— А мне можно с тобой?

— Ну, если тебе больше нечем заняться…

— Нечем, — заверил его Том, отводя глаза от Клариссы, которая направилась к двери, ведущей на кухню.

Корнель подождал, пока приятель доест, уже заранее сожалея о том, что должно произойти.

Каким бы ни оказался исход всего этого дела, а их дружбе больше не бывать такой, какой она была прежде.

Жак, которого во все посвятили заранее, любезно принял обоих моряков в Сен-Марселе.

— Господин де Форбен сейчас в погребе, — сообщил он.

Это было по меньшей мере странно, однако Том нисколько не удивился: капитан прославился, помимо всего прочего, еще и своими чудачествами.

— Хотите подождать его здесь или спуститесь к нему? — прибавил вышколенный управляющий.

— А вы что посоветуете?

— Думаю, это может затянуться надолго. Господин де Форбен упорствует в намерении отыскать там бутылку коньяка, которую прикончил еще во время прошлой стоянки, — объяснил Жак, припомнив, как за несколько лет до того сам же стал жертвой подобного анекдота.

— Мы спустимся к нему, — решил Корнель.

Жак, прибавив шагу, проводил их до погреба; для того чтобы попасть в кухню, надо было пересечь прихожую.

В правом дальнем углу тесной кухни, где едва умещались колода, стол, плита и камин, за открытой дверью угадывалась грубо сделанная лестница, уходившая вниз, в сводчатое подвальное помещение.

— Иди вперед, Том, я за тобой.

Том доверчиво шагнул на первую ступеньку. Ориентируясь на слабый свет фонаря, моряк медленно спускался, щуря глаза. Корнель шел за ним по пятам. Погреб был забит винными бочками и сколоченными из досок ящиками, стены терялись в темноте.

— Эй, капитан! — позвал Том. Не увидев Форбена, он направился на свет фонаря, стоявшего на одной из бочек.

И остановился как вкопанный. Мери, вынырнув из укрытия, встала перед ним, сжимая в руке пистолет. Обернувшись к Корнелю, Том увидел, что на него в упор смотрит дуло еще одного пистолета.

— Что это означает? — процедил он сквозь зубы.

— Это означает, что я последовал твоим советам, — объяснил Корнель. — Я перестал оплакивать Мери Рид. Больше того, как видишь, я решил представить ее тебе.

Мери с недоброй улыбкой на губах склонилась в почтительном поклоне.

— Мери Рид? В самом деле? Что ж, Мери Рид, мне твои шутки не больно-то нравятся, но поскольку Корнелю вздумалось… — И Том шагнул к нему, с притворным дружелюбием протягивая руку.

— Стой где стоишь, — угрожающим тоном произнесла Мери.

Том снова качнулся к Корнелю.

— Что за дьявольщина?! — возмутился он.

— Мне очень жаль, Том, но Мери хочет кое о чем тебя спросить. И я с не меньшим нетерпением, чем она, жду твоих ответов.

— Эта шлюха появляется неизвестно откуда, хочет о чем-то меня спросить, вы оба угрожаете мне пистолетами… — усмехнулся Том. — И все, что ты можешь мне сказать, это «очень жаль»? Ты что, смеешься надо мной, Корнель? Что она такого могла тебе наболтать, что оправдывало бы все это?

Корнель вздохнул и опустил оружие:

— Ты прав. Это недостойное друга поведение. И то, что ты сделал, тоже.

— Да что я такого сделал-то, черт возьми?! — взорвался Том.

— Нанялся на «Жемчужину» по поручению моего дяди, Тобиаса Рида, и завязал дружбу с Корнелем, — холодно объяснила Мери.

Том ухмыльнулся:

— Стало быть, дружба теперь считается преступлением?

— Так ты работаешь на Тобиаса Рида? Отвечай, да или нет? — раздраженно спросил Корнель.

— Какая разница? — насмешливо отозвался Том. — Важно то, что ты, Корнель, в это поверил.

— Я думаю, Мери говорит правду. Она помнит, что видела тебя в Сен-Жермен-ан-Лэ, — бросил Корнель.

— Меня? А может, кого другого?

— Тебя, — заверила его Мери.

— Тобиас Рид мертв, — нехотя сказал Том, видя, что они от него не отвяжутся, пока не узнают правду.

У Корнеля по хребту медленно прошла ледяная дрожь. Значит, Мери была права.

— Когда он умер? — спросила Мери, довольная тем, что не ошиблась. Никлаусу-младшему было бы опасно оказаться на «Жемчужине» вместе с этим человеком.

— Ты должна была это знать, — снова усмехнулся Том, — поскольку ты его и убила.

— Я?! Да, я хотела бы это сделать, но мне кажется, кто-то другой лишил меня этого удовольствия. Вернее, другая, — с горечью поправила себя Мери. — Эмма де Мортфонтен. Это ей ты теперь подчиняешься?

— Она уволила меня после смерти Тобиаса. У нее был собственный подручный. Некоторое время я жил чем придется, как-то перебивался, потом мне захотелось что-нибудь еще в жизни повидать.

— И по чистейшей случайности ты оказался на «Жемчужине», — издевательским тоном произнес донельзя раздосадованный Корнель.

— Можешь думать что хочешь, Корнель, но наша дружба не была притворной. Тобиас Рид считал того Мери Оливера, которого поручил мне отыскать в Лондоне, своим племянником, а никак не племянницей! И только из твоих откровений насчет Мери я понял, что его здорово провели. Ко всему еще ты считал ее умершей и оплакивал. Раз так — Эмме незачем было ее и искать. Мне — тем более.

— Так это ты разыскивал меня в Лондоне? — повторила за ним Мери, потрясенная воспоминанием о том, как улыбалась Сесили на смертном ложе.

Только сейчас Том осознал, какую совершил оплошность.

— Меня очень быстро освободили от этого поручения ради других дел. Какого черта, вся эта история случилась почти десять лет назад! У каждого из нас есть прошлое. Я со всем этим покончил, — проворчал он, сжимая кулаки. И повернулся к Корнелю: — Кому, как не тебе, знать, что я говорю правду и что я изменился. Ты — единственный друг, какой у меня был за всю мою жизнь. Благодаря тебе я обрел покой и часть моих утраченных воспоминаний. А это для меня немало значит!

— Каких воспоминаний? — вмешалась Мери.

— Море. Корабли. Однажды я очнулся в самом жалком виде в каком-то переулке, весь окровавленный, и из всего прошлого у меня сохранились только картины насилия, драк и кровопролития. Я стал вором ради того, чтобы выжить, стал убийцей, думая, будто это и было моим ремеслом и что одна из моих жертв слишком успешно защищалась. Я ошибался! — воскликнул он искренне, в порыве гнева и отчаяния. — Теперь я знаю, что когда-то прежде был моряком. На «Жемчужине» я вновь обрел вкус к жизни. Ко мне вернулось сознание, во мне проснулась совесть. Я никогда не сделал бы ничего такого, что повредило бы тебе, Корнель, совсем напротив. Ну вспомни хотя бы то сражение, когда я пришел тебе на помощь.

Корнель-то все помнил.

— Как же ты мог меня предать? — спросил он. — Как ты мог, если все это правда?

— Да почему ты решил, что я это сделал?! — выкрикнул Том, разозлившись оттого, что его вынудили оправдываться, но еще более раздраженный картиной, которую пробудило в его памяти упоминание о Лондоне. Ведь с того утра, с той своей последней минуты Сесили неотступно его преследовала. Ее лицо так и стояло у него перед глазами, жгло, не давало покоя. Снова разболелась голова.

— Письмо. Мери несколько месяцев назад послала мне письмо. Форбен уверял меня, что мне пришло письмо, — солгал Корнель, — вот только ты мне так его и не отдал.

На этот раз Том уже не мог отпираться. Сам того не зная, Корнель угадал. Письмо попало Тому в руки совершенно случайно, просто-напросто в тот день он разбирал почту. Обратный адрес на конверте его заинтересовал. Он вскрыл письмо. Прочитал.

— Это правда, — сердито признался он. — Я его забрал и переправил в Лондон. Но я бы не поступил так, если бы эта шлюха не стала хвастаться счастьем, которым наслаждалась с другим, когда ты так страдал и так раскаивался. Она хотела, чтобы ты стал ее сообщником в поисках сокровищ, как будто для тебя не имело значения, что прошло столько времени! Попробуй только сказать, что это неправда, потаскуха! — взорвался Том, повернувшись к Мери.

Мери не ответила. Она прислушивалась к тому, как в ней вскипает ненависть.