пальцы, которые теребят мое лоно, раздвигая складки и погружаясь, ощущения скручиваются в узел, заставляя меня стонать сквозь зубы.

Когда кто-то не видимый мне, но обладающий массивной твердостью входит одним толчком до конца, я выпускаю ее сосок изо рта, ахая. Она скользит гибким телом под меня, впивается в мой рот, кладет тонкие пальцы на мои соски и скручивает их, запуская сладкие спазмы от вершинок в глубь тела, туда, куда неизвестный сладко вколачивает свое гладкое навершие, крепко держа меня двумя руками за бедра.

Когда меня начинает накрывать, туман сгущается настолько, что я не могу отследить кто целует и ласкает меня в этом молоке.

Я просыпаюсь от сладких спазмов, мокрая, дезориентированная, с гулко стучащим сердцем.

Ночь, тишина. Отголоски чьего бурного секса уловил мой разум?

Или это проекция того, что будет когда-то. И близость Зума это как благо, так и проклятие.

Я переворачиваюсь на другой бок, и понимаю, что не могу успокоиться.

Каким бы ярким не был вымышленный оргазм, тело просит и требует настоящего.

И я, поторговавшись сама с собой, одеваюсь и иду в кают-компанию.

За идеальным лекарством для такого случая. Глотка крепкого алкоголя. Чтоб вышиб дух и слезы.

Каким образом я оказываюсь в трюме ближе к утру, почему наталкиваюсь на Домового, перебирающего горшки в садовом контейнере, и соответственно зачем начинаю советовать и помогать, я не смогу объяснить сама себе. Гораздо позже. На трезвую голову.

Потому что реальный секс получается еще более невероятный. Делить мужчину с другой женщиной? — зудит во мне недовольство, когда, упираясь спиной в стенку контейнера, я выгибаюсь в руках капитана. — Да ни за что, я жадная! Он должен быть всецело мой, до последней капли, перекрещиваю стопы на его талии, когда он втягивает сосок моей груди в свой рот.

Сладко выдыхаю «ах», удивляюсь возможностям собственного тела, которое, кажется, держится горизонтально, только при помощи упирающегося в стену затылка. Понимаю, что мы голые, совершенно, и что именно я являлась инициатором раздевания. А еще меня безумно заводят удивительные татуировки торса капитана. Я не в состоянии оторвать свой взгляд от его груди, от живота, и мое любопытство требует рассмотреть то, что сейчас прикрывает мое тело, двигающееся навстречу сладкому безумству.

Но в какой-то момент все становится не важным. Потому что путешествие, в которое отправляются наши тела и души, почти синхронно, разрывает тонкую ткань бытия, разбрасывая вокруг нас звезды и Вселенные. Или нас, вокруг них.

Я в жизни не испытывала ничего подобного. Ни с кем, никогда. И в мою каюту капитан относит меня на руках. Мы молчим, потому что слова не передадут того, о чем шепчут звезды, и что плещется в крови.

Я еще успеваю порадоваться, что в такие ранние часы корабль пустынен. Все полуночники спят.

— Я не хочу, — начинаю я возле дверей каюты.

— Чтобы все знали о нас — продолжает капитан.

Я киваю.

В его глазах я читаю небольшое огорчение, но он мягко накрывает губы поцелуем.

— Да будет так, — выдыхает почти слышно, и растворяется в сумерках коридора.

Я стою еще несколько секунд, пытаясь успокоить свое сердце. А затем исчезаю в своей каюте, чтобы заснуть.

— А думать я буду потом, — решаю, уплывая в сон без сновидений, — и почему у меня нет такой чудесной лианы, как у сигмы. И рассудок гаснет до нового дня.

12.1

Где и в какой момент моя жизнь пошла не по тому пути, на который рассчитывала моя амбициозная мама, я не могла вспомнить.

Теоретически, тогда, когда я свернула не в ту подворотню по пути на место работы, оказавшись в лаборатории, о которой мечтала всю свою жизнь. И меня даже не очень удивили собственные магические способности в тот момент. То есть искры из пальцев и способность притянуть колбу с другой стороны лаборатории мой мозг посчитал чем-то само собой разумеющееся, раз у меня теперь своя творческая мастерская и неограниченный бюджет.

Хорошее же время было! Плодотворное, насыщенное. И студенты были необременительные, почти.

Если бы я на бал не пошла, а в свою лабораторию, то меня бы с Трампином не втянуло в спасательную операцию.

Хотя, должна признать, что на бал попасть я жаждала. С трудом сейчас могу вспомнить, какая именно из причин превалировала и занимала меня всецело, но тот выбор я сделала осознанно.

Но почему не остановилась на домашнем животном, коим был Черныш, и Трампинрогом, которого можно было дожать, обольстить и воспитывать пару потешных спиногрызов где-нибудь поблизости от поселения боевых ежей.

— Когда ты уже остановишься, Леда, — говорила моя мама.

— Никогда, — отвечала я ей, засыпая прямо за столом в детстве.

Скорее всего поэтому она попыталась направить мою энергию в мирное русло, подкладывая умные книги и вдохновляя чудесами.

Я вспомнила темпераментных производителей еще одного компонента для часов профессора.

Именно к ним мы полетели после того, как вожделенная коробочка с рубинами с нулевым напряжением, заняла полку в лаборатории Х’увыста.

Кстати, термиты планеты Гроз оказались не совсем термитами. Они очень отдаленно напоминали насекомых. Может массивные челюсти и две пары рук, заставили классифицировать их таким видовым наименованием.

Я даже не очень и удивлялась. Наверное привыкаю. Все чего не может быть, но ты об этом подумала, где-то все же существует.

Вот и темперамент бубтов сыграл в моей жизни ту пресловутую точку, на которой случился перекресток семи дорог.

По-хорошему стоило бы тихо выбраться из-под прижимающих с двух сторон мужских рук и смыться куда-нибудь в тихое место, для того чтобы осознать любовь де труа, которая приложила нас пару часов назад.

Я старалась дышать так, чтобы не разбудить спящих, но при этом даже во сне умудряющихся контролировать мое присутствие. Домовой с одной стороны моей кровати, а Трампин с другой. И я посередке. Голая, точно также как и они.

Моя совесть пыталась достучаться до полностью удовлетворенного тела, но у неё очень плохо получалось. Все же стресс и пережитая опасность явно твердили телу, что жить нужно пока живой.

И если два мужчины встают на твою защиту, и защищают так страстно, я еле подобрала слово к процессу отвоевания моей тушки из загребущих ручек бубтов, то отблагодарить стоит обоих.

Тем более, что ни один ни другой пальму первенства и значимости друг другу не уступили.

Случайности — не случайны. Я напросилась с Трампином и профессором на планету, так как мечтала хоть на чуть-чуть ощутить себя свободной.