– Ну, друзья так друзья, – улыбнулась незнакомка.

На очередном повороте экипаж качнуло на рессорах. Пассажиров толкнуло друг на друга. Незнакомка слегка навалилась на плечо Андрея. Дорога пошла прямо, и экипаж уже давно ехал ровно, но дама не торопилась занять прежнее положение. Сквозь ткань мундира Андрей чувствовал жар её тела.

– Я, – она взяла Андрея под руку, – во Владивостоке скоро год, но у меня так мало друзей, что даже чашечку шоколада не с кем выпить. Вы любите горячий шоколад?

– Не знаю. В доме, где я вырос, предпочитали чай. Во время учёбы в кадетском корпусе – шампанское. На службе – по обстоятельствам. О горячем шоколаде слышал, как о новомодной европейской забаве, но пробовать не приходилось.

– А хотите, – её голос приобрёл бархатные нотки, – прямо сейчас?

– Уже поздно. Удобно ли?

– Ещё как удобно, – засмеялась незнакомка и накрыла его ладонь своей.

Жар ударил ему в голову.

– Да я… – смутился Андрей, но не желая показаться даме в невыгодном свете, решился. – А! Шоколад так шоколад! Поехали!

Она придвинулась плотнее и, заливаясь смехом, начала безостановочно щебетать:

– Весь город гудит о геройском поручике, расскажите мне скорее об этих ужасных хунхузах. А правда, что они носят накладные бороды и живьём едят людей? А вы покажете мне свою наградную саблю?

За непринуждённой беседой дорога пролетела незаметно. Экипаж замедлил ход и остановился.

– Вот мы и приехали, – дурачась, проговорила она, – я приглашаю господина поручика к себе. Вы мне расскажете о своих подвигах, а я угощу вас вином.

Андрей замялся. У двадцатилетнего поручика ещё не было сексуального опыта, а бывалый капитан Морозов [18], как назло, молчал.

Что делать? – растерялся Андрей.

– Господин поручик пьёт «бордо» или Шустовский?

Андрей решился:

– Была не была! Господин поручик пьёт всё, но предпочитает Шустовский, – покраснев, ответил он, – особенно из рук такой прелестной госпожи!

Опытная матрона лукаво стрельнула глазами, разгадав причину его замешательства.

– Не бойтесь, поручик, я вас не съем.

Чтобы скрыть смущение, он заторопился выйти из кареты. Взяв себя в руки, развернулся и галантно подал даме руку.

– Прошу!

– Как вас величать, господин поручик?

– Андрей Иннокентьевич, можно просто Андрей.

– А меня Виктория. Победа, забавно, не правда ли? Ну, что мы стоим? Проходите.

В дверях показался слуга и с поклоном отворил парадные двери. Они прошли просторный вестибюль и поднялись в уютную гостиную, убранную бордово-красным бархатом. У растопленного камина стояли два глубоких кресла и турецкая оттоманка, обитая канареечно-жёлтым жаккардом [19]. На небольшом столике возвышались два изящных бокала. Слуга зажёг свечи.

– Налей коньяк и оставь нас, – распорядилась хозяйка. – Пожалуй, я составлю вам компанию, поручик, и тоже выпью коньяку, – улыбнулась она. – Я хочу выпить за вашу удачу и победу, за Викторию!

– За Викторию! – со значением поднял бокал Андрей и утонул в её тёмных глазах.

– За вашу Викторию, – и, понизив голос, многообещающе добавила: – За мир грез и впечатлений…

Она подошла к нему вплотную и, не отводя взгляда, медленно выпила коньяк. Он, чтобы спрятать смущение, сделал вид, что дегустирует напиток. Она забрала у него пустой бокал, положила его руку себе на талию и прижалась к его губам долгим поцелуем. Он ответил. Сначала робко, но потом всё нетерпеливей и неистовей.

– О, какой напор! – поощряя и будоража его плоть, горячо прошептала она и расстегнула верхнюю пуговицу его кителя.

Он тяжело задышал и стал нетерпеливо покрывать поцелуями её грудь в провокационно широком декольте платья. Она расстегнула все пуговицы его мундира и поцеловала ямочку на его шее.

Он отбросил политесы [20] и нетерпеливо потянул за шнуровку её платья. Оно, шурша, скользнуло на пол, обнажая восхитительную фигуру молодой, знающей себе цену женщины.

– А как же шоколад? – усмехнулась она.

– К чёрту шоколад!

Он подхватил её на руки и отнёс на оттоманку. Она откинулась на диване, провокационно демонстрируя все запретные прелести своей фигуры. Он торопливо освободился от одежды и бросился в её объятия.

– О, мой поручик, – пылко прошептала она, подставляя его губам грудь, шею, всё…

На следующий день к проходной порта подъехала пролётка, из которой тяжело выбрался изрядно помятый поручик.

– Андрей Иннокентьевич, – шагнул навстречу Леонид, – вижу, вчерашний вечер удался? – тактично осведомился он.

– Да уж, – кивнул Андрей, – здравствуйте, Леонид Николаевич. Извините, что в таком виде, но так уж получилось.

– Если хотите, можно перенести нашу встречу, – предложил Леонид.

– Нет, нет. Всё в порядке. Ведите в свои мастерские. Кстати, я тут вам подарочек прихватил, – кивнул он на саквояж.

– На месте покажете, – справился с любопытством Леонид.

Битый час два поручика, перебивая друг друга, спорили вокруг привезённой Андреем гранаты. Вопреки армейскому этикету, они давно перешли на «ты», но это их нисколько не смущало, а незначительная разница в возрасте только разжигала горячность спорщиков.

– Андрей, ну ты погляди на рубашку гранаты. Не зря же германцы отлили её с элементами в виде насечек. При взрыве чугун рубашки делится по ним, ну не дураки же, в конце концов, эти насечки придумали, – горячился Леонид.

– А я и не говорю, что дураки! Просто я считаю, что недостаточно было исследований в этой области. Рванула граната и рванула, о количестве осколков никто особенно не беспокоился. А почему? Да потому что все современные гранаты должны поражать противника в основном за счёт разрыва взрывчатого вещества, а не поражающих элементов. А рубашка гранаты чугунная, как ты правильно заметил, и именно чугун способствует неоднородности осколков, потому что он материал пористый, вдобавок здесь большую роль играет фактор качества отливки, поэтому и осколки получаются не одинаково ровными. Их количество при каждом взрыве разное.

Я предлагаю эксперимент. Только нужно подходящее здание или помещение. Желательно бетонное и по возможности чистое, чтобы можно было подрывать гранаты и собирать осколки. Гранаты у меня есть. Предлагаю на нескольких из них заменить чугунную рубашку на стальную. Без всяких насечек, только между рубашкой и взрывчатым веществом расположим обычный картонный лист с вырезанными в нём окошками. Уверен, что осколков при таком варианте будет больше [21].

Так что? Попробуем? Картонную прокладку с окошками я сам приготовлю, а с тебя стальная рубашка. Сможешь изготовить штуки три-четыре?

– Сделаю. Когда пробовать будем?

– А чего тянуть? Давай сегодня. Тем более, если я окажусь прав, мы получим новую гранату, только намного легче этой, – кивнул Андрей на чугунную «дуру» в руках Леонида. – Это даст возможность либо усилить мощность существующего заряда, либо за счёт меньшего веса метать её дальше, что тоже неплохо. Ладно, с гранатами закончили, у меня ещё кое-что есть.

– Выкладывай!

– Понимаешь, у меня в голове крутится одна идея, а как её реализовать, не знаю, грамоты не хватает, – прикинулся овечкой Андрей.

– Ты, батенька, не прибедняйся! Твоих знаний на десятерых хватит. Даже я понимаю не всё, что ты говоришь, а меня этому специально учили. Так что излагай, а там видно будет.

– Всё началось в том бою под Михайловкой, – начал издалека Андрей. – Ты же помнишь, я рассказывал, что людей у меня было в десять раз меньше, чем у хунхузов?

– Помню.

– Вот я и стал думать, как если не остановить бандитов, то хотя бы задержать и при возможности нанести им максимальный ущерб. И желательно не столько убить, сколько покалечить, ранить. Потому что раненого не бросишь, его нужно выносить с поля боя, потом выхаживать, перевозить или переносить в безопасное место, сопровождать, а это все за счёт боеспособной части отряда. Получается, что если ты ранил или покалечил у противника пять или десять человек, то для ухода за ними нужно выделить ещё хотя бы трёх, а то и пятерых бойцов. Вот такая арифметика. Мобильность отряда с обозом раненых резко падает. А если раненых много, то тут уже не о нападении приходится думать, а как вернуться на базу.