Снейп заметно вздрогнул и будто очнулся.
— Что? — переспросил он.
— «Узы». Почему вы не отказались.
Зельевар долго и глубоко вздохнул, а потом заговорил:
— Я в своей жизни совершил очень много такого, в чем обречен раскаиваться вечно. Но еще больше я сожалею о том многом, чего не сделал, но должен был и мог. Я сам принес Дамблдору сведения о том, что вы новая цель Лорда. И мне до зубного скрежета хотелось ему помешать. Я почитал об этом обряде, выяснил, что таким образом действительно можно вас оградить от опасности. Ещё я понял, что изначально вполне могу сделать так, чтобы вы даже не заметили нашей с вами связи, пока не соберетесь замуж. Резонно предположив, что до окончания школы такая серьезная барышня, как вы, о подобном шаге не задумается, мы с Альбусом провели обряд. Вашу кровь добыл сам директор, не я. Полагаю, после этого он несколько подправил вам память, коль вы сами не в курсе. Я не ожидал тогда, что все сложится именно так, искренне полагая, что вы станете вдовой в течение максимум лет двух. У меня в любом случае не было шансов выжить, но это была реальная возможность спасти жизнь вам.
— А как же ваша? — чуть слышно спросила девушка.
— Вы первая, кого озаботил этот вопрос, — криво и совсем невесело усмехнулся зельевар. — Мне незачем было особо упираться. Я был уверен, что печься о собственном спасении нет смысла, как и не сомневался, что меня совершенно точно убьют. Не в войне, так после. Не Лорд, так законники… Двойной шпион до поры, до времени был нужен и тем, и другим, но и мешал тоже всем.
Гермиона смогла только поморщиться, представив как это ужасно.
— В принципе, я даже не ожидал, что окажусь настолько прав. Слишком прав… На войне меня убил Лорд, после нее Азкабан. Единственное упущение — «Узы». Я, признаться, никак не ожидал, что эта пакость не позволит мне спокойно издохнуть, и каждый раз будет возвращать к жизни, высасывая на это мои же собственные силы. Я мечтал о смерти, как о спасении, избавлении от постоянной боли и унижений. И она была уже так близко! Я чувствовал ее совсем рядом, почти мог прикоснуться… Но тут явились вы. И вместе с вами продолжение каторги. А такое близкое спасение — Смерть — снова ускользнула, издевательски хохоча, продемонстрировав мне средний палец, — мужчина вымученно поморщился и прошептал. — Если б ты знала, девочка, как я мечтал тогда тебя придушить.
— Когда я приходила к вам тюрьму за разводом, вы не знали, что будет, если вы его подпишете?
— Знал.
— Тогда зачем?!
— Я просчитался. Думал, это не имеет значения. Ты хотела замуж. Я хотел смерти и малодушно предположил, что такой выверт приблизит мою кончину. И мне даже во сне присниться не могло, что вы надумаете спасать скотину-преподавателя, не один год мотавшего вам нервы. Но вам же неймется, все не как у людей…
— Кто бы говорил, — буркнула в ответ гриффиндорка.
— Это да…
Мужчина горько усмехнулся и опять уставился в окно, снова становясь отстраненным и далеким. Девушка вдруг решительно поднялась с места и, в два шага оказавшись рядом с бывшим рабом, упала перед ним на колени, обхватывая руками за талию и утыкаясь лицом в бок.
— Не уходи! Прошу тебя, Северус! Останься!
— Гермиона…
— Прошу тебя! Ты ведь не хочешь уходить! Я знаю!
— Я должен.
— Почему?! — буквально взвыла она. — Кому ты должен? Все долги розданы. Сделай хоть раз то, чего хочешь сам!
— В первую очередь, я должен тебе нормальную жизнь, более красочную, чем вечная возня со старым желчным калекой.
Совсем уж в полном смятении она вскинула на него заплаканное лицо. Его искореженные пальцы вновь нежно погладили ее щеки, стирая влажные дорожки. Черные омуты глаз казались сейчас даже бездоннее, чем обычно.
— Что ты такое говоришь?! — ошарашено выдохнула Гермиона.
— Мне некуда и не к кому идти, — тихо проворил он. — И, поверь, я никогда и ничего не хотел больше, чем остаться сейчас. Но я просто не могу так с тобой поступить. Я не тот, кто тебе нужен.
Гермиона вдруг вспомнила иссиня черные кровоподтеки и раны, сплошным пестрым ковром раскрасившие тело представшего перед ней узника, когда она только явилась за ним в Азкабан. Вспомнила долгие и тяжелые для них обоих месяцы лечения и притирки характеров. Вспомнила его редкую улыбку. Она прижалась к нему сильнее и заплакала еще горше.
— Я сама решу, кто мне нужен! Северус, мы точно что-нибудь придумаем. Пожалуйста! — всхлипнула она.
— Не надо, Гермиона, — поморщился он, пытаясь отстраниться.
— Я люблю тебя, — громко и четко проговорила она, вжимаясь в его бок изо всех сил.
— Гермиона…
— Я люблю тебя, Северус Снейп.
— Прости меня, — его голос звучал хрипло и надтреснуто. — Я не должен был доводить до этого. Мне нужно было уйти сразу. Сказать как обычно какую-нибудь обидную гадость, чтоб ты даже обрадовалась, что избавилась от этакой занозы. Мерлин, первый раз в жизни, я не смог заставить себя уйти…
Она поднялась на ноги и робко, каждую секунду опасаясь, что он вывернется из ее рук и сбежит, обняла его лицо ладонями и со всей наполнявшей ее в эту минуту нежностью коснулась его тонких губ своими. Он не шевелился, кажется, даже не дышал.
— Будь со мной. Пожалуйста, — прошептала она едва слышно.
Вновь поцеловав, девушка взяла его за руки и слегка потянула за собой, проверяя — пойдет или нет… Мужчина замер и напрягся, упираясь. Но уже в следующий миг сам потянулся к нежным девичьим губам.
Гермиона вдруг ощутила небывалую легкость, будто за спиной раскрылись два пестрых крыла, и стоит лишь взмахнуть ими, и она полетит к облакам вместе с теми одурманенными счастьем бабочками, что сейчас восторженно отплясывали в ее животе нечто крайне энергичное. Подсознательно девушка даже фыркнула сама на себя — что за глупость?! Бабочки? Но думы о порхающих насекомых вместе со всеми прочими очень скоро покинули голову умнейшей студентки Хогвартса. Этот странный мужчина рядом заставлял забыть обо всем на свете. Ведь целовался он так же необычно и противоречиво, как делал все в своей жизни — яростно и нежно… От этого невероятного коктейля в голове у Гермионы клубами расплывался блаженный туман, сердце выскакивало из груди и с каждым новым его касанием к ее телу, все больше хотелось вжаться в него посильнее, слиться с ним, почувствовать единение. Не отрываясь друг от друга, они отерлись о все стены, завалили что-то, со звоном разлетевшееся по полу осколками, пока наконец не рухнули на узкую для двоих измятую кровать. Такого блаженства и накала собственной страсти Гермиона не чувствовала никогда в жизни. А ведь до самого главного дело даже еще не дошло! Оказавшись сверху, она вцепилась в ворот его рубашки трясущимися от возбуждения руками пытаясь справиться с этими чертовыми пуговицами! Ну какой жестокий извращенец, скажите на милость, придумал их такими мелкими и так много?! Тем временем, теплые ладони любимого и такого желанного мужчины скользнули под ее свитер, сдвигая в сторону бюстгальтер и касаясь пальцами набухших сосков. Где-то внутри, девушка не смогла бы точно определить, где именно, взорвалось разноцветное нечто, застилая красочными пятнами глаза, сбивая дыхание, посылая по всему телу электрические разряды. В ушах стучал собственный пульс, а перед глазами, сквозь расступившиеся яркие пятна, она вдруг разглядела Его. И пусть бывшая Хозяйка до этого миллион раз видела своего израненного раба без одежды, именно сейчас — в наглухо застегнутых брюках и распахнутой лишь до середины груди рубахе — этот свободный мужчина был перед ней обнажен. Здесь и сейчас этот всегда замкнутый, вмурованный в личную броню человек открывался перед ней по-настоящему. Его глаза пылали живым огнем, таким же в котором горела сейчас она сама. Вечный Гроза казался ранимым, неуверенным и до одури возбужденным! Захотелось подарить ему всю свою нежность, все тепло, заставить поверить в любовь. Она принялась выцеловывать его искромсанную шрамами шею, спускаясь на грудь. Одно быстрое движение и вот она уже снизу — эстафету принял мужчина, становясь привычно напористым и уверенным. Он целует, ласкает, доводит до безумия! Резко сдернутый свитер летит в сторону, молния на ее джинсах с треском разлетается, выдранная одним движением.
