Пытаюсь снова дозвониться до девочек, но безрезультатно. Даже Глэдис и Линде набираю. С кем, черт возьми, я тогда должна поговорить? Я не смогу справиться с этим сама. Я плохо подготовлена к таким ситуациям! Я имею свойство все драматизировать и раздувать из мухи слона. Где Дженни? Она единственная, кто сможет привести меня в чувство!

Вдруг замечаю коричневый конверт на столе. Тот самый коричневый конверт, который Брайан Макдональд оставил мне с номером своего телефона на обороте. Прикусываю свой большой палец, глядя на конверт какое-то время. Мне, правда, нужно с кем-то поговорить. Шагаю вперед-назад. Он подумает, что я чокнутая, если позвоню ему. Точно подумает.

Но он же сам сказал, если я захочу с кем-то поговорить…

Прежде чем до меня доходит, что же я собираюсь сейчас сделать, я поднимаю трубку и набираю номер. Все-таки мы неплохо пообщались в новогоднюю ночь.

— Алло.

— Э-э, Брайан?

— Да.

— Привет… Это Роза Уизли…

========== 9. Катастрофа ==========

— Доброе утро! С вами Ромильда Вейн и Утреннее Шоу! Сегодня у нас прекрасное утро понедельника, на часах восемь тридцать, и солнце так и светит…

— Эйдан, съешь завтрак, — в шестой раз повторяю я, мечась по кухне и опаздывая на работу. Но он просто размазывает кукурузные хлопья по миске, подперев голову рукой, и сердито сопит. Эйдан отбрасывает ложку, вздыхает и складывает руки на груди. — Не заставляй меня запихивать в тебя еду, — предупреждаю я его.

— Я не хочу это есть, — канючит он, — оно мерзкое.

— … встретим вместе с вами это утро, но сначала узнаем у Бобби Роулза, что готовит нам день грядущий…

— Прекрати вести себя, как капризный мальчишка! — кричу я. — СЪЕШЬ уже свой завтрак!

— НЕТ!

Я кидаю «Ежедневный пророк» на стол и смотрю на сына самым грозным взглядом, на который только способна.

— Я не шучу. СЪЕШЬ!

— Я тебя ненавижу! — драматично восклицает он.

— Меня это беспокоит? Нет, так что съешь свой чертов завтрак! Хватит с меня твоих капризов! — кричу я. Он берет ложку и начинает неохотно запихивать хлопья в рот, нарочно пачкая молоком школьную форму. — Не делай так, — предупреждаю я, вытирая Эйдану лицо, и прохожусь чистящим заклинанием по его джемперу, — это отвратительно.

— Мне все равно, — отвечает он. — Мне нравится быть отвратительным.

— Ладно, но остальным подобное не нравится! — огрызаюсь я. — Ты не будешь отвратительно выглядеть, пока живешь под моей крышей.

Гх-р-р-р, ага, я родитель из когорты «да как ты смеешь так поступать, пока живешь под моей крышей?». И это вовсе не тот вид родителей, которыми нам хочется быть, но иногда дети заставляют делать воистину ужасные вещи.

— Тогда я не хочу жить под твоей крышей! — закономерный ответ. Знаю, и сама бы ответила так же.

— Окей, тогда обзаведись своим местом! — провокационно предлагаю я. Эйдан складывает руки на груди, отказываясь съесть еще хоть ложку, поэтому я забираю миску.

— Я просто отправляюсь жить к папе и Дэйзи! — кричит он.

— Ладно, — отвечаю я. — Тогда стоит ли мне рассказать твоему отцу о том, как ты валял дурака последние несколько дней? Эм? Или о том, как ты сломал радио? Или, быть может, мне стоит рассказать о грубом слове, что ты использовал вчера?

О да, мама тоже может играть грязно. Если и существует человек, которого боится Эйдан, то это Скорпиус. Не то, чтобы Скорпиус действительно разозлился бы на него за перечисленное. Я угрожаю потому, что за Скорпиусом водится мелкий грешок — он может разозлиться, когда Эйдан произносит ругательства или же когда не ложится спать вовремя. На самом деле, вряд ли бы Скорпиуса обеспокоила участь радио, если бы я сказала, что Эйдан сломал радио специально, когда узнал, что я подружилась с его учителем. Да, именно это и стало причиной его поведения. Очевидно, это худший кошмар ребенка — когда твоя мать хорошо ладит с твоим же учителем. Невилл Лонгботтом долгие годы был моим учителем в Хогвартсе, и мне вовсе не казался странным тот факт, что он был близким другом моих родителей. Когда же Эйдан обнаружил в нашей квартире «мистера МакДональда», который отшатнулся от мамы, то есть меня, он окинул комнату сканирующим взглядом, и Брайану пришлось уйти, дабы избежать грядущей истерики.

— Мне все равно! — блефует Эйдан.

— …произошел мощный взрыв в универмаге палочек Зарии. Три человека погибли, десятки получили ранения…

— Ты самая худшая мама в мире!

— Тс-с-с! — обрываю я и прибавляю громкости радио.

— Взрыв произошел всего десять минут назад в универмаге палочек в Косом переулке. Тридцать человек были срочно доставлены в больницу Св. Мунго, еще не меньше десятка до сих пор находятся под завалами. Ситуацию со взрывом пока классифицируют как несчастный случай, и, как нам стало известно, эпицентр взрыва случился в лаборатории испытания палочек на третьем этаже. Еще раз для слушателей, которые только присоединились к нам, случился мощный взрыв в универмаге палочек Зарии в Косом переулке.

— Давай уже, хватай свою сумку, — говорю я Эйдану. — Сегодня работа будет напряженной, и у меня нет времени слушать твое нытье.

*

Я не ошиблась в прогнозе — предстоящая смена обещает быть адской. Стоит мне только переступить порог, как меня окатывает гамом толпящихся людей. Пациенты мечутся туда-сюда, кое-кого перемещают на носилках, целители сбиваются с ног, пытаясь всюду успеть. Тех, кого назвали ранеными, терпеливо сидят на пластиковых стульях, ожидая, когда их осмотрят. И весьма похоже, что пострадавших гораздо больше тридцати человек.

— Роза, слава Мерлину, — выдыхает Глэдис, едва заметив меня. — Ты слышала?

— Да, услышала по радио, — отвечаю, оглядываясь по сторонам. У женщины, лежащей на носилках, нет одной ноги и она истошно кричит от боли. — Не думала, что все настолько ужасно…

— Гораздо хуже, — говорит она, — из универмага все еще доставляют пострадавших. Несколько минут назад был еще один взрыв. Похоже, зацепило аптеку.

И это не хорошо. Не могу себе даже представить, какой урон может нанести неконтролируемые чары в аптеке. Небеса знают, сколько у них там взрывоопасных зелий.

— Министерство отправило авроров, чтобы оценить масштабы случившегося и выяснить не было ли это спланированной акцией, но похоже все идет к тому, что какой-то идиот просто не позаботился о том, чтобы придерживаться правил безопасности. Там было несколько построек. По любому, — встряхнулась она, — ты нужна на пятом этаже.

— Я? — в замешательстве переспрашиваю я. Не могу себе даже представить, чем я могу помочь в сложившемся кризисе. Извините, не подать ли вам вашу отрезанную ногу?

— Сегодня это в порядке вещей, — поясняет Глэдис, — Линда помогает в ожоговом, а Хейзел пытается связаться с родственниками пострадавших.

Я бросаюсь на пятый этаж в отделение Недугов от заклятий. Тут царит полнейший хаос. Не для всех хватает кроватей. На полу лежат одеяла, а на них расположили тех, у кого травмы не критичны. Никто не обращает на меня внимания, поэтому я не понимаю, что я должна делать.

— Извините, вы бы не могли мне помочь? — спрашивает кто-то хватая меня за плечо. Я оборачиваюсь, чтобы столкнуться лицом к лицу с целителем Кеннеди. Так что да, в данный момент я готова махнуться местами с тем безносым мужчиной, лежащим на третьей от нас койке.

— Да, конечно, — отвечаю я, все еще чувствуя неловкость в присутствии человека, который слышал, как я отзывалась о его заднице. Я следую за ним к кровати около окна. Там лежит женщина, прижимающая руки к животу и стонущая от боли. Лицо ее покрыто кровью, и это, если не брать в расчет глубокую рану на руке.

— Как вас зовут? — спрашивает меня целитель Кеннеди. Я в замешательстве от того, что за эти два года он так и не узнал моего имени, и если бы не случившееся сегодня, то я бы так и осталась для него безымянной женщиной за стойкой регистрации.

— Роза Уизли, сэр, — говорю я ему.

— Зовите меня Дэмьен, — уверенно заявляет он. — Роза, это Хэлен, — кивает он на женщину, — и теперь, когда я досчитаю до трех, она уберет руки от живота, а вы там положите свои, хорошо?