Я чуть не плакала от обиды и досады, поминая всю ненормативную лексику из инетверсии словаря Даля. Джинсы, конечно, придется стирать, а косметика наполовину пришла в негодность. Как и  остатки моих накоплений. Что касается драгоценного Джимового Шанепеда, взятого без спроса, мне даже было страшно подумать!

– Нужна помощь? – веснушчатая, словно перепелиное яйцо, физиономия выскочила из стоящего у фонтана «Хёндэ» и широко улыбнулась. Это был крепко сбитый паренёк лет двадцати в драных сандалиях на босу ногу. Осмотрев предатель-велосипед, он многозначительно присвистнул и, ткнув в него пальцем, опять предъявил щербатые зубы: 1-0 в его пользу!

Подобно нашей черепахе из бассейна, я лишь втянула голову в плечи, по-прежнему не решаясь взглянуть в сторону фирменной цацы. Парень ещё с минуту с интересом понаблюдал, как я вылавливаю из воды облепленные мусором покупки, и, снова присвистнув, сделал вывод:

– Классный лаг! Отыграться придётся нескоро – копыто нужно менять. Куда ехать-то?

Я не знала, куда. Но выбирать было не из чего: в моём виде нужно ехать куда угодно, но не оставаться тут, тем более без средства передвижения. Я по-прежнему не решалась повернуться к Шанепеду – впереди были жуткие объяснения с Джимом.

– Поехали в колледж, – в тон, но хмуро произнесла я, брякаясь на заднее сиденье. Оказаться в Джимовом логове мне сейчас никак не хотелось, хотя недавно испытанный шок уже медленно отпускал.

– Уже едем! – понимающе кивнул паренёк, сунув Шанепед в свой багажник и протягивая мне обе открученные от него сумочки. В одной из них оказался сюрприз: фирменная косметичка «Chanel»! Парень, взглянув на мой мокрый мобильник, протянул свой.

– Вот, попроси, чтоб тебе принесли переодеться. И – прямиком в данж. – Он явно принял меня за студентку – в университете так называли бассейн из-за того, что он находился в подвале здания.

И опять покатился со смеху, разглядывая меня в зеркало дальнего вида. В моих волосах и на футболке застряли корешки  каких-то  цветков, цветоножки, травинки — ну, никакой гигиены!

– Хай, Власта! – заговорила я с автоответчиком. – Притащи мне в бассейн джинсы и футболку, плиз, я вся мокрая! Потом объясню.

– Ты вот что, – высадив меня и ещё раз пощерясь, предложил спаситель, – оставь-ка велик у меня и дай свой номер. Мой – вот. Я починю и позвоню. Куда тебе сейчас эта калека?

– Идёт, – согласилась я. И продиктовала номер. Потом номер Властиного мобильника – мой промок настолько, что вырубился.

– Может, уже завтра позвоню. Как тебя звать?

Я назвалась. Он тоже. И мы расстались.

Бассейн располагался под зданием общежития и был стилизован под морскую лагуну. Схожесть усиливал большой макет двухмачтового парусника, делившего водное пространство на две части: глубокую – для пловцов, и мелкую – для детей и тех, кто занимается водной аэробикой. Бриг дрейфовал по центру бассейна. Там мы и встретились с Властой.

Она примчалась почти сразу. Во-первых, потому что начиналась её смена – Власта недавно ушла из чересчур тихой для её деятельной натуры библиотеки в бассейн – в спасатели. А во-вторых – узнать, что случилось у замужней подруги, которая держит дом на запоре даже от лучших друзей. Будущему психологу это казалось делом первостепенной важности.

– Всё хорошо. Всё спокойно, – словно убаюкивала она меня, зорко следя, чтобы нас никто не подслушал. Она выставила на корме табличку «Закрыто» и охраняла свой пост, отгоняя то одного, то другого претендента. Этот бриг в студенческой среде давно стал модным – желающие могли забраться туда для свиданий или просто отдохнуть, полистать журналы, выпить чаю из электрического чайника, что стоял в кубрике. Но Власта уверенно держала оборону, не забывая при этом слушать и меня. А меня опять душили слёзы. Казалось, вновь подступившая боль – это последнее из чувств, на которое я вообще способна. Только когда всё разочарование, все скопившиеся обиды я, наконец, выплеснула, стало вроде бы легче. Но натура Власты, вероятно, и тут не была способна полностью замкнуться только на мне. И это задевало. Похоже, ей не казался мой рассказ таким уж драматичным. Её жизнерадостные окрики типа «Закрыто!», «Ремонт!» или «А ну, в сторону!» показывали, что она относится к рассказу по-другому, не так как я. Я выкладываю душу, я исповедуюсь перед ней как на духу, а она смотрит на меня как шкодливая девчонка – и уголки её губ ползут всё выше! Тоже мне – психолог! Я пошла к сходням и в сердцах плюхнулась вниз. Выплыла почти через минуту и обиженно улеглась на спину, стараясь не шевелиться.

– А я тебе скажу так, – всплыл рядом её чуть приглушённый голос. Значит, она-таки поставила свой диагноз и теперь жаждет его озвучить. Ну-ну, послушаем.

– Вся беда в том, что ты бежала от правды. Хотела верить в сказку, которую придумала сама, – уже снисходительнее сообщила Власта и шутливо плеснула в меня водой. – Вас воспитывали на сказках – о коммунизме, например. О говорящих котах, Патрикеевнах и Михал Потапычах, о всяких каретах из тыквы и добрых волках. Вы всё время верили в то, чего нет, – она повернула ко мне мокрое смеющееся лицо. – Однако ничего же страшного не случилось.

– Ничего страшного не случилось, – повторила она, потому что не услышала ответа. – Если тебе так хреново – ты вполне можешь уехать. Вернись, как говорится, к истокам – и сразу всё пройдёт.

Последние слова она произнесла с тем же нажимом, что и Джим, когда речь шла о деньгах.

«Вернись, тоже скажет, – хмуро подумала я. – К каким ещё истокам? Курсы давно закончились, я теперь замужем, жду грин-карту. У меня свой дом...» И тут же услышала горькую правду:

– Ведь поженились вы только потому, что учёба закончилась, и тебе надо было уезжать. Он сделал тебе не предложение, а одолжение, и посчитал это веским основанием для того, чтобы относиться к тебе свысока.

«Неправда! Мы поженились, потому что влюбились друг в друга», – пронеслось у меня в голове.

– И поэтому он даже не купил обручальных колец, а просто отдал тебе старое, завалявшееся от первой женитьбы.

«Но-но-но я-то в него влюбилась, это уж точно!»

– Конечно, ты в него влюбилась: он мог дать тебе то, что не дал бы никто другой. К тому же, он не старик и не урод.