— Привет?.. Где ты?.. Ладно, а он там?.. Ты что?.. Что она там делает?.. Серьезно?.. Послушай, Роза, Эйдан ищет тебя и Скорпа… ага, я скажу ему… Просто найди его, Роза. Проверьте Нору… Ладно, вскоре увидимся. Держи меня в курсе.

— Где родители? — снова спрашиваю я у дяди Ала, потому что теперь я точно уверен, что он разговаривал с мамой по телефону, ведь он сказал «Роза», а это второе имя моей мамы. Все называют ее Роза, но только я могу называть ее мамой. И еще дядя Джеймс зовет ее «Рыжей», на что она ужасно злится. Иногда мама может очень сильно разозлиться.

— Твой папа будет здесь через минуту, дружище, — говорит мне дядя Ал. — И знаешь, твоя мама — тоже детектив.

Я только хочу спросить дядю Ала кого же пытается найти мама, как появляется папа, и в вопросе уже нет нужды, ведь я могу спросить его. Пусть папа и не живет с мамой, но он всегда знает, что она делает, потому что постоянно разговаривает с ней. А когда не разговаривает с ней, то болтает со мной о ней. Иногда Дэйзи просит его не говорить так много о маме, но я не знаю почему так, потому что лично мне очень нравится говорить о маме.

— Привет, бедствие, — произносит папа и поднимает меня на руки. Мой папа такой высокий, что я вижу абсолютно всех, когда он поднимает меня.

— А почему мама детектив?! — спрашиваю я. — Дядя Ал сказал, что мама детектив, и почему здесь еще нет дяди Джеймса, пап?

— Слишком много вопросов, — отвечает папа. — Твоя мама просто любит быть детективом, верно? Ей нравится все знать. Например, сделал ли ты домашнее задание или почистил зубы.

Мама всегда наблюдает, как я чищу зубы, потому что она думает, что если не будет наблюдать, то я не стану их чистить.

— Волшебник дерьмовый, — заявляю я папе.

— Ага, есть такое, — кивает папа и отпускает меня. Он смотрит на дядю Ала и качает головой, выглядя таким же серьезным, как тот священник в церкви, в которую нас заставляет ходить бабушка Гермиона. А затем они уходят в кабинет бабушки Гермионы и дедушки Рона, потому что это сейчас единственное место в доме, где точно никого нет. Я собираюсь проследить за ними, как настоящий детектив, поэтому крадусь следом. Они не замечают меня даже тогда, когда я заглядываю в приоткрытую дверь.

— Цито Циркумвенио? Да ты шутишь, — произносит дядя Ал. И я не знаю, что обозначает это слово, но должно быть что-то плохое, потому что теперь они оба похожи на священников.

— Хотел бы, — отвечает папа. — Роза в ярости. Лаура помогает с поисками.

— Что, черт возьми, там делает Лаура?

Ого, дядя Ал произнес плохое слово!

— Они мутили на протяжении нескольких месяцев, — говорит папа. Я не знаю, что значит «мутили», но похоже, что это слово как-то связано с рыбалкой, потому что прадедушка Артур раньше тоже рыбачил и ловил рыбу. Быть может, дядя Джеймс отправился на рыбалку с маминой подругой Лаурой? — Ей об этом известно уже с пару недель.

— И она даже не подумала, что мы имеем право знать? Между ними происходит что-то весьма подозрительное, — я так и знал, они точно отправились на рыбалку!!! — Скорп, если об этом узнают, то на его карьере можно будет поставить крест. И ему в этом случае не помогут ни хорошие тритоны. Ни совы.

Хм, странно, у дяди Перси сову зовут Тимоти.

— Честно говоря, как мне кажется, это наименьшее, о чем он должен сейчас волноваться, — говорит папа, — потому что, когда Роза его найдет, точно отправит на тот свет. И в этот раз это совсем не шутка.

Надеюсь, мама все же не убьет дядю Джеймса. Она всегда грозится это сделать, но в последний момент, обычно, передумывает. Но никогда точно не предугадаешь.

*

Когда Сибилла Трелони изрекла свое знаменитое пророчество, что один должен умереть от руки другого, потому что ни один не сможет жить, пока жив другой, она, должно быть, говорила о нас с Джеймсом Поттером.

Потому что я всегда знала, что я буду той, кто убьет его, с тех пор, как он связал меня волшебным скотчем в курятнике в Норе, когда мне было три года.

Сейчас мы в Норе, но вокруг стоит мертвая тишина. Примерно такая же мертвая, каким будет и Джеймс Поттер, когда я его найду. И такой же мертвой будет и Лаура, если она не найдет его в течение следующих десяти секунд.

— Сколько раз мне еще нужно извиниться? — вздыхает Лаура.

— Извиниться? — злобно шиплю я, когда мы заходим в дом моих дедушки и бабушки. — Не похоже, чтобы ты случайно разбила мой заварник, Лаура. Ты знала на протяжении пары недель, что Джеймс принимает это зелье, и никому не сказала ни слова. Он мог умереть. Он может быть мертв, — я чувствую, что мне просто не хватает дыхания от негодования. — А все, что ты можешь сказать — это «извини»?

По крайней мере, Лауре хватает совести сделать вид, что ей стыдно за свое поведение. И на моей памяти это впервые.

— Джеймс! — зову я. Тишина. — Гоменум ревелио!

Ни единой живой души.

— Куда теперь? — покорно спрашивает Лаура.

Я быстро огибаю ее.

— Чего ты у меня спрашиваешь? Это ты соучастница его преступления, ты должна знать о всех его контактах с зельеварами!

— Я пыталась его остановить! — повторяет она в тысячный раз. — Я правда думала, что справлюсь самостоятельно!

— Тогда ты еще тупее, чем я считала! — кричу я. — Ладно, я отправляюсь в дом Поттеров, а ты можешь проваливать куда угодно, ты мне не нужна, — знаю, в моих словах мало логики. Но я дико волнуюсь.

— О, не будь такой заносчивой и всемогущей, Роза. Именно ты была настолько зациклена на своих проблемах со Скорпиусом, что совершенно не замечала ничего странного в поведении Джеймса!

— Ну, если бы ты сказала мне с самого начала, мы бы не оказались в такой идиотской ситуации сейчас!

Мы обе пытаемся перевести сбившееся дыхание. Не могу поверить, что была настолько глупа, чтобы допустить, что Лаура Фелпс перестала быть хладнокровной стервой. Той самой хладнокровной стервой, которая растрепала всему Хогвартсу о моей беременности. Той, кому Джеймс воздал сполна. И она это заслужила. Она заслужила всего, что с ней случилось.

— Я проверю Дырявый котел, а ты отправляйся к Поттерам, — говорит Лаура и аппарирует, прежде чем я успеваю прорычать, чтобы она отправлялась в пекло.

Когда я оказываюсь на пороге дома Поттеров я достаю запасной ключ и открываю входную дверь. Я осматриваю первый этаж, прежде чем отправиться в спальню Джеймса, которая совсем не изменилась с тех времен, когда Джеймс учился на четвертом курсе. На двери по-прежнему висит знак «Входите на свой страх и риск», а внутри плакаты с Пушками Педдл и рэпером-волшебником Пятьдесят сиклей, исполнившего знаменитые на весь волшебный мир песни «Снитч-стерва», «Шлепни мою ведьму», «Кре-Страж» и «Палочки не убивают людей, волшебники — да».

И там, на застеленной покрывалом с Пушками Педдл кровати, свернувшись клубком лежит Джеймс.

И, что удивительно, все мысли о его убийстве тут же исчезают. Он выглядит несчастным и жалким. Сломленным. Он не тот человек, которым всегда был, и он уже длительное время такой.

— Джеймс? — тихо зову я. Он не спит. Он просто смотрит на стену и дрожит. — Я могу войти? — кивает.

Слезы так и наворачиваются на глаза, когда я присаживаюсь рядом с ним и обнимаю его.

— Ох, Джеймс, до чего же ты себя довел? — всхлипываю я.

— Все нормально… — настаивает он.

— Ты что-то принимаешь?

— Нет.

Я вижу флакончик с Цито Циркумвенио на тумбочке.

— Лаура мне все рассказала, — просто говорю я.

Некоторое время Джеймс ничего не говорит, но потом я слышу, как он всхлипывает в подушку. Не уверена, что когда-либо видела, как он плачет. Душераздирающее зрелище.

— Прости, Рыжая, — бормочет он. — Пожалуйста, никому не говори.

— Джей…

— Пожалуйста, Рыжая. Прошу.

Я не отвечаю, но крепко обнимаю его за плечи и прижимаю к себе. Я всегда считала Джеймса своим братом. Он мне гораздо ближе, чем Хью. Единственный раз, когда мы с Хью были похожи на брата и сестру, это когда я была беременной, и это ужасно. Я его очень люблю, но Джеймс, Ал и я сдружились еще в детстве, а вот с Хью так и не вышло. И поскольку моя любовь к Джеймсу так сильна, я лгу ему: