Любовь к Виидашу закончилась болью и взаимной виной. Боль – её вечный спутник в этой жизни. Майяри успела привыкнуть к ней и не боялась. Хотя нет, боялась, но могла терпеть. Они с Виидашем совершили много ошибок, и оттого им было больно. И всё же хорошо, что их любовь оборвалась. Теперь-то Майяри могла это оценить.

Но харен правильный. Он не допустит тех ошибок, которые допустил Виидаш, и проследит, чтобы и она не ошиблась. Он не позволит так просто оборваться той тяге, что возникла у него к ней. А ей нельзя любить. Судьба была жестока с ней и Виидашем, но её друг хотя бы остался жив. Её же семья не пощадит никого, кто посмеет всерьёз посягнуть на неё. И тем более если она ответит взаимностью. А после той глупости, что она устроила во дворце хайнеса, остаётся только ждать, когда дед явится за ней.

Нет уж. Майяри решительно шагнула за ограду. Нужно сперва разобраться с собственным прошлым, а для этого нужны силы. Много сил, больше, чем у неё есть сейчас. И тогда, возможно, она вернётся, чтобы хотя бы посмотреть на харена и господина Шидая.

За оградой ветер набросился на девушку с утроенной силой, будто пытаясь запихнуть её обратно во двор, но Майяри, низко склонив голову, упрямо двинулась вперёд. Пройдя два квартала и немного успокоившись, она уже более взвешенно обдумала свой побег, укорила себя, что не прихватила ничего из еды, со смущением отметила, что взяла перчатки харена – почему-то после этого они стали теплее, – и всё же позволила себе поддаться чувству вины. Господин Шидай очень сильно расстроится. А как отреагирует харен? Майяри даже не могла этого представить. И боялась представлять.

Уже почти добравшись до сыска – оставалось только завернуть на улицу, ведущую к площади Суда, – Майяри услышала лошадиное ржание и напряжённо всмотрелась в клубящуюся тьму. Под ложечкой засосало, и девушка через приоткрытую калитку шагнула в чужой сад и присела за кустом.

Всадник не торопился и даже не смотрел на дорогу, только на небо. Сердце скакнуло, в груди спёрло дыхание, но прежде, чем в голове Майяри оформились подозрения, лошадь шагнула под фонарь и лицо мужчины осветилось. По телу девушки прошёл озноб, и ей показалось, что снег под ней захрустел так же оглушительно, как если бы она ударила в колокол.

Серебристой змеёй сверкнули свитые в косу волосы, и Майяри, не слыша ничего, кроме стука своего сердца, уставилась на харена. Он улыбался. На его щеках играли те самые очаровавшие её ямочки, и выглядел мужчина таким счастливым, что на мгновение Майяри решила, что это кто-то другой. А затем на неё накатило мерзкое ощущение, словно она готовилась совершить невообразимую подлость.

Ему, наверное, будет больно. Как ей самой, когда она узнала о предательстве Виидаша. Или хуже? Ведь её предали, а господин Ранхаш будет отвергнут.

Стиснув зубы, Майяри тряхнула головой. Боль не всегда плохо. Приходя в себя после очередных побоев, она всегда думала: раз болит, значит жива.

Если больно, значит, ты жив. А быть живым ведь хорошо?

Вдруг харен перестал улыбаться и резко посмотрел в её сторону. Наполненные светом янтарные глаза словно ножом полоснули.

«Так что, есть ли кто-нибудь, кто меня любит?»

«Есть, есть тот, кто тебя любит».

Майяри, едва подавив испуганный вскрик, зажмурилась и, обхватив голову руками, сжалась. О боги, он её почувствовал, почувствовал её взгляд! Сейчас он вытащит её из кустов и… и что он сделает?

Лошадь всхрапнула, и до слуха донёсся глухой цокот копыт. Майяри опасливо приподняла голову и увидела, что харен удаляется. Не заметил? Внутри шевельнулось разочарование.

– Дура, – одними губами прошептала девушка.

Из сада она выбралась, только когда силуэт всадника окончательно истаял в темноте.

– Дура, – ещё раз прошептала Майяри, чувствуя, как её с непреодолимой силой тянет следом за хареном, и заставила себя развернуться к сыску.

Это было так тяжело, будто бы её удерживали на месте цепи. В конце концов, что она способна дать харену? Не может же она выйти замуж ещё раз?

Подняв голову, Майяри уставилась на прикрытый тучами волчий месяц, и он показался ей таким же недоступным и загадочным, как господин Ранхаш.

И отчего раньше она верила, что проблема с мужем-хаггаресом разрешится только потому, что любовь якобы способна преодолеть все препятствия? Майяри тряхнула головой.

Вот же чушь.

Смотритель дёрнул дверь ангара и недовольно зарычал на зашипевшего дракона.

– Спи, бестия! Не налетался?

Отряд сыскарей менее получаса назад вернулся с очередной облавы, и в ангаре только-только возобновилась тишина, но всё ещё взбудораженные полётом драконы нервничали и ярились в закрытых денниках.

Услышав скрип двери, смотритель обернулся и окинул взглядом невысокого красавчика. И сразу же признал в нём Викана Вотого.

– Добрейшей ночки, уважаемый, – ослепительно улыбнулся мужчина. – Мне б дракона, с поручением слетать.

– Харен отправил? – не очень радостно уточнил смотритель, прищуренным взглядом осматривая денники ещё не летавших сегодня зверей.

– Да кто ж ещё брата в такую погоду выгонит? – скривился Викан.

– Жди, щас оседлаю.

Оборотень остался у входа, с любопытством осматриваясь и подмигивая всем мордам, что высунулись на него полюбоваться. Через четверть часа смотритель подвёл к нему вёрткого молодого дракончика – на нём как-то сам харен со своей помощницей летал – и набросил поводья на протянутую руку.

– Хорошей дороги, – угрюмо пожелал он и пошёл открывать ворота.

– Благодарю!

Братец харена бойко вскочил в седло, почему-то немного замешкался, отцепляя что-то от луки, и свистом направил дракона к воротам. Когда он проезжал мимо, смотрителю почудилось, что стопа, вдетая в стремя, поплыла чёрными лохмотьями. Досадливо сплюнув, оборотень захлопнул ворота и отодвинул подальше слепящий глаза фонарь.

Ещё за сто саженей от дома Ранхаш понял, что что-то не так: из тьмы на него неожиданно выскочила пара оборотней, в которых он успел признать своих подчинённых. Мужчины испуганно уставились на господина и, ничего не говоря, бросились дальше. Ранхаш подстегнул лошадь.

По тропинке к дому он бежал и уже в холле столкнулся с Шидаем и Виканом, которые встретили его одинаково виноватыми взглядами. Ощущение дурного предчувствия усилилось.

– Что произошло?

– Брат, тут такое дело… – осторожно начал Викан. – Майяри куда-то делась.

Ранхаш перевёл непонимающий взгляд на Шидая. Тот опустил голову.

– Прости, не уследил. Похоже, сбежала.

Ощущение искрящегося счастья мгновенно померкло, и Ранхаш оказался в густой темноте. Сердце тяжело, как камень, шелохнулось в груди.

– Почему? – только и смог выдавить он.

– Ну, она, когда пришла в себя, всё вспомнила и немного испугалась, – Викан нервно взлохматил волосы. – Мы лишь слегка прояснили её воспоминания и подшутили, что ты за жрецом пошёл.

– Это я виноват, Ранхаш, – Шидай не мог поднять глаза на побелевшего сына. – Нужно было держать язык за зубами и Викану запретить болтать.

Старый дурак! Так глупо и, самое страшное, серьёзно просчитаться. Но на какое-то мгновение ему показалось, что скрывающая что-то девчонка сейчас проболтается. Стоит только чуть-чуть надавить, подтолкнуть, и признание само сорвётся с её губ. Но вместо этого она шарахнула его кувшином по голове. И так ему и надо! Заслужил. Только вот Ранхаш… Шидай всё же поднял глаза на остолбеневшего харена и закусил губу.

– Пошли вон, – выдохнул Ранхаш.

Переспрашивать мужчины не стали.

– Я пойду присоединюсь к поискам, – сказал Викан Шидаю и, осторожно протиснувшись мимо брата, выскользнул на улицу.

Ранхаш продолжал стоять и смотреть перед собой остекленевшим взглядом.

Его отвергли?

В груди стало больно.

– Что было в её взгляде? – чуть слышно спросил он. – Отвращение? Неприязнь?