Я пыталась привлечь внимание мужа к этому факту в надежде, что он отстегнёт на ещё одну статью расходов. Но ничего не вышло.

– Пери, хан, ты чересчур молода, чтобы волноваться о таких вещах. Чем меньше на лице химии, тем оно свежее, – бесцеремонно оборвал меня Джим, при этом полируя розоватый, чуть заострённый ноготь.

Забыла сказать: Джим работал каким-то концепт-художником в каком-то странном компьютерном бизнесе, редактировал и сам рисовал непонятные картинки для видеоигр и геймерских журналов, расходившихся по всей стране – и считал, что его внешность была его рекламой. Как и его  полукомпьютерные полудевушки-полуюноши. Правда, мне они совсем не казались интересными. Они были как из спичечного коробка: все одинаково долговязые, широкоплечие, с выпуклыми, как у негритянок, губами и  утрированно торчащими  грудями.

– Где вы находите прототипы? – всякий раз удивлялась я, листая вощёные страницы. – Хоть бы один в теле был.

– В теле у нас вся Америка, – пояснял он терпеливо, как ребёнку. – А модель должна соответствовать. Вот ты не подошла бы.

– Это почему? Из-за веса?!

– Из-за роста. И грудь у тебя маленькая.

– Как это? – не поняла я. Мой третий размер я считала вполне подходящим для собственной конституции, не много не мало – в самый раз.

– Маленькая-маленькая, – заверил меня Джим. – Тебе обязательно нужны имплантаты.

– Силиконовая грудь? – хихикнула было я, приняв это за шутку, но Джим строго посмотрел на меня. Он уже надел тёмные очки и взялся за ручку двери.

– Силиконовая или салиновая. Почему бы нет? Какая разница, естественная или искусственная? Главное – чтобы была большая! Грудь должна быть такой, как требует стандарт, то есть идеал. Есть собственная, как требует  идеал – хорошо, нет – делай, – он посмотрел на меня оценивающим взглядом и заключил: – Бери и делай.

Я посмотрела на него в замешательстве. И представила, как скупердяй-Джим вытаскивает из кошелька тугую пачку банкнот и, не жмотствуя, отдает её пластическому хирургу, а тот басит «добавить бы надо», потому что салиновые прелести стоят баснословно дороже, чем наши из плоти и крови.

– Ладно. Предположим – грудь есть. Что мне ещё надо?

– Тебе? – Джим посмотрел внимательно и огорошил: – Можно надуть губы, выпрямить нос и обязательно сделать зубы.

– Как – губы и нос? Как-как-как – зубы?! У меня все свои. Ни одной пломбы ещё нет!

– Пломбы ни при чём, – отмахнулся Джим. – Зубы должны быть идеально ровные и белые. Кстати, для модели у тебя неправильный прикус.

Я уставилась в зеркало и ничего из ряда вон выходящего на своём лице не нашла: губы – в меру пухлые, нос – пропорциональный, а зубы как зубы, белые, ровные. Ну, разве что крохотная щёлка между двумя передними. Но её почти не видно. Придирки! Высунула на всякий случай язык – розовый и остренький – и, показав его Джиму, задала совершенно резонный вопрос:

– Но если я такая неидеальная, зачем ты на мне женился?

– Я же тебя люблю, – с ледяным спокойствием ответствовал хазбенд, – и хочу, чтобы ты была самой красивой.

Я представила себя «самой красивой»: с резиновыми сиськами подмышками, с губами-блюдцами на пол-лица, с носом а-ля Майкл Джексон, со зловеще-железными скобками на зубах и рассмеялась.

– Не вижу ничего смешного. На всё есть свой идеал, свой стандарт! – опять припечатал меня Джим. При этом он с унылой миной выгреб из моего, валявшегося на столе, кошелька мелочь вперемешку с мелкими купюрами. – Что-то ты много тратишь. Не могла бы быть поэкономнее?

***

Перемеряв с десяток моделей одежды, я сделала, наконец, выбор. Я даже была рада, что ни одной от известных мне на родине фирм тут не оказалось. Тот же «Кельвин Клейн» вытянул бы все мои сбережения, а эта, неизвестная, не напрягала. Денег вполне хватило, ещё и остались. Джинсы соблазнительно приоткрывали полоску живота и хорошо обтягивали мои высокие в голени ноги. В таком виде, мне думалось, я уж не буду выглядеть менее привлекательной, чем Джимовы «прототипы». «Это – наш хлеб, – пояснял он обычно в ответ на мой красноречивый взгляд. – Если девелоперы откажутся от моих услуг, нам нечем будет платить по счетам».

Я оплатила счёт и направилась, было, в отдел косметики: чтобы Джиму не пришлось сегодня краснеть за мой вид, косметику нужно было подобрать покачественнее. Может, «Лореаль». Или даже «Шанель»… И тут возле сияющего тысячью солнц ювелирного бокса моё внимание привлёк высокий изломанный «прототип» – прямо из Джимовых журналов. Прототип неопределённого пола и возраста примерял платиновую диадему, усыпанную разноцветными камешками. Может, там были и бриллианты – диадема искрилась и переливалась как на андерсенской принцессе. Прототип нацепил драгоценную вещицу на свои распатланные волосы, повертелся перед своим бойфрендом и, удовлетворённо кивнув, вернулся к зеркалу. И тогда в ярко освещённом его отражении я вдруг узнала того, кто стоял рядом и выписывал чек. Это был мой муж Джим!

Я остолбенела, сердце моё колотилось, в горле царапало, как будто там провели наждаком и, спрятавшись за колонну, еле сдерживая предательский кашель, я стала следить, как «сладкая парочка» раскланивается с продавцами, и как те в ответ кланяются им. В голове у меня проносились разные предположения. Но как ни пыталась я найти оправдательные мотивы, как бы ни убеждала себя в профессиональной необходимости сего действа для бизнеса, предательская дрожь не проходила. Тем более, что мне ещё ни разу за время замужества не довелось получить от моего измученного долгами хазбенда хотя бы поощрительного поцелуя, чего уж говорить о ювелирном салоне. Тут же на моих глазах произошла многотысячная торговая сделка и её приняли как должное. Прототип даже ухом не повёл. Более того: он вышел на улицу и сел в наш «Понтиак», как в свой собственный, нимало ни о чём не заботясь. А я, дурепа, экономлю на мокко!

«Я ему скажу всё, что о нём думаю! – в бешенстве накручивала я педали, пытаясь успокоить себя скоростью и ветром. – Я припомню ему и натуральные запахи, и свои джинсы с оборванной бахромой! И запретный велик. Я ему покажу экономию! – твердила я с разгоревшимися щеками, готовая немедленно собирать вещи. – Завтра же подам на развод и… отсужу у него половину положенного мне как законной жене, иму…» – предатель-велосипед не дал докончить мысль. Он резко скользнул вбок, вывернув колесо, и я грохнулась в какой-то старый каменный фонтан, полный воды в рост ребёнка глубиной. Сверток с джинсами, косметикой и ещё какими-то мелочами — все оказалось в цвёлой воде!