— Что он опять натворил? — устало спрашивает Скорпиус.
— На удивление, ничего. Но, похоже, у него дислексия.
Скорпиус не выглядит таким впечатленным, как я ожидала. Он просто призывает чашки и взмахивает палочкой над чайником, который наливает нам чай:
— Ну и ладно.
— Ну и ладно? — я уставилась на него; напряжение спадает, как и всегда, если я рассматриваю его. — Это все?
— А чего ты ждешь от меня? — хмурится он.
— Ну, когда я говорю, что у твоего сына дислексия, я ожидаю чего-то большего, чем «ну и ладно». Что ты думаешь об этом? Еще одна трудность, с которой ему придется столкнуться, — жалуюсь я. — Почему тебе все равно?
— Мне кажется, ты делаешь из мухи слона, — говорит он обыденно, потягивая чай. — Хочешь печенья?
— Нет, не хочу я печенья! — вскрикиваю я. — Почему ты упрощаешь это?
— Потому что это ерунда, — пожимает плечами Скорпиус.
— Какая, к черту, ерунда? — кричу я. — Ему придется ходить к специальному учителю — все дети узнают об этом! И ты считаешь, они тоже подумают, что это ерунда? Над ним будут смеяться, дразнить, несмотря на то, что он в десять раз умнее большинства из них! Тебе вообще все равно?
— Мне не все равно! — громко говорит он. — Конечно, нет! Но то, что ты, черт возьми, делаешь из этого проблему, не поможет Эйдану!
— Ему нужна наша поддержка! — спорю я. — Мы не можем притвориться, что ничего не происходит. Ему будет тяжело, если мы не поможем!
— С ним все будет в порядке, — говорит Скорпиус, пытаясь закончить разговор.
— С ним все будет в порядке, — повторяю я. — Все так просто?
— Да.
— Откуда, черт побери, тебе знать? Не тебе придется сталкиваться с этим каждый день. Не тебе придется заниматься со специальным учителем, пока остальные дети изучают алфавит. Не тебе…
— Роза, у меня дислексия.
Ладно, теперь я заткнулась.
Он смущенно смотрит вниз на свои руки. У него тоже выражение лица, что и у Эйдана, когда я обнаруживаю, что он обмочился в постели — смесь гнева и разочарования. Теперь мне не по себе. Зачем я раздула эту проблему?
— У тебя… дислексия, — говорю я. — Что ж… почему ты никогда не упоминал об этом?
— Потому что это ерунда, — невнятно бормочет он. — По крайней мере, я так думал…
— Конечно же! — тут же соглашаюсь я. — Я… то есть… это ерунда, что у тебя дислексия. Я даже не знала об этом! Ты все равно был лучшим учеником нашего года, ну, после меня, но это неважно… Никто и не заметил этого с тобой… конечно же, это ерунда! Я не пытаюсь принизить тебя или типа того…
— Роза, заткнись, — говорит он мне. Слава богу, он остановил меня, иначе я бы продолжала ляпать глупости. — Знаешь, ты ужасна в таких ситуациях.
— Я знаю, — несчастно говорю я. — Извини. Теперь я понимаю, почему ты мне не рассказывал.
— Я никогда не рассказывал, потому что для меня это ерунда, — он пожимает плечами. — У меня было специальное корректирующее перо, а все мои книги и билеты на экзаменах была зачарованы против дислексии…
— Зачарованы? А как это работало?
— Министерство накладывает чары на книги, так что они вроде как… читают тебе… — он выглядит раздраженным, пытаясь это объяснить. — Я имею в виду, они читают тебе, и только ты можешь это слышать. Не то, чтобы я не умел читать, — уверяет он. — Но с чарами я читаю быстрее.
— Ох, — говорю я, — ладно, — а я набросилась на него, когда он сказал то же самое. Но, правда, здесь больше нечего сказать.
— Я никогда никому не говорил. Даже Алу или Дэйзи. Только мои родители знают.
— Я никому не скажу. Даже если это ерунда.
— Кажется, я впервые выиграл в споре с тобой, — хмыкает он.
— Не привыкай к этому, — предупреждаю я.
Мы пьем чай в тишине. Я все еще чувствую себя отвратительно. Так странно видеть Скорпиуса столь неуверенным в чем-то. Он всегда был немного самовлюбленным — в этом он весь в отца. Не то, что я. Я не уверена абсолютно во всем: от моих волос до задницы, от моего носа до колен. Но я не могу представить, как быть неуверенным в чтении или письме. Могу только представить давление, которое испытывает Скорпиус, когда нужно прочитать рабочие документы без чар против дислексии. Или как волнительно ему пользоваться обычным пером вместо корректирующего.
Но, несмотря на напряжение между нами, я не могу не наслаждаться этим совместным времяпрепровождением — только мы вдвоем. Как в старые добрые времена, когда мы просто зависали вместе, смотрели фильмы, после того как Эйдана укладывали спать, или когда проводили кучу времени, споря о том, кто должен быть следующим Министром Магии или, что более важно, кто должен выиграть Мировой кубок по квиддичу в этом году. Ведь, если не брать во внимание тот факт, что я совершенно неположенным образом в него влюблена, мы были отличными друзьями. Самыми лучшими друзьями.
— Ты скучаешь по тусовкам? — спрашиваю я и тут же мысленно бью себя за это. Насколько доведенной до отчаяния я звучу? Он, скорее всего, и не поймет, о чем я…
— Да, — тут же отвечает он. Мое сердце делает сальто, приходится ударить себя по груди, чтобы успокоиться. Теперь я просто выгляжу чудачкой. — Я скучаю… по этому.
По этому. Не по мне. Может, он и хотел сказать «по мне», но потом вспомнил, что у него есть жена. Мы смотрим друг на друга, и оба понимаем, что он имел в виду. Ну, зачем же ты женился, Скорп? Это будут неуместно, если я прыгну через стол, попутно сбросив уродливые цветы Дэйзи, чтобы поцеловать его, не так ли? Технически это можно будет считать изменой…
Но что такое небольшой адюльтер между друзьями?
— Я могу забрать Эйдана из школы, — говорит Скорпиус, проверяя время на часах. Я смотрю на свои часы и понимаю, что пора забирать ребенка. — И, если хочешь, я могу объяснить ему о… сама знаешь…
— Да, звучит отлично, — киваю я. На один неловкий разговор с моим сыном меньше. Тем более если он узнает, что у Скорпиуса дислексия, он и так захочет ее себе. Скорпиус идеален в глазах Эйдана. — Если хочешь, он может остаться у тебя на ночь… если тебя это не затруднит…
— Конечно, не затруднит! — с энтузиазмом восклицает Скорпиус. — Ладно, я, пожалуй, пойду за ним. Можешь остаться здесь, если хочешь…
— Нет, все нормально, — быстро говорю я, не желая, чтобы он думал, будто я совсем долбанутая. — У меня есть дела дома.
— Хорошо. Ну… увидимся завтра?
Я киваю и он аппарирует.
Если очень постараться, иногда я могу убедить себя, что у меня нет романтических чувств к Скорпиусу. Но сейчас, как бы не старалась, я не могу успокоить свое сердце, твою мать. Дурацкое сердце.
*
На самом деле, мне нечего делать дома. Я провожу целый день, слоняясь по пустой квартире, играя с Олли и выгуливая ее. Мне жаль оставлять ее одну в квартире, пока я на работе, а Эйдан в школе, поэтому Тэдди и Виктуар обычно забирают ее к себе. У них есть няня, которая присматривает за детьми и собаками, пока они на работе. Однажды, когда у меня будет куча денег и большой дом, я найму няню для собаки.
Хоть я и опасалась заводить собаку Эйдану, теперь я рада, что у нас есть Олли. Она здесь всего несколько недель, но уже как член семьи. Фактически, она даже лучше, чем некоторые из членов моей семьи, так как не приносит столько грусти. Лисандр писал мне дважды, чтобы узнать как Олли. Бедный Лисандр — у него золотое сердце, но я даже представить не могу, почему Лили когда-то выбрала его вместо Лоркана. Лисандр всегда казался мне более страшненьким из двух близнецов Скамандер, хоть они и почти одинаковы.
Пока мы с Олли смотрим захватывающее маггловское игровое шоу, в дверь стучат. Кажется, стоит починить звонок в этом здании, чтобы непонятные люди не могли вот так просто приходить и стучать в дверь посреди твоей любимой передачи. Тупой квартиродатель — самый скупой козел в мире — даже не раскошелится на садовника, чтобы покосить лужайку перед домом. Я неохотно встаю и открываю дверь.
Это он. Это Ричард-Брайан-МакДональд-маггловский-учитель. Он здесь. Он у моей двери. Как раз в тот момент, когда я решила, что этот день не может быть хуже, Ричард-Брайан-МакДональд-маггловский-учитель появляется у моей двери.
