Как только это произойдет, никто не осмелится перечить Бао Ли, второму придворному лекарю хана. От имени хана Бао потребует вернуть принцессу Марсиа к Передвижному Двору.

Наконец-то привели несчастных дозорных. Многие из них были ранены – они пытались остановить понесшихся лошадей. Ни о какой справедливости тут речи не шло. Никто не смог бы предотвратить коварное нападение смрадников. Их выходка была сущим безумием, причем бессмысленным. Железной орде не нужны лошади, чтобы напасть на укрепление. Они все равно собирались атаковать пешим строем, как сегодня. Вот только во второй атаке будет куда больше воинов и вверх по холму пойдут уже более опытные солдаты. Так зачем разгонять лошадей?

Непросто понять ход мыслей народа, который до сих пор не осознал, что стоит совершать омовения хотя бы раз в день, дабы не пугать незнакомцев при встрече чудовищным смрадом немытого тела.

Дозорных уложили на землю рядом с рыцарем и Ангом Минем в четыре ряда. Вокруг собралась целая толпа. Воины Железной орды шли отовсюду, чтобы посмотреть на казнь. Все больше провинившихся приводили к месту казни, потому им приходилось ложиться сверху на тех, кто уже был на земле.

В толпе тихо переговаривались, и до Бао донеслись обрывки фраз: воины шептались о том, что эта казнь несправедлива. Бао от рождения был наделен тонким слухом, и этот дар помог ему достичь столь высокого положения при Передвижном Дворе куда больше, чем талант лекаря.

– Поднимите Анга Миня! – вдруг приказал генерал Юй. – Он поплатится за свой проступок иначе. Остальных мы предадим лошадям.

Облаченного в шелка военачальника вытащили из груды тел и отвели в сторону. Сразу после этого на приговоренных положили пол, сорванный в юрте принцессы, – доски, прибитые гвоздями к крепким балкам.

К доскам, уложенным на тела, приставили широкие сходни, и по этим сходням слуга завел коренастого вороного коня генерала.

Бао услышал стоны людей: слуга вел коня по кругу, и доски давили на них, ломая им кости.

Генерал Юй подозвал других слуг с лошадьми. По деревянным сходням поднимался один конь за другим.

Крики боли становились все громче. Разговоры в толпе стихли. Воины с окаменевшими лицами смотрели на казнь.

Земля вокруг досок обагрилась кровью. Балки уже опустились так низко, что коням больше не нужны были сходни.

Вскоре стоны умирающих затихли. Те, кого не раздавил вес лошадей, задохнулись в груде тел.

– Мой брат лежит там… – прошептал кто-то за спиной Бао. – Он согласился подменить меня сегодня в дозоре…

В этом шепоте слышалась ненависть к генералу.

«Яд, которым я отравил Сяна, уже начал распространяться в сердцах его воинов», – удовлетворенно подумал Бао.

Марсиа услышала, как Сян приказал караульным отойти от юрты на десять шагов и никого к нему не пропускать.

Неужели он действительно вздумал наказать ее? Женщина гордо расправила плечи.

Откинув полог из войлока, Сян вошел в шатер. Он выглядел затравленным зверем: в глазах дикий блеск, на лице пот.

– Женщина не смеет перечить! – крикнул он, опуская полог.

Дрожа, воин занес хлыст.

Марсиа крепко сжала губы, ожидая, что он ударит ее.

Хлыст опустился. Послышался звонкий щелчок. Сян ударил себя по ладони.

– Кричи! – прошептал он, а затем завопил: – Снимай шелка, женщина! Твои наряды слишком дороги, чтобы рвать их!

В его глазах светилось безумие.

Марсиа вскрикнула, точно от боли, но она не собиралась раздеваться перед Сяном. Отпрянув, она смотрела, как он хлещет себя по ладони. Из рваной раны на руке потекла кровь.

Широким шагом генерал прошел по юрте, едва не задев Марсиа, и встал на колени перед сундуком рядом с постелью. Отведя раненую ладонь в сторону, он поднял крышку и осторожно достал завернутый в шелк кубок – подарок хана за победу под Креенфельдом. Драгоценный кубок лоснился, как воск. Его сделали из цельного алого нефрита – такой камень встречался только в землях Цихонга: там в черных горах текла багряная кровь земли, и, когда мир был еще молод, из этой крови восстали огненные фениксы, с тех пор служившие защитой хану и всем народам ханства.

Сян опустил кубок на низкий столик и поднес к нефриту раненую руку. Кровь капнула на стенку кубка.

– Смотри… – прошептал он, жестом подзывая Марсиа.

Темные капли стекали на дно. Марсиа не увидела в этом ничего необычного, но тут Сян, взяв шелковый платок, стер одну из капель, однако нефрит в этом месте так и остался темным, почти черным.

– Кубок чернеет, когда его касается яд, – тихо объяснил Сян. – Бао Ли отравил меня… каким-то коварным ядом. Я превращаюсь в кого-то другого… я не тот, кем был раньше…

Заглянув в его темные глаза, Марсиа увидела в них отчаяние.

– Его подослали, чтобы вернуть тебя к Передвижному Двору, любовь моя.

– Ты должен убить его! Раздави его, как жука!

Сян покачал головой:

– Пойти против посланника хана – все равно что пойти против самого хана. Если я сделаю это, многие и многие в Железной орде восстанут против меня. Этот путь закрыт для нас.

Марсиа вспомнила мужчин, которых хан присылал в ее покои. Вспомнила презрение в глазах своих служанок.

– Я ни за что не вернусь туда.

Сян нежно дотронулся здоровой рукой до ее плеча:

– Этого не случится. Анг Минь привел в лагерь караван, и в одном из сундуков хранится мой старый доспех. В шлеме я спрятал завернутый в полотно флакон с противоядием, очищающим кровь от всех известных ядов. Я… – По телу Сяна прошла волна дрожи, глаза остекленели, словно от лихорадки.

– Как мне найти этот сундук?

Генерал медленно покачал головой. Это слабое движение далось ему нелегко – он как будто пытался разорвать незримые путы.

– Это вызовет подозрения… – выдавил он. – Я не знаю, кому… – Его голос затих. – На колени, женщина! – вдруг завопил он. Капли слюны сорвались с его губ.

Марсиа схватила его за плечи и встряхнула:

– Что с тобой, Сян?

Вырвавшись, генерал толкнул ее на пол и занес руку для удара.

– Сян?..

Слезы градом покатились по его щекам. Взгляд вновь прояснился.

– Яд… Яд словно стал моей второй душой, сотканной из тьмы…

– Я принесу противоядие!

Он покачал головой:

– Не получится. Я не знаю, кто встанет на сторону Бао Ли. И за тобой будут следить. Когда завтра перед боем я надену старый доспех, это ни у кого не вызовет подозрений. Я смогу добраться до сундука. А ты не сможешь.

– Но не могу же я просто смотреть, как ты… – Поднявшись, Марсиа схватила его за руки, поцеловала в окровавленную ладонь. – Ты моя жизнь.

– Нет, твоя жизнь – это куда больше. Ты сильна, моя императрица. У тебя есть друзья, о которых ты еще не знаешь. Я не нужен тебе. Но ты нужна мне. Ты превратила меня в лучшего человека…

Она не желала это слышать!

– Ты мое солнце. Ты позволил мне расцвести. Без тебя я ничто… У меня нет друзей, о которых ты говоришь…

– Друзья познаются в час наибольшей печали… Ты… – Дрожь снова прошла по его телу, взгляд заметался по шатру. – Прошу тебя, уходи. Не позволь поселившейся во мне тьме разрушить нашу любовь. Это не я! – Генерал уже кричал. Он снова оттолкнул ее. – Уходи, женщина!

– Нет!

Его удар застал ее врасплох. Сян ударил женщину с такой силой, что сбил ее с ног. И взвыл, точно раненый зверь.

– Прошу тебя, уходи. Завтра я одержу победу. Я всегда побеждаю, ты же знаешь. Жди меня в шатре. А когда наступит вечер, открой вино. Я хочу чувствовать его вкус на твоих губах, когда вернусь. Обещаешь? Обещай мне, что выпьешь вино, когда наступит вечер! – Генерал указал на запечатанную воском амфору.

Марсиа вспомнила, что эту амфору подарил Сяну Анг Минь – он нашел ее в ночь после победы под Креенфельдом в одном из шатров поверженных князей. В ней плескалось дорогое выдержанное вино из Цилии, и Сян хотел сохранить его для особого случая.