Я взяла его на руки. Нить рядом со мной плыла не переставая — хватайся в любой момент. Монстрик ткнулся пару раз мордочкой в мои ладони, а потом раскрыл большущие, ярко горящие зеленые глаза. Мне он показался столь милым и прекрасным. Что в тот же миг захотелось прижать его к себе, поближе. Защитить — от тех страшных чудовищ, что тогда преследовали его, может быть, забрать с собой. Ему страшно тут одному, поняла я, он ищет себе друга. Чем я не подхожу на эту роль? Пусть будет моим питомцем, я как-нибудь позабочусь о нём. Воображение в тот же миг усмехнулось, обрисовав странную картину того, как из ночи в ночь я буду проникать в чужие сны только ради того, чтобы погладить этого малыша против шерсти. Выходило забавно.

Я назвала его Лекса — почему нет, в конце концов? Монстрокотенок быстро сориентировался, и нырнул поближе к груди, под куртку. Свесив крохотные когтистые лапки и голову наружу. Так и мне не надо его постоянно поддерживать и ему будет всё видно. Он прял ушами, вертел головой — от любопытства, довольно урчал — наконец-то обрел большого и надежного друга. Мне показалось, что он чем-то похож на меня саму. Сказать ему что-нибудь одобряющее? Что-нибудь вроде «я не брошу тебя, малыш?». Я только раскрыла рот, как вдалеке распахнулась дверь. Да не дверь, а самые настоящие городские ворота — в такие, пожалуй, можно было бы въехать верхом на слоне. Свет оттуда слепил глаза. Не давая увидеть места, в котором я окажусь. А вдруг оно будет совершенно другим? Вдруг, в этот раз будет так, что я буду крошечной в том мире, кукольной? Боюсь, что тогда ловко убежать от клыкастых огурцов у меня не получится, а у черныша Лексы тем более. Черныш Лекса, да? Мне понравилось название, пришедшее на ум — так и буду звать его дальше.

Я сделала шаг, отринув сомнения — какой толк целую вечность стоять у порога. Если я как раз пришла за тем, чтобы проникнуть в сон Лексы? Меня встретила всё та же полянка, на которой я была в прошлый раз. Я попыталась сказать что-нибудь — мой голос отдался приглушенным гулом. Тут же потонувшем в потоке всепоглощающей тишины. Я не слышу ритма, может, скоро ослабею, как и тогда? Но как же черныш? Он ведь тут, верно, бегал от чудовищ не первую ночь — почему он не терял силы и оставался ловок? Чтобы не сойти с ума от тишины, я прислушивалась к звуку собственного сердца — благо, что во сне я обладаю этим органом. Интересно, а если во сне у меня послушное тело, сердце и всё остальное — значит ли это, что тут у меня есть душа?

Восторг от столь пьянящей мысли вдруг ударил мне в лицо холодом ветра, пением птиц и шелестом травы. Теперь уже улыбка не желала покидать моего лица. Душа — это ведь, наверно, одна из самых основополагающих жизни. Можно ли жить без души? Нет, наверное нельзя. Но я ведь как-то жила без неё? Или она была у меня с… с какого момента? С того, как появился Лекса, или ещё с тех времен, когда моей хозяйкой была рыжая веснушчатая девчонка? Не знаю.

Тишина вновь подступила ко мне, желая окружить собой, заставить испугаться, но теперь я знала, как с ней справится. Нужно быть живой — как тогда, с Лексой — и сила моей собственной искры поможет мне выпутаться из этой передряги. Неистово колотилось сердце, словно желая выпрыгнуть из груди, перебирал лохматым хвостом и задними лапами мой новый знакомец, боясь провалиться ниже, под куртку. А я чувствовала себя просто прекрасно — хотелось прыгать от радости, бежать — не важно куда, лишь бы почувствовать собственную свободу. От чего? От кого? Что за путы на мне лежали всё это время? Не знаю и знать не хочу. Свобода пьянила меня дурманящим запахом прелой травы, зловонием болота, медом искристой росы на листьях. Я наклонилась, чтобы зачерпнуть воды в ладонь и выпить — мне жутко хотелось пить. По крайней мере, мне так казалось — я никогда раньше не испытывала жажды. Какова вода на вкус? Сладкая, приятная, погружающая в экстаз? Мне вспомнилось, какой восторг вызывал у Лексы всего один глоток черного Ахеса.

Рёв, донесшийся до моих ушей заставил меня встрепенуться. Вода проскользнула меж пальцами, вернувшись обратно в ручей, испуганно взвизгнув, глубже под куртку забрался черныш, восторг как языком слизало. На его место, чувствуя себя полноправным хозяином, умастился страх. Холодный пот пробил меня, а мне казалось, что я вот-вот вскочу, широко раскрыв глаза — и проснусь. Земля не тряслась, всё было как обычно — светило приветливое летнее солнышко, журчал ручей, шелестела от ветра трава, но я чувствовала, что ко мне приближается нечто огромное, большое и ужасное.

— Уходи отсюда! — зажмурившись, теряя контроль над собой, закричала я. Прилив внезапной смелости придал мне сил, и я, не помня саму себя, приказала чудовищу убираться как можно дальше и никогда-никогда не подходить к нам с чернышем даже близко.

Монстр не собирался слушать какую-то там куклу — он таких, верно, повидал на своём веку не одну. Зеленый зубастый башмак, мускулистый и хвостатый, покрытый чешуей, с пристальными желтыми зрачками глаз не вышел — выплыл из-за кустов. Зарычал, задрав морду к небу, глупо заколотил кулаками по воздуху. Я сделала осторожный шаг назад. Камень, попавший мне под ногу заставил меня потерять равновесие, больно бухнуться на пятую точку, вскрикнуть.

Чудовище с прошлого раза изменилось — стало больше, мощней, сильнее и, казалось, отрастило еще одну череду зубов где-то внутри своей гигантской пасти. Мне казалось, что он прямо сейчас бросится на меня, подкинет в воздух и перекусит прежде, чем я упаду обратно на землю. Закричу, подумала я, обязательно закричу, если он сдвинется с места.

Он не двигался, продолжая смотреть за мной. Я вспомнила, что в прошлый раз его свобода была ограничена ошейником и большущей стальной цепью — в этот раз он был свободен. Значит ли это, что он не ест меня потому, что не хочет этого? Некоторые животные, прежде чем есть добычу, вырабатывают желудочный сок — напомнил мне умный голос диктора из далекого прошлого. Очень, очень некстати.

Я начала перебирать ногами, стараясь оттолкнуться от земли, попятиться спиной вперед, а потом как-нибудь вскочить — и бежать. Не получилось: я уткнулась спиной в ствол какого-то дерева. Кровожадный зеленый башмак не обратил на это никакого внимания — желтые глаза всё так же внимательно следили за каждым моим движением. Я нащупала камень за своей спиной — увесистый, плоский и, наверно, бесконечно серый. Чудище взревело — негромко, показав мне острый, шершавый и треугольный язык. Капелька слюны противно скатилась по кончику, рухнула на землю. Он рыкнул на меня еще раз, словно предупреждая — только попробуй, маленькая кукла. Только швырни его мне в морду — и тогда меня ничего не удержит от прямой агрессии. Интересно, а разве сейчас что-то удерживает? На миг я разглядела в глазах хищника искру разума. Он не хочет меня есть, но не хочет, чтобы я прошла дальше. Уйти? Нет, я не могу — не хочу, точнее сказать. Где-то там, внутри Лексы хранится еще один кусок головоломки, еще один ответ на вопрос о том, что же такое жизнь. Узнаю, и тогда цепь станет почти что полной. Интересно. А когда я пойму — что произойдет дальше? Я вдруг осознала, что в конце пути меня может ожидать самое настоящее разочарование. Что я не узнаю ничего нового, что я буду перебирать, как песок меж пальцев, понятия и их значения. Что мне это даст? Стану живой? Вырасту до размеров обычной девушки и буду с Лексой всю жизнь? Хотелось бы.

Сказки редко оборачиваются правдой, услышала я горький сарказм в голосе разума. Нет уж, если идти, то идти до конца. А вдруг я чем-нибудь наврежу писателю? Не зря же у него в… у него в голове водится этот монстр. Ради чего-то же его тут поставили, не из праздного же желания. Охранник, страж снов Лексы, не пропускающий… не пропускающий — кого? Таких как я? А такие, как я — вредны? А, может быть, это моё испытание — моё собственное? Монстр, тот самый, что позволяет Лексе видеть во мне лишь забавного человечка, ожившую куклу, может быть, аномалию или очередной творческий порыв шизофрении — но никак не живую девушку. Он видит во мне личность, но просто друга. А если зубастого огурца убрать — так, стало быть, Лекса в меня попросту влюбиться? Я вдруг почувствовала, как мои щеки запылали от стыда. Не самый, надо сказать, подходящий для этого момент.