— Мам, как ты произносишь «лаять»? Я хочу написать, что моя собака Олли любит лаять, — спрашивает Эйдан с пола гостиной, где он выполняет свою домашнюю работу. Я миллион раз просила его делать ее за столом на кухне, но с него, как с гуся вода. Он устраивается на полу из-за того, что так ему удобнее одной рукой поглаживать Олли. И у меня нет сил спорить с ним.

— «Л»-«А»-«Я»-«Т» и мягкий знак, — медленно произношу я, следя за тем, как он записывает за мной. Брайан сказал мне, что я должна следить за ним, когда он пишет, на тот случай, если он вдруг ошибется. — Чертовски верное утверждение. Наша Олли любит лаять. Вчера она не давала мне спать ночью.

На самом деле, она не шумная. Просто я услышала ее поскуливание, ведь ей надо было на улицу, поэтому и вывела ее. Все равно ведь не спала. Если честно, в последние дни я и так практически не сплю.

— Папа говорит, что он слышит ее лай, когда мы остаемся в его квартире. Я не слышу ее, думаю, вы врете, — говорит Эйдан, махая ногами, пока пишет. Похоже, со сном у Скорпиуса в эти дни тоже не все в порядке.

— Врать плохо, — напоминаю я ему. О, какие же мы лицемерные родители.

— Салли сегодня наказали в школе за вранье, — говорит Эйдан. — Она сказала, что съела свой обед, но потом учитель нашел у нее под стулом бутерброды. А еще она сказала, что сделает всю домашнюю работу…

— Сделала, — поправляю я, — не сделает.

Я словно моя мама. Думаю, у меня даже волосы становятся более курчавыми, когда я произношу нравоучения таким истинно грейнджерским тоном.

— Она сказала, что сделала домашнее задание, но потом, когда учитель проверил его, оказалось, что нет.

— Глупая девочка, — говорю я ему, — домашняя работа очень важна.

Хотя вряд ли их домашнюю работу можно назвать таковой. Ведь все их задания на сегодня — это посчитать три примера на сумму чисел и написать четыре предложения о своем домашнем любимце.

— Учитель написал записку маме Салли

Господи, выслушивать сплетни пятилеток — это так скучно.

Аппарация Дом обрывает рассказывающего о своем дне Эйдана. У этой девушки отсутствует любое представление о хороших манерах, что меня всегда удивляло, ведь родители у нее достаточно строгие.

— Привет, Блонди, — приветствует Дом Эйдана, который показывает ей в ответ язык. — Роза, тебе бы не помешало привить этому парню хороших манер.

— Эйдан, будь вежливым, — предупреждаю я его.

— Привет, Дом, — уныло приветствует ее Эйдан. Олли вьется вокруг Дом, обнюхивая ее со всех сторон, пока Эйдан не забирает ее к себе в комнату, чтобы я могла поговорить с Дом наедине. Честно, я думала никому не рассказывать о том, что сообщил мне Том, но просто не могу держать это в себе. И я знаю, что Дом никому не скажет, если попрошу ее об этом. А вдобавок ко всему, мне нужно хоть с кем-то посоветоваться. Может ли наследственность Дэйзи сыграть какую-либо роль в воспитании Эйдана?

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — начинаю я.

— Хорошо, но прежде чем ты расскажешь, мне тоже надо с тобой кое-чем поделиться, — прерывает меня Дом. — В пятницу вечером между Перси и твоей мамой будут дебаты. По словам бабушки Молли, никто из семьи не должен занимать ничью сторону. Это, видимо, из-за того, что все и так на стороне твоей мамы.

— Хм… а разве ты не могла мне рассказать об этом по телефону? — спрашиваю я, удивляясь, почему мама мне не сказала о предстоящих дебатах. Она, вероятно, была слишком занята своей предвыборной кампанией. Интересно, папа там еще жив?

— Наверное, могла бы, но как бы мы тогда их съели? — улыбаясь, достает она коробку конфет из сумки. Как же я ненавижу, что она остается такой стройной, не смотря на те тонны шоколада, которые нашли пристанище в ее прожорливом организме. — Это Брайан мне подарил.

Мы уничтожаем шоколад, пока я рассказываю ей о том, что узнала от своего адвоката, и прошу держать все в секрете. Она выглядит слишком шокированной, когда я заканчиваю рассказывать, гораздо более шокированной, чем я думала. Обычно, это я раздуваю из мухи слона…

— Дочь Долохова? — восклицает Дом. — Я всегда знала, что с ней что-то не так. Интересно, Скорпиус в курсе? Мы просто не можем дать этой женщине находиться рядом с твоим сыном!

— Ну, я не знаю, известно ли об этом Скорпиусу… и не похоже, что она вообще когда-либо знала своего отца. Ты же понимаешь, это не ее вина… мы же не можем выбирать родителей…

— Роза, — поднимает руку Дом, обрывая меня. — Ты же сейчас это не серьезно. Как ты можешь защищать ее? Она дочь Пожирателя смерти!

— Да, а Скорпиус — сын одного из них, — напоминаю я.

— И я всегда буду с осторожностью к нему относиться, — вызывающе говорит Дом, напоминая сейчас моего отца. — Не могу поверить, что ты даже не собираешься использовать это в суде. Это же лишний раз доказывает, что ты совершенно ничего не знаешь о Дэйзи, Диане или как ее там, черт возьми, будут звать на этой неделе! — она с усилием переводит дыхание. — Роза, прости, но это слишком важно.

— Почему это важно? Это ведь не она совершила все те убийства…

— Что ты вообще о ней знаешь?

— Я хочу ее ненавидеть, Дом. Но мне нужна веская причина. А я не уверена, что эта причина такая.

Дом выглядит такой злой, что это меня пугает. Она слишком непоследовательна. Или это я? Я понятия не имею, какой должна быть нормальная реакция. Ладно бы, если бы Дэйзи воспитал Долохов, и она проявила наклонности садистки, а не просто стервы, то, возможно бы, я могла признать правоту Дом.

— Ее отец — причина, по которой Ремус Люпин мертв, — твердо говорит Дом. И у меня такое чувство, словно только что мне отвесили хорошего пинка. — Как думаешь, Тедди будет таким же понимающим, как и ты? А как к этому отнесется бабушка Молли? Или дядя Гарри? Или твои родители?

— Я ненавижу ее отца, — говорю я Дом. — Так же, как я ненавижу отца Драко Малфоя. И как ненавижу всех остальных Пожирателей смерти. Но, повторюсь, мы не выбираем родителей…

— Перестань уже быть такой правильной! — кричит Дом. — Просто прекрати! Долохов причинил нашей семье столько боли, и ты это знаешь! И если ты не имеешь ничего против его семьи, значит, ты против нашей.

Она уходит после этих слов. А я чувствую, что на меня только что вылили целую прорву грязи. Я не предательница, но я знаю, что обвинять Дэйзи в том, в чем она не виновата — неправильно. Если бы у меня была хоть тень сомнения, что она разделяет взгляды своего отца, я бы согласилась с Дом. Но, может быть, она такая же, как Скорпиус, которой просто не повезло родиться в семье с плохой репутацией и которая вынуждена жить с этим. Мама всегда учила меня, что мы не должны судить людей за поступки их семьи, а только за их собственные. Папа же всегда учил меня, что все Малфои — мерзавцы.

Не удивительно, что у меня такая каша в суждениях.

*

В пятницу мы все отправляемся в министерство магии, чтобы посмотреть на дебаты мамы и дяди Перси. Здесь собрались самые влиятельные фигуры волшебного сообщества — бывшие министры, чиновники департаментов, верхушка Аврората (конечно же, во главе с дядей Гарри), директор Хогвартса профессор Флитвик и другие профессора, главный целитель Уортон из Мунго, члены Визенгамота. А еще просто прорва репортеров, расположившихся прямо перед сценой, на которой установлены две трибуны с инициалами «Г.У.» и «П.У.».

Следуя указаниям бабушки Молли, сегодня здесь присутствует вся семья. Я впервые вижу Ала и Дженни после того, как они вернулись из медового месяца: Ал машет мне, а Дженни сидит на расстоянии двух рядов и упорно делает вид, что не заметила меня. Как же это мелочно. Мы с Хью сидим на первом ряду около отца, прямо напротив нас расположились Одри, Молли и Люси. Люси вежливо машет нам — слава Богу, хоть кто-то в их семье оказался настоящим Уизли, а то я уже начала волноваться. Большая часть семьи расположилась позади нас, показывая, что они определенно заняли сторону мамы. Однако бабушка Молли ничего на это не говорит, беседуя с мамой и дядей Перси перед началом дебатов.