Вторую часть истории составит повествование от моего собственного лица, собранное из моих ранних заметок и более поздних текстов. В них я раскрываю свою личность и описываю те события, в которых я участвовала. Однако, на полную достоверность моего рассказа, воссоздающего себя, воскрешая обстоятельства, чувства и мысли, также не стоит рассчитывать, как и на абсолютную правдивость Даниила.

В нынешнем виде я записала и составила эту историю в первый год пребывания во ВТГССаГ, вскоре после образования этого государства. Теперь, много лет спустя, я готовлюсь провести над собой эксперимент, который может оказаться для меня последним. По результату он должен совпасть с тем, что я пыталась провести в далеком прошлом, но по форме он является гораздо более сложным и потому гораздо более занятным. Эти записи я с наилучшими пожеланиями оставляю для моего мужа с прилагающимся к ним отдельно письмом лично для него на тот случай, если мой эксперимент окажется успешным.

Черные двери машины, перепачканной грязью, захлопывают со стороны водителя и пассажира Даниил и Денис соответственно. Даниил поставит ногу в начищенном до блеска ботинке прямо на топкую землю, распростершую под его подошвой черный скелет, в котором гниют, пожухнув, травы и листья, и его ботинок неизбежно уйдет под воду наполовину. Денис быстро направится прямо в заросли, через репей и кустарник.

Серое небо. Склизкая, присевшая и почерневшая трава выглядит так, как будто из нее была выпущена кровь: тела сжались, начав разлагаться. Денис быстро идет вперед, не замечая упрямых зарослей, как будто они расступаются перед ним, поддерживая беседу, которую ведет, кажется, с невидимым адресатом, пока Даниил уворачивается от ветвей, стремящихся ударить его по лицу, выколоть его глаза, и обходит лужи, грозящие погубить его дорогие ботинки и отличные брюки, ухватывая ее урывки. Денис рассуждает о том, что в нынешние времена невозможно спрятаться и единственный шанс затеряться – это вести себя наиболее близко к шаблону, из-за чего они с Даниилом совершают эту прогулку якобы только ради собственного удовольствия. Периодически Денис находит и сканирует невидимые обычному глазу коды, размещенные в небольшом количестве даже здесь, на окраине, прямо на деревьях: к некоторым легко получить доступ, чтобы обнаружить другие требуются соответствующие ключи. Подобные цифровые сообщения напоминают Даниилу запаховые метки животных. Они обыденно используются потребителями товара и низшим звеном персонала, задействованного в наркоторговле, деятельности, которой Даниил, отчасти вынужденно, в силу обстоятельств, покровительствует.

Денис, отклоняясь от кратчайшего маршрута, сворачивает в сторону. Болотистая местность покрыта буреломом. Даниил одет неподходящим образом: если бы он предполагал прогулку по топям, грязи и гнили, он бы одел калоши, во всяком случае, не стал бы разряжаться в пух и прах. Денису каким-то образом, как всегда, впрочем, удалось убедить его, что эта прогулка будет уместной. Теперь Даниил почти наверняка явится на встречу в неподходящем виде. Когда Денису, наконец, надоедает пробираться по бурелому, он сворачивает в нужном направлении.

На окраине города, в промозглой промзоне, друзья плетутся пешком вдоль кажущегося бесконечным забора, открывающего вертикальную панораму: небо и серые вершины зданий. Небеса частично состоят из бетона.

Даниил и Денис преодолевают заброшенную железную дорогу, над которой смыкаются голые ветви деревьев, проходят крытый тоннель, в который выходят двери гаражей. Путники в сумраке осеннего дня преодолевают ряд подворотен, в которых кое-где, в совершенно не постигаемых умом закоулках, располагаются автомастерские, по крайней мере, если судить по вывескам, по виду больше похожие на сараи для скота.

Ранее Денис передал Даниилу информацию, содержащую описание алгоритма анализа данных, над которым Денис работал уже долгое время, после чего друзья отправились на прогулку, конечным пунктом которой должен был стать Город в Городе, где у Даниила на сегодня была запланирована встреча.

Становится виден забор внушительного вида, за которым заходятся лаем собаки. Даниил и Денис предъявляют вооруженному охраннику пропуска. Еще один забор, увитый колючей проволокой. За ним также стоит охрана с оружием. Мужчины проходят внутрь, преодолевают открытое пространство. Территория глазирована асфальтом, перемежающимся с влажными глинистыми площадками. В отдалении виднеется полоса, зарощенная деревьями, выросшими в беспорядке. Ближе всего здание, похожее на торговый центр. Рядом располагается еще несколько зданий. У ближнего здания припаркован ряд дорогих автомобилей. Друзья проходят внутрь.

Первый этаж напоминает нечто среднее между складом и торговыми рядами. Мужчины поднимаются на четвертый этаж. Даниил покидает Дениса. Денис располагается на диване в просторной комнате. Отдохнув, он направляется на прогулку. Здесь и там он встречает людей с оружием, ведущих себя с непосредственностью обыденности. Четвертый и третий этаж заполнен офисными помещениями, второй этаж занимает бордель, несколько точек общественного питания, одна из которых блистает хрусталем и серебром, преимущественно благодаря усилиям Даниила, первый этаж занимают склады и торговые точки – это «общественный блок».

Даниил занимается деятельностью под покровительством учредителей организации, занимающей эти помещения, находящейся вне правового регулирования, потому что покровители Даниила сами представляют закон и право в их земной, практической, ипостаси. Денис занимается разработкой методов сбора и анализом информации, получаемой с помощью цифровых средств, поиском уязвимостей различных компьютерных систем, что спонсируют те же люди. Собственно, Даниил прибыл на встречу по вопросу недавней разработки Дениса.

Даниил отсутствует более часа. Денис идет выпить чая. Даниил считает нужным сообщить мне, что Денис пьет чай из чашки тонкого фарфора первой четверти двадцатого века, которая покрыта красной тонкой росписью, изображающей полузмей-полуженщин, то есть наг. Это отступление Даниил предпринимает, чтобы углубиться в тонкости истории получения, изготовления, росписи, поиска и приобретения фарфора, что вызывает у меня смутное чувство неполноценности, происходящие из осознания мной отсутствия какой-либо существенной связи обстоятельств моей жизни с освещаемой темой, как с красотой, достатком и последовательностью, которые требуются, чтобы усвоить подобные знания и придать им значение. Даниил рассказывает о фарфоровой посуде отстраненно, но с большим знанием дела и подробно, по временам морщась. Его серые глаза при этом то и дело застывают в одной точке.

В чайной Денис узнает, что управляющий совсем недавно, с полчаса назад, видел его друга с коллегами. Денис направляется в бордель, в среднем зале которого, разбитом решеткой люминесцентного дождя, на диване обнаруживает Даниила, которого окружают атрибуты чаепития и женщины, среди которых Даниил может развлечь себя только беседой. Денис дожидается, когда его друг попрощается, и они направляются прочь.

Обратно Денис и Даниил возвращаются в темноте по внешней орбите борделя. После посещения Города в Городе Денис выглядит мрачным и усталым. Он угнетен очередным приступом «параноидной щепетильности». Говоря об отвращении к собственной жизни, Денис переходит к рассказу о своем романе с замужней женщиной, с которой он познакомился при посредничестве Даниила, и подробности которого Даниилу потому заранее известны. Он закончился, как и большинство романов Дениса: его подруга заперлась за дверью, плача и крича, что Денису следует немедленно убраться, или она вызовет полицию, в то время как Денис в совершенно непотребном виде безуспешно пытался выломать дверь. Разница была в том, что эта женщина, в конце концов, впустила Дениса, и тогда он направился к окну, из которого тут же выбросился, не потрудившись открыть последнее. Денис не умер только потому, что зацепился за выступ снаружи здания, носочками ног также опершись на сходный декоративный элемент – можно подумать, что архитектор предвидел подобную ситуацию или вся вселенная приобрела форму исключительно для того, чтобы Денис мог позволять себе совершать все те глупые и опасные для жизни выходки, которые он регулярно предпринимал без какого-либо существенного вреда для здоровья, что было равносильно чуду.