Приказав оставить нас одних, я впервые за столько времени успокоился. Наверное, со стороны я казался всё такой же бесчувственной грудой мышц, что и всегда, вот только внутри у меня всё пылало.

Выжигало с такой неистовой силой, что с каждой следующей минутой становилось всё сложнее и сложнее скрывать свои истинные чувства! И кто бы мог подумать, что настанет день, когда я буду так сильно переживать о совершенно чужой мне девчонке? Той, которую я забрал только для того, чтобы перевести дыхание после такого затяжного противостояния с Кларком Мейером.

Её лицо и руки пострадали от осколков. Мелкие порезы напоминали мазки бурой краски, но это казалось такой немыслимой ерундой по сравнению с тем кошмаром, который мог случиться, что Бэмби казалась мне сейчас ещё прекрасней прежнего.

Да, так и есть. Я подпустил ее к себе слишком близко… Намного ближе положенного. Не нужно было давать волю чувствам, не нужно было спать с ней. Не пойди я тогда на поводу у своих желаний, и ни за что бы не стал так уязвим, как сейчас.…

Проклятие! Не дай Боже, кто-нибудь из моих врагов узнает, что Даяна Мейер стала для меня куда ближе простой невестки! Не дай Боже, узнают, что именно нас объединяет и тогда…

Смотрю на её хрупкую руку с необычайно тонкими пальчиками и боюсь прикоснуться к ней. Боюсь повредить такую идеальную фарфоровую кожу. И всё равно прикасаюсь. Всё равно провожу по аккуратным костяшкам кончиками пальцев и чувствую, как сильно начинает биться сердце, когда тепло Бэмби обжигает мне подушечки.

А ведь сегодня я вполне мог потерять её! И вместо того, чтобы сидеть у её больничной койки, стоял у стола морга…

Твою мать! Как же мерзко стало от этих мыслей, так отвратительно горько и гадко!

Она бы лежала там холодная и мёртвая, а я бы стоял и смотрел на её обгоревший труп, вспоминая о том, какой близкой она была при жизни. Как улыбалась. Как смотрела на переливающуюся радугой люстру. Как уговаривала забрать её себе…

И именно в этот момент я и принял для себя самое глупое и самое безрассудное решение из всех возможных. Но поступить иначе уже не мог…

Открывать глаза стало больно… Больно и неприятно.…

Слишком светло…

Слишком ярко…

Слёзы жгли веки, не позволяя собраться с силами и осмотреться. И кажется, что этот простой жест превратился для меня в настоящее испытание.

Проклятье! Никогда бы не подумала, что наступит день, когда открыть глаза после затяжного сна может оказаться чем-то сверхъестественным! Словно в этот ужасный момент я борюсь с самой смертью, вырывая из её цепких когтистых лап право на жизнь.

Вот только когда я наконец-то сделала это, обжигая колючим светом хрупкую роговицу, тут же поняла, что это далеко на самое ужасное, что меня ожидало. Живот, грудь и правое бедро сводило от отвратительной рези, а голова гудела, словно я всего несколько минут назад сошла с американских горок.

Всё закружилось и поплыло.

Тяжело двигаться и тяжело думать.

Во рту сладко и сухо, а из рук торчат безконечные трубки капельниц.

Переведя непослушный взгляд с больничного оборудования на стеклянные двери, я увидела в коридоре спину до боли знакомого мне мужчины. Светлая рубашка обтягивала его широкие плечи и мощную спину, оголяя красивые кисти упирающих в пояс рук. Я всегда любила его руки. И даже не из-за того, что он вытворял ими с моим телом. Нет, они привлекали меня ещё задолго до того, как мы с ним переспали.

Сильные, красивые, загорелые… С широкой ладонью и длинными пальцами…

Смотришь на них и все мысли только о том, как их плотная подушечка касается твоих губ…

И дело было даже не в возбуждении или желании переспать с их владельцем, а в чём-то эстетически-прекрасном! Они стали для меня каким-то совершенно необъяснимым произведением искусства.

Почувствовать на своей коже их касание – всё равно, что ощутить истинный шедевр человеческой плоти. Великолепие, созданное далеко не Богом. Ибо Господь не создаёт нечто настолько чудесное и настолько порочное!

Что-то сказав врачу, Ник утвердительно кивнул и повернулся в мою сторону. На какую-то секунду он даже не понял, что я очнулась, но потом его безразличный взгляд блеснул привычным мне серебром, заставляя улыбнуться. Сама не понимаю, из-за чего это случилось, но вид Прайда не вызывал во мне ничего, кроме откровенного желания улыбаться.

– Привет, малышка, – этот большой и безумно красивый мужчина так осторожно подошел к кровати, словно может сломать меня всего одним своим неверным движением.

– Можно мне попить? – прохрипела, неторопливо водя глазами по палате в поисках воды.

– Конечно, – как-то озадаченно согласился Ник, отходя к окну, на котором стоял пластиковый стакан с длинной трубочкой. – Вот, – не выпуская его из рук, он присел около меня, дожидаясь, когда я утолю жажду.

– Спасибо.

– Ну и напугала же ты меня, Бэмби, – устало покачал головой, прикусывая губы, – я уже было подумал, что так и не смогу поговорить с тобой напоследок.

– Что со мной? – его слова и потухший взгляд заставили меня вспомнить о самом главном. О том, что совершенно вылетело у меня из головы! – Я помню взрыв, а после сплошная темнота.

– Не думаю, что тебе стоит это знать. Подобные вещи не приносят ничего, кроме волнения. А это именно то, чего тебе совершенно нельзя делать, – улыбнувшись, так неожиданно погладив меня по лицу, Прайд приподнялся, запечатлев у меня на лбу долгий поцелуй.

В этот момент от него исходил тонкий аромат кофе и сигарет. Чёрт побери, как же долго он не спал? Неужели всю ночь? Неужели на самом деле так сильно за меня переживал, что совершенно не позволил себе отдохнуть после случившегося?..

– Ник… Пожалуйста… Я должна знать, что со мной, или напридумываю намного хуже того, что есть на самом деле.

Сделав глубокий вдох, втягивая в себя запах лекарств, которыми пропиталась моя кожа, он наконец-то отстранился, явно не желая посвящать меня в результаты обследования.

– У тебя сотрясение и сломанные рёбра. Так что можешь считать, что родилась в рубашке.

– А моё лицо? Я…

– Всё та же, что и раньше, – улыбнулся Ник, забавляясь тем, что, оказавшись на пороге смерти, я думаю не о состоянии здоровья, а о внешности. – Самая красивая девушка на свете.

Эти слова заставали улыбнуться, несмотря на подкатившие к глазам слёзы.

– О Господи… – не могу перевести дыхание, чувствуя, что ещё никогда в жизни не была так счастлива.

– Чь… – прошептал Ник, пытаясь успокоить, совершенно не понимая, с чем именно связана моя истерика.

– Как же я рада… О Господи! Я думала, что стала инвалидом, а всего лишь поломала рёбра!

– Пока ты спала, сюда приходили полицейские, но я отослал их до твоего выздоровления. Так что отдыхай, а потом тебя ждёт очень неприятный разговор с детективом.

– Что это было? – слегка поморгала, убирая слёзы.

– Тебе очень не повезло встретиться лицом к лицу с бомбой.

– Бомбой?! В машине Джея была бомба?! – говорить было настолько неприятно, что моё сухое негодование прозвучало как рваные стоны умирающего зверя.

Неужели опять война кланов? Неужели опять битва конкурентов, после которой придётся собирать окровавленные трупы и отстраивать руины разрушенных империй?!

– Да, – сдержанно улыбается Ник, и на его лице играют напряженные желваки. – Я не знаю, кто именно это сделал, но обещаю, что разорву эту тварь на мелкие кусочки. Обещаю.

– Даже и не сомневаюсь, – снова защипало в глазах от вида этого мужчины. Казалось, что он на самом деле готов сравнять с землёй любого, причинившего мне вред. – Ты ведь Николас Прайд, – положила руку на его вибрирующий кулак. – Единственный и неповторимый.

Несколько секунд Ник просто молчал и смотрел на меня, не веря собственным ушам. Да мне и самой было сложно поверить, что именно это я и сказала! Мужская рука дрогнула под моими пальцами, ослабляя нажим, словно я каким-то невиданным образом пустила ему в кровь мышечного релаксанта. А серьёзное лицо приобрело странные нотки отчаяния и грусти.