— Конечно, — она опустила глаза. — Что же еще ты мог сказать? — и медленно поднялась из кресла. — Ведь это ты, — она обвела его рукой, приподняв брови.
— Конечно, — вторил он. — Я никогда не заставлял тебя испытывать иллюзий на свой счет.
— О, ты справился на «отлично»!
— Как и всегда, Грейнджер. Как и всегда.
Они снова замолчали, и Гермиона медленно направилась к двери.
— Что ж, — она кисло улыбнулась. — Всего доброго, мистер Малфой.
— Всего доброго, — ровно сказал он, посмотрев ей в глаза, но тут же отвел взгляд и занялся бумагами.
Гермиона почувствовала, что дрожит, и ручка двери под ладонью стала омерзительно холодной.
— Грейнджер, — позвал он, когда она уже приоткрыла дверь. Гермиона мгновенно повернулась и выжидающе посмотрела на него, не отрывающегося от просмотра бумаг. — Твое платье настолько короткое, что я вынужден предупредить: не поднимайся по лестнице, если не хочешь никому продемонстрировать свое белье.
Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
— С чего ты решил, что оно вообще на мне есть? — и, не дожидаясь его реакции, выскользнула за дверь.
Что-то позади неё оглушительно грохнуло.
***
Гермиона вернулась домой в отвратительном настроении. У выхода из Министерства её снова ожидали ведьмочки с колдаппаратами, прыткопишущими перьями и идиотскими вопросами. Ей едва удалось аппарировать, прежде чем настырные репортеры не увязались следом. К счастью, местоположение дома до сих пор оставалось под секретом.
Зайдя домой, она громко хлопнула дверью, скинула обувь и одежду в сторону, а потом рухнула на диван. Тишина, стоящая в воздухе, почти сразу же вогнала в уныние. Гермиона тоскливо обвела взглядом голые стены и подумала, что было бы неплохо украсить их картинами или хотя бы фотографиями. Собравшись с силами, она поднялась наверх и тихо прошла в свою темную спальню, где на кровати еще валялись вещи, раскиданные с утра. Медленно и нехотя она разложила все по полкам, оставив палочку на комоде. С каждым шагом ей становилось все противнее от собственной хандры, и уже спустя секунду Гермиона мчалась вниз, к обычному маггловскому магнитофону.
Энергично перебрав коробки с дисками, она выбрала одну из своих любимых подборок и включила на всю громкость. На кухне в холодильнике все еще таилось приготовленное заранее эльфийское вино. Гермиона презрительно фыркнула, откупоривая бутылку: еще несколько дней назад она лелеяла надежду угостить этим шедевром Малфоя. Отпивая первый глоток из неказистого бокала, она уже не строила иллюзий.
Покачивая головой в такт гремящей музыке, она посмотрела на приоткрытую в ванную дверь и ободряюще расправила плечи. Горячая вода и немного пены — вот то, что ей было нужно. Отпив еще один варварски большой глоток, Гермиона оттолкнулась от кухонной столешницы и, покачивая бедрами и закрыв глаза, двинулась в сторону ванной. Расстегивая молнию на платье и снимая чулки, она вдруг подумала о том, что Малфой сказал бы что-то одобряюще-язвительное, наблюдая за этой попыткой одинокого стриптиза, но стало почему-то не смешно, а душно.
Она уже осталась в одном белье, когда дотронулась до кранов и вспомнила, что подача воды в ванной все еще не была налажена. Её охватила мгновенная досада, и Гермиона закатила глаза. Нехотя накинув на себя халат, она прошла обратно на кухню и снова наполнила бокал. Вино было волшебным, и Грейнджер позволила себе расслабленно опереться о кухонную стойку и закрыть глаза. Громкий стук в стекло у входной двери прогремел так неожиданно, что она, растерявшись и вздрогнув, задела локтем бутылку, стоящую неподалеку, и та с визгом полетела на пол.
— Вот черт, — застонала она и, бросив унылый взгляд на расползающееся по полу пятно, поплелась к окну. Два желтых глаза, не мигая, уставились на неё, когда она отдернула занавеску. Сова нетерпеливо захлопала крыльями, и Гермиона, с трудом открыв старое окно, выхватила из её лап сверток с газетой. Она еще не успела отменить подписку на «Пророк», и газеты продолжали приходить ей дважды в неделю. Безынтересно покосясь на заголовок, Гермиона сощурилась и слегка приоткрыла рот. На главной странице размещалось огромное фото Малфоев и девицы Гринграсс на выставке волшебного искусства. Драко держал Асторию за плечи, и она мило улыбалась.
Гермиона швырнула газету на диван, чувствуя, как обида, страх и горечь сковывают её горло. Она нервно прошлась по комнате туда-сюда, сжала руки в кулаки, а потом остановилась посреди пустынной гостиной и задержала дыхание. Одиночество обступало со всех сторон, и она съежилась, чувствуя себя беззащитной. Чувство странной, неосязаемой утраты ударило по мыслям, и она вдруг разрыдалась, оседая на пол. Весь этот месяц, вся неделя и весь этот день обрушились на неё именно в этот момент, когда она, небрежно утирая щеки и захлебываясь, смотрела на черную пасть камина напротив и думала о том, что точно в такую же черноту погрузилась её жизнь.
— Грейнджер…
Гермиона подпрыгнула, по инерции принялась шарить по полу в поисках палочки и только потом поняла, что оставила её на столе. Входная дверь скрипнула и захлопнулась. Грейнджер лихорадочно вытерла щеки и в панике бросилась наверх, стараясь бежать так, чтобы ступени не скрипели под её ногами. Она не знала, откуда Драко Малфой узнал её адрес и что делал здесь в такой поздний час, но встреча с ним вызывала у Гермионы необъяснимый страх.
— Я тебя слышу! — раздался позади его голос. — Этот старый дом трещит от каждого шага!
Гермиона нырнула в свою комнату, стараясь не задевать ничего на своем пути, и прижалась к стене.
— О, черт! Ты видела эту нелепую газету… — донеслось снизу. Некоторое время все тонуло в молчании. — Наш разговор закончился неправильно. Мне следовало проверить, правдиво ли твое дерзкое заявление о белье.
Гермиона фыркнула.
— Но я был в замешательстве, потому что не понимал, чего ты от меня ждешь! Грейнджер, если бы ты общалась сама с собой, то заметила бы, как, на самом деле, непоследовательна: сначала ты пытаешься всеми силами показать, что чувствуешь ко мне только приятельскую благодарность, а потом врываешься в мой кабинет и заявляешь, что где-то потеряла свои трусики!
Гермиона стиснула зубы, изо всех сил стараясь сдержаться, чтобы не ответить язвительной репликой.
— О, ты оставила палочку здесь, — голос Драко оборвался смешком. — Как непредусмотрительно. И дверь не заперта. Кого-то ждала?
Гермиона закатила глаза и медленно толкнула дверь, чтобы закрыть её.
— Еще секунда молчания, Грейнджер, и я подумаю, что ты ожидала именно меня, — скрипнули ступени, и Гермиона вжалась в стену. — Решила поиграть в прятки? О, но мы же знаем, кто победит…
Гермиона резко навалилась на дверь и прислонилась к ней спиной, испуганно замирая. Шаги замерли совсем рядом.
— Ты не хочешь со мной разговаривать, — тихо произнес он, и от близости его голоса по всему телу побежали мурашки. — Можешь молчать, но я все же скажу тебе кое-что, — Малфой прислонился лбом к двери. — После того, как ты ушла, я понял, насколько все это нелепо. Мы можем до скончания веков ходить друг за другом, но, в конце концов, время идет, и я… Я знаю, что тебе было сложно и что мне следовало просто подождать, но, Грейнджер… Кто из нас не вел себя как нетерпеливый ребенок? – несколько секунд он задумчиво молчал. – Я просто хочу знать, сколько еще времени тебе потребуется, чтобы разобраться во всем. Сколько еще мне нужно ждать, издалека наблюдать за тобой в Министерстве, доставать Поттера, чтобы он выдал мне твой адрес, и стоять у твоей двери в надежде, что ты наконец откроешь? Ты была ошеломлена, я знаю, и тот поцелуй…
— Я просто хотела сделать все правильно! — не выдержав, крикнула она, и все замерло. — Хотела хорошо обдумать, приготовиться, но мысли вечно путаются. Дело не в том, каким я тебя считаю. Я просто не могу не…
— Думать? Очень на тебя похоже, — Драко рассмеялся. — Но ничто, Грейнджер! Ничто уже не сможет повлиять на мое мнение о тебе. Конечно, я буду чертовски зол, если прямо сейчас ты выгонишь меня за порог, но я ни за что не стану презирать или ненавидеть тебя. И это чувство, — он запнулся и облизнул губы, — которое я испытываю, не исчезнет и не станет меньше. Это так не работает, понимаешь? Иначе я бы не стоял здесь, как идиот из сопливых маггловских фильмов, которые ты так любишь. Поэтому я буду приходить к тебе снова и снова, пока моя мать не бросит в меня непростительное за такую продолжительную холостяцкую жизнь, — он тихо рассмеялся. — И насчет правильности, Грейнджер: конечно, твое занудство порой даже заводит — я слышу, как ты фыркнула, но ты не должна быть идеальной всегда. Ошибки, промахи, уступки эмоциям… В конце концов, любви заслуживает не безупречность, а все самое неправильное и противоречивое в нас.
