— Всегда пожалуйста, — отозвалось у меня в голове. Я чуть не упала во второй раз. Мой спаситель смотрел на меня без удивления, будто каждый день только и делает, что с куклами-найденышами разговаривает. Я испуганно примолкла. Разве люди могут разговаривать с куклами? Нет, потому что мы не разговариваем. За всех, конечно, говорить не буду, но что-то мне подсказывает, что это ненормально для обычного пластика — разговаривать. Хотя, впрочем, вдруг передо мной самый обыкновенный сумасшедший? Мне стало жутко и страшно — что сумасшедший может сделать со мной? Я слышала, что некоторые люди раздевают кукол, ставят в разнообразных позах, отрывают им головы. Мажут томатным соусом, изображая кровь и фотографируют. Вдруг этот один из них?

Мысль о том, что мой спаситель и не спаситель вовсе внезапно получила свое подтверждение: недолго погодя, как зажегся экран переносного телевизора, пальцы человека угрожающе нависли над кучей клавиш. Всего секунда — и они обрушились беспощадным градом на ни в чем неповинные клавиши. Те, в свою очередь, отзывались неприятным скрипом. Да и кому понравится, когда по тебе так долбят?

Впрочем, вдруг я ошиблась? Я продолжала разглядывать парнишку. Телевизор с кнопками, такого я раньше не видела. Но ведь есть же! Вдруг у него где-нибудь в ухе торчит еще какое-нибудь устройство и он разговаривает с другим человеком — на другом конце провода. Если так можно сказать? А сумасшедшей, на самом деле, окажусь всего лишь я. Как еще можно назвать мыслящую куклу?

А вдруг передо мной самый настоящий экстрасенс? Умеет читать мысли, я слышала, что такие существуют. Надо попробовать заговорить с ним еще раз. Сделать вид, что говорю, как и до этого, послать мысленный сигнал и посмотреть, что будет дальше.

— Привет?

Молчание в ответ и лишь скрипят кнопки странного телевизора. Ну, так я и думала: всего лишь показалось. Где-то внутри зло усмехнулся сарказм — неужели ты и вправду надеялась, что ЧЕЛОВЕК будет говорить с тобой?

— Ась? — оторвался ненадолго от своего занятия парнишка, посмотрев на меня. Сарказм в тот же миг изволил заткнуться и спрятаться куда подальше, а где-то внутри меня дала о себе знать странное желание. Что, если я буду разговаривать с человеком? Пускай, это будет глупо, наигранно и, возможно, он просто сумасшедший — пускай! Но если он будет отвечать мне — я приобрету собеседника.

Раньше со мной говорила только хозяйка, лица которой я даже не помню. Но она разговаривала, не слушая меня, не слыша меня, отвечая за меня. Мне хватало, но сейчас, раз появилась такая возможность.

— Ты… ты слышишь меня, да? Да?! — мне на миг показалось, что где-то в области моей груди стукнуло крохотное несуществующее сердце. Я ожидала, что сейчас человек встанет, стукнет пальцем по кнопке в своем ухе, уйдет в другую комнату, бранясь на невидимого собеседника, а я опять уйду в пучину собственной печали.

— Да, — ответил он. Я ждала. Долго ждала, что вот прямо сейчас рухнет небо, потолок пойдет ходуном, обрушит нам на головы белую штукатурку. Ждала, что слезут обои с причудливыми завитушками узора, трещинами разойдутся стены и мир изменится навсегда.

На окно села кричайка — огромная, пугающая, с большущим клювом и жадными до добычи глазами, постучалась в толстое стекло. Зыркнула на меня, словно собираясь утащить в своё гнездо, но, поняв, что это невозможно, вспорхнула и улетела. Мир не рухнул, ничего, в общем счете, не произошло. Просто мне отвечали. С вами, наверно, такое каждый день случается?

***

Скажите, что бы вы чувствовали, если бы вам сказали, что ваша жизнь кончится через десять дней, а перед этим исполнили ваше самое заветное желание? Если бы вам вдруг сказали, что вы не сможете двигаться, но зато сможете наблюдать за тем, что происходит и у вас будет всего один единственный собеседник, в руках которого ваша судьба?

Он уедет через десять дней, по крайней мере, так сказал. Начинающий писатель, возжелавший чуточку отдохнуть в столице и встретиться вместе со своей девушкой. То, что он полез в ящик — моя счастливая случайность, ибо ему было просто любопытно. Я гордо восседала прямо перед клавишами его компьютера — по крайней мере, то, что я приняла за телевизор, называлось именно так. Он уедет, а я, скорее всего, останусь. Лекса — он сказал, что его зовут именно так — ловко ушел от ответа и пожал плечами. Мол, не знаю, скорее всего, нет. Разве что напрямую не расхохотался прямо в лицо, спросив — на кой ты мне сдалась, маленькая?

Пальцы то и дело взлетали над клавишами, рожая очередную фразу, предложение или целый абзац. Но проходило мгновенье, и он, покрывшись холодной испариной, жал на кнопку отмены. Я с непонятным мне упоением наблюдала за тем, как гибнут недавно рожденные строки, чтобы через пару минут возродиться — в новом, улучшенном виде. И чтобы так же пасть жертвой прекрасному.

— Почему ты постоянно все переписываешь?

— Мне не нравится.

— Тебе не нравится? — я пробежалась взглядом по только что написанным строкам. Мне они казались идеальными, а ему — почему-то нет.

Он не так много говорил со мной, отвечал не на все вопросы. Может быть, просто не слышал их, а может быть, просто не хотел. Увлеченный, со странным огоньком в глазах, он исступленно рождал новый, пока еще непонятный мне мир. И лишь устав, откидывался на спинку стула, чтобы подарить самому себе секунду отдыха. Пройдет мгновенье и он вновь вернется туда — в мир рыцарей на мотоциклах, могучих джиннов, вихрелетов и магов смерти.

Элфи посмотрела на свою хозяйку и обиженно шмыгнула носом. Почему так? Где-то за спиной полыхал огнем погребальный костер, на котором упокоился добряк-толстяк Тарас. Девочке вспомнилось, как караванщик катал её на своих плечах, задумчиво хмыкал в роскошную бороду, даже давал подудеть в свою свистульку. А сейчас всепожирающий огонь наслаждался его плотью, унося вонючим дымом куда-то под облака. Хасс — могучий темнокожий великан тихо плакал на камне перед костром, безучастный ко всему, прятал лицо в громадной ладони, надеясь, что никто не увидит его слез. И хозяйка — добрая хозяйка, с которой они вместе прошли огонь и воду, в каких только передрягах не бывали — лежала перед ней и умирала. Маленькая эльфийка подобрала плюшевого кротокрыса, прижала его поближе к себе, упала рядом с женщиной, легла под бок. Пока она здесь, Смерть не посмеет тронуть хозяйку, не посмеет! Элфи очень хотелось верить в это.

— А кто такая эльфийка? — спросила я? Мне очень хотелось повернуть голову и посмотреть юному творцу в глаза. За что он обрекает несчастную маленькую девочку на подобные страдания? И почему у неё есть хозяйка? Может быть эльфийка — это слово синоним кукле? Но как куклы могут отгонять смерть и ложится рядом?

— Человек.

— Человек? — не веря своим ушам переспросила я? — тогда почему ты называешь её эльфийкой? Почему у неё хозяйка? Разве у человека может быть хозяин?

— Она в рабстве, малыш. Знаешь, что такое рабство?

— Нет, но звучит не очень красиво? Это что-то плохое, да?

— Да. Эльфы — люди, только уши у них чуточку длиннее.

— Ааа, — многозначительно протянула я, сделав вид, что мне всё вдруг стало понятно. Я не буду доставать его лишними вопросами, я буду читать. Постараюсь поспеть за его мыслью и постоянными правками и все таки пойму. Чудный мир, где барханами высится песок, Смерть приходит по ночам и позволяет маленьким девочкам спорить с ней.

Вечер подкрался незаметно. За окном падал снег — Лекса сказал, что сегодня Хладная Госпожа разошлась не на шутку и, верно, опрокинула на столицу недельный запас осадков. Я что-то помнила про эту самую Госпожу — кажется, каждую зиму она приходила, чтобы прогнать рыжую девчонку осень и занять её место. И так до прихода Веснушчатой весны. А пока она в своих правах — серебрит крыши и кристальные ели толстым слоем снега, злится жгучими морозами, заставляет ветер дуть сильнее. Мне представился толстяк-здоровяк, почти как Лекса, что смешно раздувает щеки и мне стало смешно.