Через проход я замечаю семейство Скамандеров, и тетя Луна улыбается мне немного мечтательной улыбкой, когда случайно замечает мой взгляд. А вот за ними сидит семейство, которого я, если честно, совсем не ожидала здесь увидеть, — Малфои. Драко, Астория, Скорпиус и Дэйзи сидят рядышком. Интересно, за кого они проголосуют. Я всегда думала, что дядю Перси они ненавидят практически так же сильно, как и маму.
— Там папа и Дэйзи! Я могу поздороваться с ними? — взволновано спрашивает меня Эйдан, тоже заметив их. — И бабушка с дедушкой Драко тоже здесь!
— Мы сможем с ними поздороваться, когда твоя бабушка выступит, хорошо? — говорю я ему. Я почти чувствую, как Дом испепеляет меня взглядом, но я знаю, что она никому ничего не рассказала о происхождении Дэйзи. К счастью, Дом держит свое слово с твердостью достойной настоящей гриффиндорки.
Временно исполняющий обязанности министра магии Тимоти Рассел встает, чтобы представить обоих кандидатов перед дебатами. Он выглядит гораздо более изнуренным, чем раньше. Могу только представить, насколько напряженной должна была быть его работа… и насколько уставшей будет мама, если она выиграет.
— Дамы и господа, — начинает Рассел, — хочу поблагодарить вас всех за то, что сегодня вы пришли на дебаты кандидатов в министры на выборах 2028 года. Кандидатами, выдвинувшими свои кандидатуры, как вам хорошо известно, являются миссис Гермиона Уизли, глава Департамента магического правопорядка, — он делает паузу, пережидая аплодисменты, — и мистер Перси Уизли, старший помощник министра, — аплодисменты раздаются в зале. Молли выглядит весьма самодовольной. И мне очень хочется ударить ее.
Мама выступает первой. Я слышала ее речь раз пять не меньше — сегодня шестой раз. Она тренировалась всю неделю, перечисляя свои обещания в области реформ, мечты о светлом будущем для домашних эльфов и гоблинов. Если честно, все это звучит полной ахинеей, но людям она нравится, и они готовы поддержать ее начинания. Меня беспокоит зацикленность мамы на правах домашних эльфов. Я практически уверена, что единственная причина, по которой я появилась на свет — это то, что когда-то папа предложил маме помочь в ее борьбе за права домашних эльфов, а она уцепилась в этот шанс всеми руками и ногами, и, как итог, вышла за него замуж и родила ему детей. У меня не было ни малейшего шанса, учитывая обстоятельства, в которых я выросла.
Когда речь мамы подходит к концу, зал взрывается овациями, мы все болеем за нее, но бабушка Молли с таким же энтузиазмом приветствует дядю Перси, когда он берет слово. Полагаю, таким образом она хочет показать, что не отдает предпочтение кому-то конкретному. Тем не менее, папа выглядит недовольным, словно она уже предпочла Перси, а не его. Похоже, соперничество между братьями и сестрами никогда не исчезает бесследно.
— Дамы и господа, мой достойнейший оппонент дал вам действительно исключительные обещания. Исключительные и, к сожалению, невыполнимые.
Я перевожу взгляд на Одри, наблюдая, как она произносит слова одновременно с дядей Перси, словно он рок-звезда, а она — его поклонница. И это выглядит отвратительно.
— Освободить всех домашних эльфов — значит, лишить пожилую женщину ее единственного друга, инвалида — помощника, который будет о нем заботиться, прикованного к постели — того, кто будет готовить ему еду. Домашние эльфы хотят служить ведьмам и волшебникам, это заложено в них самой природой. Когда домовики станут свободными, куда они пойдут? Работать на кухню Хогвартса, где они будут получать заработную плату, которая заставит их ощущать себя никчемными? Они ощущают величайшую гордость, служа волшебному сообществу! То, что предлагает Гермиона Уизли подло и бессердечно. Если вам не безразлична судьба домовых эльфов, дамы и господа, то вы проголосуете за меня 19 июля!
Мама выглядит так, словно готова убивать.
В течение следующих пятнадцати минут Перси размышляет о бюджете и снабжении Хогвартса котлами, чтобы ученики не покупали их перед началом учебы. Когда он заканчивает, никто из семьи, кроме бабушки и дедушки, не аплодирует ему. Смехотворно, но, похоже, всю речь целиком ему написала Одри. Дядя Перси очень умный человек, и я не понимаю, почему он позволяет этой старой кошелке помыкать собой. И, честно говоря, когда он подходит к маме и пожимает ей руку после дебатов, мне кажется, что в этот момент он вовсе не искренен.
Он все еще играет на публику.
Эйдан тащит меня к Малфоям, как только все начинают вставать и расходиться по группам, чтобы обсудить программы кандидатов. Когда мы приближаемся к ним, я смотрю на Дэйзи совершенно по-новому. Теперь, когда я смотрю на нее, я вижу только Антонина Долохова. У нее его глаза. Хотя ее глаза намного теплее, чем глаза Долохова на снимках в Ежедневном пророке, — но, полагаю, когда-то и у него они тоже были теплыми. Возможно, она еще не стала жестокой, потому что просто не доросла до этого. В конце концов, ей только немногим больше тридцати. Возможно, Скорпиус тоже изменится со временем, станет настоящим Малфоем, как и Эйдан. Может быть, зло — это то, что передается от отца к сыну или дочери, и мы бессильны остановить этот процесс.
В конце концов, Скорпиус, как мне кажется, с каждым днем становится все более жестоким и злым. И как же я скучаю по тому человеку, которым, как мне казалось, он когда-то был.
Эйдан обнимает каждого из Малфоев по очереди. Астория, мать Скорпиуса, единственная из их семейки, к которой я по-настоящему тепло отношусь.
— Твоя мать была просто удивительная, Роза, и я на самом деле разделяю ее взгляды, — вежливо говорит мне Астория. Эйдан рассказывает явно чувствующему себя не в своей тарелке Драко Малфою, как нашел пару кнатов на полу. — Конечно, и у твоего дяди было несколько хороших аргументов…
— Мой дядя тот еще дурак, — говорю я ей, — не волнуйтесь, вам не обязательно стараться найти в его речи что-то хорошее.
— Да я и не планировал этого, — бормочет себе под нос Драко, на что Астория только закатывает глаза. Она продолжает еще что-то говорить мне, но я перестаю ее слушать. Я просто наблюдаю за Дэйзи, пытаясь найти хоть какие-то признаки, что она такая же ужасная, как и ее отец. Но их просто нет. Она смеется над тем, что ей только что сказала Рокси, держась за руку Скорпиуса, словно пытаясь доказать всему миру, что он действительно ее муж, а не просто знакомый. Это поступок навязчивой жены, а не злобной Пожирательницы.
Каким-то образом, пока люди переходят от группы к группе, я оказываюсь наедине с Драко Малфоем, и мне совершенно нечего сказать ему. Почему-то мне всегда хочется саркастически хмыкать и язвить, когда он рядом, просто из желания его позлить. Это словно хобби.
— Здравствуй, Роза, хорошо выглядишь, — говорит он, даже не глядя на меня.
— Вы заигрываете со мной, мистер Малфой? — спрашиваю я, и он умолкает, сердито прожигая меня взглядом и заливаясь румянцем.
— Да как ты смеешь….
— Не стоит так волноваться, я всего лишь пошутила, — говорю я ему, — ну, вы же знаете, шутки… это такие высказывание, которые должны вызывать смех… вы, вероятно, даже не слышали о таком, это нечто совершенно новое…
— Знаешь, мне кажется, что новая жена Скорпиуса мне все же гораздо больше по душе, — сухо говорит он, — даже если ей сорок семь.
— Тридцать три, — поправляю я, — и, думаю, я приму ваши слова, как комплимент. Мне бы правда не хотелось, чтобы кто-то посчитал нас с вами друзьями. Иначе, вы бы стали приглашать меня на охоту на щенят или бокал бренди.
Прежде чем Драко успевает ответить, я чувствую прикосновение к своей руке и знаю, кто это, еще до того, как начинаю оборачиваться. Я бы узнала его прикосновение где угодно.
— Роза, можно тебя на слово? — тихо спрашивает Скорпиус. Я киваю и иду за ним в укромный уголок, чтобы нас никто не услышал. Могу предположить, что он хочет поговорить о приближающемся слушании. — Мой адвокат сегодня утром связался со мной. Назначена дата заседания.
— Да? Ничего не слышала об этом, — отвечаю я. С другой стороны, я ведь целенаправленно игнорировала звонки Тома на тот случай, если он собрался подтвердить, что Дэйзи и в самом деле унаследовала от отца замашки серийного убийцы.
